Библейские сюжеты в произведениях мировой литературы

Аввакум описывает драму  Адама и потом говорит: «…Оне  упиваются, а дьявол смеется в  то время. Увы невоздержания, увы  небрежения Господни заповеди! Оттоле и доднесь творится так же лесть  в слабоумных человеках. Потчивают  друг друга зелием нерастворенным, сиречь зеленым вином процеженным  и прочиими питии и сладкими брашны. А опосле и посмехают друг друга, упившагося до пьяна, — слово в  слово, что в раю бывает при  дьяволе и при Адаме.

Симеон Полоцкий хотел открыть Библию заново, вскрыв ее поэтические свойства. Симеон Полоцкий был родом с Запада, из Белоруссии, служил при Алексее Михайловиче, был прославлен как поэт, как создатель придворных пьес. Он написал стихотворный парафраз Псалтири. В предисловии он пишет, что Псалтирь — это поэтическое произведение, что это поэзия, поэтому он имеет право переложить ее на стихи точно и близко к подлиннику. Знаменитый художник Симон Ушаков сделал гравюры к этой книге. Она вышла и пользовалась на Руси большой популярностью.

Но в одном отношении  Симеон Полоцкий приближался к протопопу  Аввакуму — своему антагонисту по идеологии (потому что старообрядцы и западники были достаточно чужды  друг другу; это были разные миры внутри древнерусской культуры; Симеон Полоцкий отнюдь не одобрял старообрядцев). Он писал пьесы на библейские темы. Их ставили при дворе царей  Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. В частности, он написал  пьесу-комедию о блудном сыне. Евангельская притча превращалась в  актуальное событие. Для чего это  нужно? Чтобы вечный смысл Писания  все время перевоплощался в какие-то новые формы, национальные и эпохальные, соответствующие эпохе, и чтобы  люди всех сословий и званий могли  понять великую весть, которую нам  несет Библия.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Библия и литература XVII века

XVII век! Это был потрясающий,  грозный, чреватый многими великими  и трагическими событиями, век.  Это был век протопопа Аввакума, патриарха Никона, Ришелье. В России  его называли «бунташным» веком  — век Кромвеля, английской революции,  Смутного времени в России; век,  когда жил еще Шекспир (в  XVII в. был написан «Гамлет»); век,  когда эпоха Ренессанса уже  пережила свой кризис и чувствовалось  приближающееся веяние иных, трагических  времен; век, когда начало бушевать  барокко, с его тревожной динамикой  и подвижностью. И естественно,  что именно этот век сумрачного  Тинторетто был очень чуток,  особенно чуток к Священному  Писанию, к тем его грандиозным  страницам, которые подобны фрескам,  которые навсегда врезались в  сознание и память человечества.

Хотелось бы отметить три имени. Среди них первое — Гуго де Гроот, голландец, который был известен как Гуго Гроциус (латинизированная форма его имени), или просто Гроций, человек, имя которого и сейчас является значимым в силу того, что он заложил основы международного права. Его книга о международном праве есть на русском языке (она издана в 1956 г.), она называется «О праве войны и мира».

Но мало кто знает, что  Гуго Гроций был одним из крупнейших исследователей Библии, человеком, который  в известном смысле начал новую  эпоху в библеистике.

Судьба его удивительна. Этот человек, родившийся в Нидерландах  в семье образованного муниципального, впоследствии университетского, деятеля, был поистине вундеркиндом. Он окончил  университет уже в четырнадцать лет! Владел множеством тогдашних наук, языков и получил докторскую степень  в шестнадцать лет. И в это  время Гуго Гроций написал свое первое художественное произведение на библейскую тему: «Адам изгнанный». Это юношеская  драма, трагедия, написанная по образцу  любимых Гроцием трагедий римского философа и писателя Сенеки — философских  трагедий, в которых было мало действия и много размышлений, длинных  монологов. Гроций не включил в свои собрания сочинений эту юношескую  поэму, однако она оказала огромное влияние на всю литературу XVII в. и  на важнейших ее представителей —  Йоста Вондела и Мильтона.

В то время когда Гораций был послом Швеции во Франции он написал свои замечательные научные комментарии к Ветхому Завету. Это был один из первых опытов комментария к Священному Писанию на основании истории, на основании сравнительного метода. Этот метод был применен в той же Голландии, в том же столетии, но уже в более развернутом виде известным философом-пантеистом Барухом Спинозой.

Любопытно отметить, что  его книга «Рассуждения против атеистов»  — в защиту христианской веры —  уже вскоре была переведена на русский  язык и издана у нас в XVIII в.

Йост Вондел - это человек другой судьбы. Он был очень разносторонним, как и Гроций: ученый, поэт, прозаик, драматург, — и страдал оттого, что христианский мир раздирается войнами.

Библия была неразлучным  спутником жизни и творчества Йоста Вондела. Через нее он воспринимал  события своего времени. В драме  «Пасха» он описывает освобождение израильтян из египетского рабства, и мы слышим в ней гимн свободе  Нидерландов, которые боролись с  Испанией за свою независимость. Он обращается к различным сюжетам библейской истории, к истории Иосифа Прекрасного, Давида, который взлетел на высоту славы и потом из-за неблагодарности и измены своих детей находился в изгнании и страдал.

Вондел учился уже не у  Сенеки, а у греческих трагиков. В его произведениях дышит  дух Эсхила и Софокла. Могучие  характеры, грандиозные столкновения воль и сил! Сейчас, впервые с 40-х  годов XIX в., когда были изданы по-русски небольшие фрагменты Вондела, мы имеем в переводе всю библейскую трилогию Вондела, которую он назвал «трагедией трагедии», то есть началом  всей человеческой драмы. В этот небольшой  томик входят «Люцифер», «Адам в  изгнании» и «Ной», то есть восстание  демонов (ангелов), восстание Адама  и восстание исполинов. Трилогия вышла в прекрасном переводе Витковского, который сжился с русской поэзией XVIII века, блестяще овладел языком, духом  и стилем той эпохи и сумел  передать текст Вондела в этом ключе. В приложении впервые опубликован  перевод трагедии Гроция «Адам изгнанный», о которой я вам говорил (в  переводе Шичалина).

Что нового появляется у  Вондела? Он видел пафос борьбы, знал могущество демагогов, знал, как они  завлекают массы на ложные пути, запутывают их в сети. Таким предстает  у него Люцифер. Это истинный демагог, который обольщает толпы «люциферистов» — ангелов, которые вслед за ним  бездумно идут навстречу своей гибели, потому что хотят изменить мировые  законы и восстают против Бога. А  потом происходит битва, космическая  битва. Все это начертано в  эпически грозных, уже барочных тонах. Вы, может быть, помните картину  художника Тинторетто «Архангел  Михаил поражает Дьявола»: сумрачные  тона, длинное копье, и вниз катятся  темные силы. Вондел, конечно, знал эту  картину. Во всяком случае, она очень  созвучна ему.

Следующая драма – «Ной». Мир населен исполинами, гордыми  титанами, которые бросают вызов  небу. На Землю обрушивается потоп. Вондел был ученым, историком; в предисловии  к драме «Ной» он подробно пишет  о свидетельствах народов, древних  мифов и легенд о том, что потоп  действительно был. (Если вы сейчас захотите познакомиться с этим, то можете обратиться к книге нашего известного писателя и популяризатора Кондратова, который пишет на тему геологии и истории. У него есть несколько  отличных книг, посвященных вопросу  о потопе. Одна из них — «Великий потоп — миф или реальность?».) Но, поверьте мне, для Священного Писания  этот материал имеет лишь второстепенное значение. Для Вондела он был важен: его вдохновляло, что он пишет  о событиях реальных, действительных. Но нам важно совсем иное.

Сколько было в истории  человечества катастроф, наводнений, извержений и других бедствий! Но Библия говорит  о другом: о том, что природа  имеет своим главой и царем  человека. Она вышла из бездны; бездна моря — начальная стихия, согласно поэтике библейского сказания о  сотворении мира. И если человек  оказывается недостойным своего звания, если человек разрушает все, то разрушается и вся природа  — она возвращается в исходное состояние первичного водного хаоса. Природа живая! Она реагирует  на зло, воздвигаемое человеком. И это  вечный и важнейший для нас  урок сегодня: человек ответственен перед Богом за себя и за окружающий мир.

Но Вондел хочет показать, что восстание зла становится все меньше и меньше и последствия  его смягчаются. Если восстание сатаны — это абсолютная чернота и  он выбрасывается за пределы божественных замыслов, то восстание Адама получает прощение и надежду в будущем. А Ной вообще не погибает, а сохраняется и дает начало будущему человечеству.

Джон Мильтон. Человек, родившийся уже в XVII в., 1608 году. Трагичная судьба. Интеллектуал, с юности зарывшийся в книги, до тридцати лет ничем, кроме  интеллектуальной работы не занимавшийся, он оказывается втянутым в великую  борьбу пуритан.

Мильтон составляет латинские  тексты для международных контактов  восставшей Англии. Но он убеждается, что  те, кто поднял и знамя свободы, свергли и казнили короля, оказались  столь же деспотичными и столь  же жестокими, как и представители  старой династии. Оказывается, диктаторство, насилие, зло — не только в структуре  общества, но и в самой природе  человека! Потом, когда началась реставрация  и королевская власть вернулась, Мильтон едва избежал казни. К  тому же он ослеп. Одинокий, всеми брошенный, еще достаточно молодой (ему еще  не было пятидесяти), он начинает диктовать  свою великую поэму «Потерянный  рай». (На русский язык поэма переводилась неоднократно. Сейчас мы имеем блестящий  перевод Аркадия Штейнберга, он вошел  в «Библиотеку всемирной литературы».)

Сюжет все тот же. Но на этот раз мы его видим уже не в драме, а в огромном, грандиозном  эпосе типа гомеровского. Образы поразительные  и в то же время внушающие изумление  и недоверие. Опять инопланетяне! Опять какие-то совершенно плотские существа, восставшие против Бога, которые  убрались в некое царство, там  они строят огромный дворец Пандемониум (то есть «собрание всех демонов»), там  они замышляют свои мятежи против Неба, пока глава их, сатана, не решается нанести Богу удар через человека. И вот космическая картина: сатана, подобный черному грифу, распростер исполинские крылья и через звездные сферы несется к шару Земли. И  голос Божий его провожает. Бог  видит, что эта черная тень приближается к Земле. Но победы сатана не одержит. Он проходит через всевозможные космические  препятствия, бури, туманы, скалы… И  вдруг мы чувствуем, что этот сатана вызывает у нас симпатию! Что это  мощный герой, отважный космический  путешественник, который способен был  преодолеть (пусть ради мести, ненависти) и преодолел гигантские пространства, вторгается на нашу планёту. Идёт по ней  и достигает райских садов  — великолепных джунглей, где он блуждает в унынии, в отчаянии, находит  людей — и совершается опять  все та же драма.

Почему сатана у Мильтона выглядит симпатичным? Потому что в  процессе поэтического творчества он перестает быть сатаной. Он становится просто героем борьбы за какую-то цель. И здесь Мильтон вложил в него часть своей души — души несгибаемого борца! Пушкин восхищался в Мильтоне именно его стойкостью, его верностью  принципам до конца жизни! На деле, конечно, это уже не дьявол, не сатана — это поэтический образ, отражающий душу человека, автора.

Замечательный момент в конце  поэмы: когда Адам и Ева должны покинуть рай, ангел говорит им, что  они найдут другой рай, они не будут  жалеть об этом, покинутом. Есть рай: это  любовь, это милосердие. Это будет  рай внутренний. Рай внутри тебя. И он будет лучше, чем вот этот земной и внешний.

Во второй поэме, написанной вскоре, которая называется «Возвращенный  рай», сатана уже полностью лишен  героизации. Очевидно, сам поэт почувствовал эти невольно возникшие героические  черты в своем черном герое  и изобразил его иначе.

Он встречается с Иисусом  Христом. Он уже богатый владелец всех соблазнов земли. Он предлагает будущему Избавителю мира пойти по пути славы, силы, удовлетворения всех желаний. Но Иисус побеждает все  искушения, и сатана отступает. Отступает, потому что у него нет главного — нет величия духа. Все соблазны мира кроме величия духа!

В конце жизни Мильтон  пишет драму «Самсон — борец». Всей силой своей страсти приникает  он к главной библейской истине: подлинная вера есть свобода! Христос  говорил: «Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными». С самого начала, когда Моисей провозгласил народу: «Выходите из дома рабства», начинается в Библии поход из рабства: из рабства греха, из рабства зла, из рабства самых серых, цепляющихся  за человека начал. Свобода! Самсон выступает  в поэме как народный герой. Его  образ даже глубже, чем в библейском эпосе, потому что тоньше показаны его  переживания, его всевозможные искушения. Он ослеплен врагами, он приведен в  цирк на посмеяние, и он стоит там, думая о том, что отступил от Бога и вот теперь он у них в руках; ему выкололи глаза, он бессилен. Но вдруг Самсон вспоминает, что у  него отросли волосы, которые дают ему необычайную силу. И он двумя  руками сдвигает столпы-колонны, на которых  держится все здание, и обрушивает их на себя и на врагов. Он предпочитает умереть, чем оставаться в рабстве. Этот пафос свободы взят из Библии и помножен на пафос борьбы духа, происходившей в тот смутный, великий и тревожный XVII век!