Влияние английской просветительской журналистики на российскую сатирическую печать 18в

   Камнем  преткновения, вызвавшим острую полемику между новиковским «Трутнем»  и екатерининской «Всякой всячиной», стал вопрос о предназначении сатиры и границах дозволенности осмеяния конкретных носителей пороков и  виновников общественных злоупотреблений. За видимой полемикой о допустимости сатиры «на лицо» шла борьба за право писателя критиковать не только вредные общественные явления, но и виновников их, критиковать административный аппарат, выражать свободно и открыто свое негодование поступками знатных особ, не исключая и саму Екатерину. Спор о характере сатирической литературы превращался в борьбу за свободное общественное мнение.¹⁰

   Повод для полемики дала сама «Всякая всячина». В майском листе, отвечая одному из корреспондентов, издатели журнала  поставили вопрос о возможности исправления природы человека средствами сатиры. «Снисхождение и человеколюбие» — вот что объявлялось истинным проявлением «любви к ближнему». Действия же тех, кто стремится исправлять пороки, осмеивая и критикуя их носителей, рассматривались как проявление злобы и нетерпимости, несовместимых с законами любви. И в помещенном вслед за этим ответом письме некоего Афиногена Перочинова (корреспонденции явно мистифицированной) предлагались правила, которыми следовало бы руководствоваться тем, кто желает критиковать людские недостатки: «1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того. 4) Просить Бога, чтоб дал нам дух кротости и снисхождения». При таком понимании характера сатиры допустимость критики в литературе социальных пороков практически сводилась на нет. При этом, не довольствуясь предложенными правилами, «Всякая всячина» сочла нужным сопроводить письмо Перочинова постскриптумом: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтоб впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить». Сам стиль предложенных правил, особенно двух последних, позволяет с уверенностью утверждать о причастности Екатерины II к их сочинению, а может быть, и об ее авторстве.

   До  сих пор императрица не встречала  активного противодействия той  линии, которую она стремилась проводить  на страницах руководимого ею журнала. Но на этот раз позиция, занятая «Всякой всячиной», вызвала ответную реакцию. Первым выступил «Трутень». В листе V этого журнала от 26 мая было помещено письмо на имя издателя «Трутня» от некоего Правдулюбова. В письме изложенные на страницах «Всякой всячины» правила подвергались резкой критике: «Многие слабой совести люди никогда не упоминают имя порока, не прибавив к оному человеколюбия. Они говорят, что слабости человекам обыкновенны и что должно оные прикрывать человеколюбием... но таких людей человеколюбие приличнее назвать пороколюбием... По моему мнению, больше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, кто оным потакает»¹¹. Только «на лицо» сатира может быть эффективной. Всякая критика на лицо по прошествии многих лет обращается в критику на общий порок (на примере Свифта).

   Новые издатели не захотели быть ведомыми, вступили в резкую полемику. А так как все журналы печатались в правительственных типографиях (частных тогда еще не было), то цензуре было приказано не пропускать ничего обидного частным лицам. Все это заставило издателей прибегнуть к особой системе обозначений осмеиваемых лиц, внешне неуязвимой и в то же время понятной читателям.¹²

   Публикация  в «Трутне» письма Правдулюбова означала выход полемики на поверхность, ибо  здесь впервые были свободно и  открыто изложено мнение, противоположное точке зрения «Всякой всячины». Ее позиция объявлялась сродни позиции человека, наделенного «слабой совестью и к тому же выступающего защитником пороков». Автором письма, подписанного фамилией Правдулюбов, был, по всей вероятности, Н.И. Новиков. В его лице Екатерина II столкнулась с решительным и убежденным противником, и она ответила «Трутню» в резких тонах в № 66 своего журнала. Называя критические замечания Правдулюбова «ругательствами», она инкриминировала «корреспонденту» Новикова желание «истребить милосердие» и «за все да про все кнутом сечь». Претендовавшая на человеколюбие и терпимость, издательница «Всякой всячины» в своем раздражении явно теряла самообладание.

   Новикова  не смутили выдвинутые в адрес  «Трутня» обвинения. В листе VIII от 16 июня он помещает второе письмо Правдулюбова, из которого можно сделать вывод, что высокое положение издателей «Всякой всячины» не было для него секретом. Он остроумно прощает «Всякую всячину», объясняя ее нападки на «Трутень» недостаточно хорошим владением русским языком. Учитывая немецкое происхождение императрицы, намек был достаточно язвительным. Но Новиков не ограничился замечаниями по поводу стиля автора материалов «Всякой всячины». В его рассуждениях он усмотрел черты «самовластья», чего как огня боялась Екатерина II: «Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист „Трутня" уничтожает. И это как-то сказано не по-русски: уничтожить, т. е. в ничто превратить, есть слово самовластью свойственное, а таким безделицам, как ее листки, никакая власть неприлична».

   Екатерине II было явно не справиться с Новиковым. Вместо ожидаемого идеологического лидерства ей пришлось защищаться, отбиваясь от нападок остроумного и язвительного противника. Союзником «Трутня» в отстаивании права сатириков не обличать абстрактные пороки, а выводить перед читателем их конкретных носителей, выступил журнал «Адская почта», издававшийся Ф.А. Эминым. В ноябрьском номере журнала он писал открыто: «Ругательства нигде не годятся, но прямо описывать пороки и называть вора вором, разбойника разбойником, кажется, что дело справедливое».

   Свою  концепцию незлобивой сатиры, которая  пропагандировалась на страницах «Всякой  всячины», Екатерина II восприняла из английских сатирико-нравоучительных журналов начала XVIII в., таких как «Зритель» ("The Spectator") и «Опекун» ("The Guardian"), издававшихся Р. Стилем и Д. Аддисоном. Популярность этих журналов в Европе была огромной, и русская императрица не хотела выглядеть отсталой. Но в ее стремлении привить на русской почве традиции английской журналистики следует видеть и определенный политический смысл. После провала попыток выступить в роли законодательницы Екатерина II постепенно начинает освобождаться от увлечения идеями французских просветителей и отдает предпочтение более умеренной доктрине английского просветительства времен Реставрации. Споры о предназначении сатиры велись и на страницах указанных английских журналов. И именно оттуда Екатерина II заимствовала устраивавшее ее решение проблемы в данном вопросе. Но она не учла одного обстоятельства.

   В условиях английской действительности начала XVIII в. и исторической обстановки, которая сложилась в Англии после «славной» революции 1688 г., требования доброжелательной сатиры с подчеркнутым отказом от обличения конкретных лиц диктовались той ситуацией политического компромисса, в сохранении которого журналисты-сатирики эпохи Реставрации видели свою главную цель. Этим обеспечивалась консолидация общественного мнения нации, столь нужная победившей буржуазии. Но в условиях России проповедование подобного понимания сатиры, учитывая к тому же, что оно исходило от печатного органа, руководимого самой императрицей, объективно служило целям ограничить возможности какой-либо серьезной критики снизу и навязать обществу выгодное для правительства понимание происходящего в стране. Как можно было увидеть, цели своей Екатерина II не достигла.

   Стремление  Екатерины II использовать опыт английской нравоучительной журналистики в распространении своих взглядов на сатиру имело последствия, которые она вряд ли могла предвидеть. На первый взгляд, неожиданная инициатива императрицы, ставшая стимулом подъема журнальной активности в России на рубеже 1760-х годов, была воспринята адекватно и имела успех. Но общественная поддержка самой инициативы очень скоро пошла на убыль. Стала очевидной неподготовленность русской периодической печати конца 1760-х — начала 1770-х годов к выполнению ею функции выразительницы широкого общественного мнения.

   Екатерина II пыталась отдельные формы такой сатиры насаждать в своей «Всякой всячине». Но необходимых социальных предпосылок для адекватного повторения английского опыта в условиях тогдашней России, конечно же, не было.

   Примечательно, что все издания в той или  иной мере ощущали свою генетическую связь с «прабабкой», и отношение к заявленному ею направлению сказывалось порой на позиции отдельных журналов. В то же время каждый журнал имел свое лицо, что отражалось в специфике его содержательного пафоса. Решающая роль в этом принадлежала, естественно, издателям журнала, Хотя для самих редакторов часто не было секрета из того, кто стоит затем или иным изданием, в подавляющем большинстве случаев, следуя примеру все той же «Всякой всячины», журналы стремились сохранить анонимность своих публикаций. Впрочем, это не мешало проявлению талантов издателей и даже по-своему стимулировало активизацию полемики между журналами в русле обозначившейся оппозиционности по отношению к заданному «Всякой всячиной» направлению.

   Конечно, это еще не борьба с самодержавием  как принципом. Перед нами только борьба с Екатериной как личностью. Они впервые поставили вопрос о положении крепостных крестьян.¹³

   Трутень закрыли под цензурным воздействием, хотя и помещал обильные похвалы  Екатерине. Просто они были холодными и производили впечатление официальной отписки. 
 
 
 

   Глава № 2.

   Основные  темы творчества. Проблематика английских и российских просветительских журналов 18 века.

   Возросшая роль журналов в культурной жизни страны свидетельствовала о расширении сферы воздействия литературы на общественное мнение.¹⁴

   Сатирическая журналистика служила формированию морально-эстетического видения эпохи, поэтому авторы затрагивали широкий круг тем.

   2.1 Вопрос о характере сатиры.

   Главным в определении направления сатирического  журнала был выбор издателя между  юмором и собственно сатирой. В зависимости от этого выбора разнятся и средства осмеяния порока.

   Стил  и Аддисон пошли по принципу: воспитывать, а не карать. В их журналах больше юмора, чем именно сатиры. Авторы умерены в своих требованиях. Добродетель проявляется не столько в действии, сколько в созерцании.

   Популярные  издатели включаются в полемику теологов в вопросе о смехе («Христос не смеялся»). Персонаж мистер Скорбиус, считающий своим долгом пребывать в безутешной тоске, веселье считает распутством, и становится тем постнее, чем оживленнее остальные. Подобное поведения героя отпугивает окружающих от набожной жизни. Авторы хотят донести до читателей мысль о том, что радостный нрав притягивает добродетели, а человек отличается от прочих тварей даром смеха.

   Юмору Стила и Аддисона противопоставляется жесткая сатира Свифта. Сатира на порок конкретного лица, не взирая на титулы. Невозможность скрыться от грязи политики порождает суровую критику этой сферы жизни.

  Исходя  из выгоды для своего политического  положения, Екатерина выбрала сторону умеренных Стила и Аддисона, а Новиков в противовес ей пошел по тернистому пути Свифта.

   Помимо  вопроса о характере сатиры, в  России совпадавшего с вопросом о  праве на свободу общественного  мнения, затрагивалось не мало других важных современных проблем.

   2.2. Политическая позиция.

     Человеческое общество невозможно себе представить без развитой политической системы, поэтому мыслители не могли обойти проблемы этой сферы стороной. Будучи людьми неравнодушными, сатирики вели активную политическую деятельность. Каждая из рассматриваемых нами персон занимала высокое положение в политической иерархии своей страны и стремилась пропагандировать свою позицию на страницах издаваемого журнала. Нередко находились и спонсоры из среды политических деятелей.

   В своё время Свифта характеризовали как «мастера политического памфлета». По прошествии времени его произведения утратили сиюминутную политическую остроту, но стали образцом иронической сатиры. Некоторые его произведения, вне зависимости от породивших их политических обстоятельств, зажили собственной литературно-художественной жизнью.

   Один  из ключевых пунктов идеологии «Зрителя» - отрицание нетерпимости. Издатели призывают партии примириться ради блага родины. Для них партийная борьба являлась камнем преткновения в благополучном развитии страны. Сквозь все журналы авторов проходит идея о свободе воззрений.

   Узловым моментом при анализе специфики сатирического искусства должен быть ответ на вопрос, кто является носителем сатирического самосознания. Именно дворянский характер русского просветительства объясняет особую популярность в искусстве классицизма идеи просвещенного абсолютизма.¹⁵

   Екатерина пыталась играть эту роль, но на самом  деле ввела значительные цензурные  ограничения. Например, «Пустомеля» Новикова закрыт на 2м номере за «Завещание китайского хана», где поднималась тема обязанностей государя. Екатерина не терпела того, что подданные указывают ей, как вести политику. Отсюда пусть и скрытая, но  жёсткая цензура тех лет.