Шпаргалка по "Журналистике"

Надеждин попытался поставить  литературную критику на твердую  философскую основу; правда, эта  основа у него, как последователя  Шеллинга, была идеалистической. Он стремился  понять природу художественного  произведения, определить существо художественного  метода. Значительно опережая своих  современников, Надеждин, по словам Чернышевского, «заговорил о таких вещах, о которых  до него и не слыхивали: об идее, как  душе художественного создания, о  художественности, как сообразности формы с идеею и т.д. и т.д.» (III, 160). Этим он частично подготавливал  первые литературно-критические статьи Белинского. Заявив, что по самой  своей природе художественное произведение должно не «доказывать», а «показывать», Надеждин начал борьбу, продолженную впоследствии Белинским, против абстрактного дидактизма и морализирования в  искусстве.

Взгляды, высказанные в  критических фельетонах Надеждина, были развиты и обстоятельно аргументированы  им в докторской диссертации «О начале, сущности и участии поэзии, романтической  называемой». Блестяще защитив диссертацию  при Московском университете, Надеждин с 1831 г. был зачислен ординарным (штатным) профессором университета по этико-филологическому  отделению. Со второго семестра 1831–1832 учебного года он приступил к чтению лекций по теории изящных искусств, логике и археологии. Лекции Надеждина  пользовались огромным успехом, их слушали  Станкевич, Огарев, К. Аксаков, Гончаров. Белинский, исключенный из университета в сентябре 1832 г., успел посетить несколько лекций Надеждина.

Широко развернувшаяся преподавательская  деятельность в университете не отвлекла Надеждина от занятий журналистикой. С 1831 г., когда из-за отсутствия подписчиков  прекратился «Вестник Европы», в  котором Надеждин сотрудничал в  течение трех лет, он сам начинает выпускать два периодических  издания – журнал «Телескоп» и  при нем газету «Молва» (выходили до 1836 г.).

«Телескоп» был создан как «журнал современного просвещения», «Молва» – как «газета мод  и новостей». «Телескоп» издавался  два раза в месяц (в 1834 г. еженедельно), «Молва» – еженедельно, два и  три раза в неделю, причем то в  формате журнала – в восьмую  долю листа, то в формате газеты –  в четвертую долю листа, с разделением  газетной полосы на две колонки, с  «подвалом». Содержание и структура  «Телескопа» и «Молвы» за шесть  лет их издания также не оставались неизменными, но, как правило, серьезный  материал помещался в «Телескопе», а более легкий – в «Молве», где также печаталось описание модных туалетов с приложением картинки мод.

Обычно шестилетнюю историю  «Телескопа» и «Молвы» (январь 1831 – октябрь 1836) делят на три периода. Первый период охватывает четырехлетие с небольшим, когда во главе изданий  стоял Н.И. Надеждин и единолично ведал делами редакции (до его отъезда  за границу 8 июня 1835 г.); второй период – когда журнал временно выходил  под редакцией В.Г. Белинского (с  июня до середины декабря 1835 г.); третий период – вновь редакция Надеждина, но при ближайшем сотрудничестве Белинского (до запрещения изданий  в связи с опубликованием в  «Телескопе» «Философического письма»  П.Я. Чаадаева) [34].

Принимая эту периодизацию, следует, однако, учитывать, что в  августе – сентябре 1834 г. Надеждин по поручению университета ездил  ревизовать учебные заведения в  Тульской и Рязанской губерниях; в течение этого времени Белинский  был фактическим редактором «Телескопа»  и вместе с другим сотрудником, своим  товарищем по университету В.С. Межевичем, редактировал «Молву». В конце 1834 г. Надеждин вообще передает «Молву» в  ведение Белинского. Что касается «Телескопа», то хотя он официально перешел  под редакцию Белинского только с  седьмого номера за 1835 г., однако уже  с начала 1835 г. на нем лежали все  хлопоты по журналу. Надеждин решил  сделать «Телескоп» органом «современного  просвещения». Но поскольку основой  просвещения и образования Надеждин считал философию и изящные искусства, – «полнейшим и торжественнейшим откровением жизни представляются всегда искусства», – он придал своему научно-литературному журналу философско-эстетическую направленность.

В «Телескопе» были следующие  постоянные отделы: «Науки», «Изящная словесность», «Критика» (в некоторые  годы вместе с библиографией), «Современные летописи», «Смесь». Самое большое  внимание уделялось научному отделу. Каждый номер открывался статьей  по философии, эстетике, истории, географии, естественным наукам – с преимущественным вниманием к их теоретическим  основам, а не к практическому  применению, – по истории и теории литературы. В этом отделе участвовали, кроме самого Надеждина, многие профессора и преподаватели Московского  университета – историк М.П. Погодин, историк и юрист Ф.Л. Морошкин, физик и философ М.Г. Павлов, профессор  естественных наук М.А. Максимович, историк  и теоретик литературы С.П. Шевырев  и др. Публиковалось также много  научных статей, извлеченных из иностранных  журналов: например, в переводе Н.П. Огарева вышла работа Кузена «Современное назначение философии», в переводе В.С. Межевича – «Суждение Шеллинга о философии Кузена» и т.д.

Научный отдел был в  «Телескопе» лучше, чем в других журналах. Правда, далеко не все сотрудники журнала обладали способностью популяризировать достижения наук, поэтому в большей  своей части научные статьи были интересны только для специалистов. Сухость, чрезвычайная наукообразность  материалов этого отдела «Телескопа»  мешала стать ему массовым изданием.

Хотя журнал Надеждина  был назван техническим словом «телескоп», он, в отличие от «Московского телеграфа» Полевого, почти не давал ни технической, ни экономической информации. Например, в течение всего 1831 г. были напечатаны только две экономические статьи: «Происхождение, возрастание и упадок голландской торговли» (№2–3) и «Мысли о причинах упадка кредита в дворянском сословии и средствах к восставлению оного» (№21).

Большое место в критическом  отделе «Телескопа» занимали пространные  отзывы и разборы научных сочинений, особенно по вопросам философии, эстетики, истории.

В художественном отделе печатались повести и отрывки из романов  Погодина, Загоскина, Лажечникова, Н.Ф. Павлова, Квитки-Основьяненко, И.И. Панаева  и других, стихотворения Шевырева, Хомякова, К. Аксакова, Тютчева и  различных малоизвестных поэтов. Среди переводов наиболее широко – четырнадцатью повестями –  были представлены произведения Бальзака.

Как и в «Вестнике Европы», Надеждин в «Телескопе» и «Молве»  пишет о том, что грядущее искусство  не будет ни классическим, ни романтическим, а соединит черты того и другого. Только теперь в качестве определяющего  признака «истинного» искусства  Надеждин выдвигает «народность». Но его понятие народности очень  противоречиво и далеко от того, как понимал народность в 1830-е  годы просветитель-демократ Белинский.

Надеждин выступал против аристократического, узко замкнутого, салонного искусства, истоками своими восходящего к западной культуре, преимущественно к французскому классицизму, против подражания – за самобытное, народное искусство. Он с  удовлетворением отмечал, что «наша  словесность мало-помалу выбралась  из гостиных» и перестает быть «барщиною европейской». Надеждина  радует стремление многих современных  писателей: Крылова, Загоскина, Гоголя как автора «Вечеров на хуторе близ Диканьки», даже Булгарина – рисовать картины народной жизни. К числу  «народных писателей» Надеждин относил  и Пушкина, но только как автора «Бориса  Годунова». Уже самое сочетание  имен людей, различных по своим общественным и литературным взглядам и творческой манере, убеждает, что Надеждин под  народностью понимал «простонародность», изображение «русских картин русской  жизни». Вскоре Белинский разъяснит, что дело не только в «предмете» изображения, но во «взгляде» на этот предмет: поэт может быть истинно  народным, изображая не только русский  быт и нравы.

Самое понимание народности Надеждин не отрывал от уваровской формулы «православие, самодержавие и народность». Как бы подводя  итог своим рассуждениям об отличительных  особенностях русского просвещения  и народности русской литературы, Надеждин заявлял в «Телескопе»  в 1836 г.: «В основание нашему просвещению  положены православие, самодержавие и  народность. Эти три понятия можно  сократить в одно относительно литературы. Будь только наша словесность народною, она будет православна и самодержавна» (№2).

Отдел «Современные летописи»  включал статьи о современном  состоянии наук и искусств в разных странах, информацию о развитии просвещения  в России; в разделе «Знаменитые  современники» печатались критико-биографические очерки западноевропейских ученых, литераторов, общественных деятелей.

В отличие от «Московского вестника», близкого по типу «Телескопу», журнал Надеждина не чуждался политики. Но поскольку права на политическую информацию «Телескоп» не имел, то свое отношение к современным проблемам  Надеждин и его сотрудники высказывали  в научных и литературно-критических  статьях, в рецензиях и даже стихах. Наиболее часто этой цели служили  материалы отдела «Современные летописи».

Общественная позиция  «Телескопа» в первые годы его  существования отчетливо проявилась в отношении к двум важнейшим  политическим событиям: к Июльской революции 1830 г. во Франции и отзвукам ее в других странах Европы и к  восстанию в Польше и Литве. В  освещении и трактовке этих вопросов журнал Надеждина не расходился с  официальной периодикой, и в частности  с «Северной пчелой» Булгарина, со страниц которой на европейских  революционеров и польских повстанцев непрерывно сыпались хулы и проклятия.

В 1831–1832 гг. в «Телескопе»  была напечатана серия статей и заметок, в которых осуждались революционные  события во Франции, приведшие к  свержению Карла X, последнего представителя  «законной» династии Бурбонов. Сотрудники «Телескопа» и «Молвы» не только возмущаются «безумством» французов, осмелившихся выступить против феодально-монархического правления, но и решительно осуждают французских поэтов-романтиков –  Казимира Делавиня, Виктора Гюго, чьи  произведения содержали одобрительные  отклики на происходящие политические события. Борьба «Телескопа» и «Молвы»  с романтизмом носит ярко выраженную политическую окраску.

Очень характерна для взглядов Надеждина его статья «Современное состояние сатиры во Франции» (1832, №6), большая часть которой посвящена  творчеству Огюста Барбье. Помещение  этой статьи иногда расценивают как  проявление политического радикализма  Надеждина и «реалистических  принципов» его эстетики [35]. Вряд ли с этим можно согласиться. Барбье – революционный поэт Франции, он воспел героизм простого народа в  революции 1830 г. и сурово осудил предательство  буржуазии. Надеждин хвалит Барбье, но отнюдь не за его политический радикализм. Критик нашел в Барбье союзника для  нападок на французскую буржуазию, только нападали-то они на нее с  разных сторон: если Надеждин не мог  простить буржуазии уничтожение  во Франции феодальных порядков, то Барбье, напротив, обвинял буржуазию  в трусости и непоследовательности, в предательстве интересов народа. Не следует забывать, что Надеждин хвалил не столько подлинного Барбье, сколько свое истолкование его творчества: он все время подчеркивал, что  Барбье, разочаровавшись в революции, «не позволяет себе ни одного оскорбительного  слова против Бурбонов», а Наполеона, напротив, «проклинает», что поэт «требует только от народа – добрых нравов, от людей, облеченных властью, – бескорыстия, от всех – религии: его «Ямбы» обрекают позору одну безнравственность». Так  революционный поэт превращен Надеждиным в среднего буржуа-моралиста, порвавшего с революцией.

Не расходился Надеждин с  официальным правительственным  курсом и в трактовке польско-литовских  событий 1830–1831 гг. «Телескоп» напечатал  похвальную рецензию на русофильскую брошюру «Несколько замечаний на последнюю польскую революцию», изданную в Берлине и перепечатанную в  России. В журнале появляются верноподданнические стихотворения, положительно оцениваются статьи и рассказы из других журналов, в которых сотрудники Надеждина усматривают близкие им тенденции.

Суждения «Телескопа»  и «Молвы» о внутренней политике государства также показывали полную благонамеренность издателя: он не допустил ни одного критического замечания  в адрес правительства или  каких-либо казенных учреждений. Больше того, «Телескоп» и «Молва» называют «мудрым» николаевское царствование и  рассматривают его как «средоточие» всех успехов России в «экономии  и науках».

С самого начала «Телескоп» и «Молва» повели борьбу с «Московским  телеграфом». Полевой характеризуется  как антипатриот, обвиняется в космополитизме; старательно выбираются из «Московского телеграфа» все фразы, дающие повод  заподозрить его издателя в недостаточной  благонамеренности. Например, когда  Полевой упрекнул Загоскина, автора романа «Рославлев», в «патриотическом  хвастовстве Русью», Надеждин сразу  же расценил эти слова как «дерзость» и выступил с отповедью вольнодумному  журналисту: «Назвать хвастовством благородное  одушевление русского, восхищающегося славою и величием своего отечества!!! Нет, это уже выше всякой меры!» (1831, №14).

Нападки на Полевого как  журналиста, критика, историка, беллетриста  продолжались в изданиях Надеждина  вплоть до 1835 г.: отношение к Полевому меняется только после того, как  во главе «Телескопа» и «Молвы»  становится Белинский. Что касается самого Надеждина, то во время следствия  в 1836 г., после закрытия журнала и  газеты, он в доказательство преданности  монарху приводил свои резкие выступления  против «Московского телеграфа» и его  издателя.

Но если Надеждин прочно стоял на позициях официальной народности, как можно объяснить постоянную полемику его изданий с Булгариным и Гречем? Во-первых, в целях сохранения своего авторитета как профессора Московского  университета Надеждин Должен был отражать многочисленные атаки Булгарина  и Греча, которые видели в Надеждине  одного из своих конкурентов на журнальном поприще. Во-вторых, издания Надеждина, как в свое время «Московский  вестник», больше нападали на дух наживы и предпринимательства, свойственный «Северной пчеле» и «Сыну отечества», на нехудожественность, открытый дидактизм, «нравоучительность» беллетристических  произведений Булгарина и Греча, чем на реакционную политическую линию их писательской и журналистской  деятельности.