Эзра Паунд и Ива Тогури: сравнительная характеристика радиопропагандистской деятельности в годы Второй мировой войны

  Но это все – день сегодняшний, а в далеком 1941 рассуждения Паунда, с завидной частотой появлявшиеся на волнах римского радио, в которых их воодушевленный создатель с видом библейского мудреца читал нотации, советовал умные книги («Two Nations» в этой передаче упоминается два раза и каждый – с призывом ее прочитать), произносил антивоенные лозунги и призывал хорошенько подумать, прежде чем идти на бойню людям, у которых бойня стояла почти у ворот дома. Он ронял крупицы правды, как и все, в общем-то, люди, но делал это в агитационно-пропагандистской манере, не вызывающей особого доверия. Ива Тогури занимала по отношению к своим «чадам» позицию «боевой подруги», если она шутила – откликались все, ее почтовый ящик всегда был наполнен письмами бойцов, отправка которых велась через Красный Крест, даже странно, что там не было писем Эзры Паунда, который пылал страстной любовью ко всякого рода личной корреспонденции.

 На протяжении  многих лет жизни в Рапалло он отсылал от 30 писем в день, адресованных самым разным людям со всех краев света. Содержание писем чуть ли не слово в слово повторяло то, что Паунда говорил в радиопередачах, примерно ту же информацию он предоставлял газетам. Словом, Эзра Паунд контролировал сразу много каналов передачи своей бесценной информации и вел информационное давление достаточно бодро и систематично. Не будет преувеличением сказать, что вся область от Балкан до Западного побережья США получала несколько тонн Эзры Паунда в неделю, если учесть газетные тиражи, письма и килограммы воздуха, по которым перелетали через Атлантику его гневные речи.

Для сравнения: передачи Ивы Тогури выходили, не придерживаясь какого-либо постоянного графика, иногда каждый день в течение недели, иногда не чаще, чем 2 раза в месяц – тем не менее эффективность от 20-минутного пребывания в эфире была абсолютно фантастической: все от солдата до генерала были прикованы к радиоприемникам. За спиной Ивы Тогури, как уже говорилось в первой главе, стояла команда специалистов, которые имели достаточно четкое представление о том, какой «продукт» им надо поставить на «рынок». Аудитория им была прекрасно известна. Паунд же был одиночкой, а если описывать его положение в нескольких словах, то можно сказать так: «Паунд же был литературным классиком против мирового капитала», который решил по случаю войны вмешаться и, что называется, «поболеть за своих». Естественно, к Эзре Паунду мало кто относился всерьез, кроме, как ни странно, его друзей-писателей, волею судеб оказавшихся отделенными от него грохочущей войной, а также сонма литературоведов, многие из которых, несмотря ни на что,  по-прежнему отзывались о Паунде как о ведущем поэте в мировой литературе. Ива Тогури оказалась, по большому счету, не в том месте и не в то время, волею случая она стала самым ярким радиоведущим всех времен и народов и волею случая была за это наказана.

Эзра Паунд  же занимался радиопропагандой целенаправленно и «умело» и вряд ли счел бы кого-то другого более сведущим в предмете, чем он сам, более того, письменный стол Эзры Паунда в Раппало иногда пополнялся очередной просьбой Вильяма Джойса «Лорда Гав-Гав»⁶⁴, который интересовался вопросами техники и теории пропаганды. Вильям Джойс был повешен в Лондоне после войны, поскольку эффективность его действий сомнений не вызывала. Но Джойс был повешен английскими властями в одностороннем порядке, несмотря на то, что он, в общем-то, никогда не являлся гражданином Великобритании. В 1939 году Вильям бежал в Германию, где принял немецкое гражданство. Формально, для того, чтобы его осудить, необходим был приговор международного суда, однако же, как известно победителей не судят.

Эзра Паунд  бесстрашно носился по просторам  эфира от побережья Средиземного моря до побережья Тихого океана, пока наконец не пришел черед испугаться и ему: внезапное нападение японцев на Перл-Харбор в декабре 1941 года оставило совсем скромный выбор возможных действий. Многие его друзья стали паковать чемоданы: «Американский корреспондент Рейнольдс Паккард сказал Паунду, что если он останется в Италии, это будет расценено как предательство, так же как и открытое выражение фашистских убеждений. «Но я верю в фашизм!» - сказал Паунд и вскинул руку вверх. «И я хочу защищать свои убеждения. Я не вижу в фашизме ничего такого, что бы конфликтовало с американской философией. Я ничего не имею против Соединенных Штатов. Как раз наоборот, я считаю себя на 100% патриотом. Я только против Рузвельта и евреев, которые прибрали его к рукам». Паунд постоянно уверял всех, что он говорит как настоящий американец, пытающийся реформировать свою страну. Ему так же приписывается то, что после бомбардировки Перл-Харбора он сказал в прямом эфире: «В первую очередь, я гражданин США. Я останусь со своим государством право оно или нет. Я больше не появлюсь в эфире». Конечно же, Паунд нарушил свое обещание, прервав передачи на месяц-другой»⁶⁵.

Возможно, если бы Эзра остался в Италии, отказавшись  от американского гражданства, правительство  США не смогло бы привлечь его ни к какой ответственности, однако собственные убеждения помешали ему это сделать. К тому же итальянцам весьма выгодно было перед каждым эфиром Паунда возвещать на весь мир о том, что господин диктор является гражданином Соединенных Штатов Америки, а его мнение может «не совпадать с мнением редакции», что обеспечивало создание иллюзии «свободной прессы». Поэтому Паунд остался, а прощальный гудок последнего дипломатического поезда возвестил о том, что поэт оказался на вражеской территории. С 7 декабря 1941 Паунда стали называть коллаборационистом. Очевидно, потому, что считали его исполняющим приказы вражеского правительства. И это было бы логично, если б не тот вопиющий факт, что Паунд никогда ничьих приказов не исполнял. Его тексты не проходили никакой редактуры, кроме собственно авторской. Более того, Эзра предпринимал регулярные попытки давать советы фашистскому правительству: он засыпал  их различного рода корреспонденцией, требуя воплотить свои проекты в жизнь. Как это ни парадоксально, но фашисты очень быстро поняли, что Паунд не терпит ничьего мнения, кроме своего, а это автоматически ставило крест на возможности его членства в партии. Появление у Эзры Паунда какой-либо государственной должности или обязанности могло спровоцировать крупный скандал, потому что действительно ничто на свете не могло заставить его делать или говорить что-то, что расходилось с его личными убеждениями и интересами. Таково было свойство его характера. Единственный случай, когда итальянское правительство в официальной форме прибегло к помощи Паунда произошел в последние дни существования марионеточной республики Сало: «Все принятые меры включали в себя публикацию буклета Паунда на тему «Причины конфликтов, Рузвельт и доля  войны в процессах мирового ростовщичества».  Паунд также убедил итальянское правительство в необходимости издать некоторые работы Конфуция, потому что именно они должны были способствовать поднятию боевого духа солдат в траншеях. План не удалось реализовать из-за сложной обстановки на фронте в последние дни войны»⁶⁶.

Некоторым фантастическим планам Паунд посвящал целые передачи. Весной 1941 вышел эфир, озаглавленный «Мартовские прибытия», посвященный визиту японского министра иностранных дел Есукэ Мацуока. В связи с этим знаменательным событием Паунд в прямом эфире возвестил: «В настоящий момент я не вижу ни единого шанса, чтобы прорваться в официальные круги и изложить его Превосходительству мои взгляды на установление МИРА во всем Тихоокеанском регионе. Я не знаю, воспримут ли наши лидеры мой план с должной серьезностью, я не знаю даже поймет ли моя аудитория то, что я хочу сказать. План прост, но даже из-за этого его могут не принять: я совершенно откровенно предлагаю отдать Японии Гуам в обмен на пакет из 300, полностью озвученных, цветных телевизионных постановок японского театра Но. Эти записи, конечно, нельзя доставить мгновенно, поэтому мы не сразу отдадим Гуам.

Мы, американцы были, или являемся, как вы, наверное, знаете, для всего мира сборищем необразованных хулиганов. Конечно, это не так, но факт и мнение о нем так часто разняться в нашем несовершенном мире. Должно быть, вы думаете, что я шучу по поводу Гуама? Я не шучу.  Я обращаюсь к каждому здравомыслящему американцу: вы в жизни не получите большей пользы от сделки, чем полный пакет таких фильмов, один из которых я видел пару лет назад в Вашингтоне. Это намного лучше, чем несколько тонн вольфрама, с парой гробов внутри в придачу. Это означало бы, и я признаю, это будет означать получение знания, равного по своей силе знанию Кумасаки и Кагекийо. Наверное, вы до сих пор думаете, что я шучу по поводу этих пленок с японскими пьесами. Нет, действительно, нет. Вы тратите миллионы каждый год на образование. Молодые люди идут в колледжи, чтобы получить образование. Вы тратите деньги и время опять таки на образование. Я расскажу вам, как получить его»⁶⁷.

Кажется невероятным, что Паунд мог сказать такое на полном серьезе. Это даже представить себе трудно: чтобы предотвратить войну на Тихом океане, нужно отдать японцам Гуам в обмен на пленки, которые повысят уровень образования среди невежественных американцев. Как такое можно было говорить в прямом эфире тоталитарного государства? Как за такое можно получить обвинения в предательстве? А знает ли аудитория, о чем говорит Паунд? Представляет ли экипаж бомбардировщика в рейде над Европой, что такое театр Но?

  Это, пожалуй, одно из самых уникальных предложений в политической науке: остров в Тихом океане в обмен на 300 пьес. Аналогичную ситуацию можно представить себе, если вспомнить, допустим, о планах ленинского правительства продать в США Исаакиевский собор, в обмен на продовольствие и медикаменты. Или о том, как в 90-х большую дискуссию вызывали предложения о продаже американцам «Рабочего и Колхозницы». Однако эти мифические сделки не имели под собой никакой культурной подоплеки: старая идеология отживала свое и на крупнейшие ее символы сразу начинались нападки. «Зачем нам Исаковский, если мы теперь коммунисты?» «Зачем нам «Рабочий» если мы теперь либералы?» Паунд же предлагает американцам лишиться Гуама, но взамен приобрести знания о древнейшей японской театральной традиции. Это как вставлять цветы в винтовки. Можно сказать, что Паунд первым привнес абсурдизм в движение борцов за мир. Причем, так действительно можно сказать, поскольку, по факту, ни в одной из его передач нельзя было встретить призывов к насилию.

Напротив, Паунд в каждом эфире призывал нации к миру, выделяя при этом в списке особо миролюбивых государств фашистскую Италию. В список нарушителей мирового спокойствия, помимо банкиров и Рузвельта, Паунд также занес СССР, несмотря на это, он высоко ценил усилия Советской пропаганды: «Эзра много лет пытался убедить итальянские власти в необходимости издать тиражом от 500 до 1000 экземпляров книгу Сталина «Основы ленинизма», в качестве учебного пособия по теории агитации. Для Паунда не было ничего предрассудительного в том, что Италия находилась в состоянии войны с СССР»⁶⁸.

В годы войны по обе стороны фронта в кругах разведслужб, отвечающих за радиопропаганду, периодически возникала точка зрения, что Паунд передает военные секреты Италии, используя ему одному известный код, настолько сумасшедшими казались современникам тексты его передач. А если учесть тот факт, что в эфире они появлялись с завидной регулярностью, то можно только посочувствовать наивности разведчиков. Они даже представить себе не могли насколько, всерьез говорил Паунд.

Обычно исследователи творчества Эзры Паунда выделяют в отдельную категорию материалы, посвященные евреям. Они носят агрессивный антисемитский характер и, как правило, представляют собой рассуждения Паунда на тему мирового еврейского заговора как главного зачинщика войны. Он был не столько против евреев как народа, сколько против финансового господства еврейских банкиров в США. Он считал, что вся современная ему политика Америки была направлена на удовлетворение интересов имущего большинства, разумеется, еврейского происхождения, которое играет роль угнетателя и организует войны, депрессии, природные катастрофы и т.п. Некоторые исследователи, например Тим Редман⁶⁹, относят Паунда к антисемитам-сионистам, которые придерживаются, в общем, антисемитских взглядов, но считают, что еврейскому народу нужна своя земля, правда, не обязательно в Палестине. В отношении так называемого «еврейского вопроса» Эзра Паунд был очень неоднозначным человеком: «Когда читаешь антисемитские ремарки Паунда в расшифровках радиопередач или в письмах к Оливии Розетти⁷⁰, то сразу ощущаешь грозный тон, проникнутый неприкрытой ненавистью.  И сразу видишь разницу между этими текстами и тем, каким Паунд был на самом деле. Тот, кто знал его лично, всегда относился к нему с большой симпатией, даже несмотря на то, что его поведение порой раздражало даже близких друзей. Все соглашались с тем, что Паунд был щедрым, добрым и милостивым человеком. В «Празднике, который всегда с тобой» Хемингуэй, который обычно яростно критиковал Паунда за антисемитизм и был совершенно не согласен с его политическими взглядами, пишет: «Его произведения, когда он был в ударе, были настолько совершенны, и он был настолько искренен и очарователен в своих ошибках и так добр к людям, что я всегда думал о нем, как о святом»⁷¹.

Несмотря на всю абсурдность деятельности Паунда, которая, в своей массе была похожа больше на пустое сотрясание воздуха, обратная связь все же присутствовала. Как показывает расшифровка эфира от 19 марта 1942, который назывался «И время остановилось...», ему иногда приходили письма слушателей: «Поговорим о письме одного моего поклонника. Я получил забавную карточку пару дней назад. Из Kriegs Statlag XXI A⁷² с числом заключенных, превышающим несколько тысяч человек. Вот письмо: «Дорогой мистер Паунд. Если весточка дойдет до вас, а также, если у вас будет возможность, пришлите мне что-нибудь из ваших работ по экономике. Все, что касается чтения,  приходит из Англии нечасто, да и книги, по большей части, неинтересные». Хорошо, это все очень лестно. Но дело-то в том, что время не ждет. И если человек превратился в военнопленного до того как прочитал мои публикации – какая будет ему от этого польза? Да, может быть, когда он выйдет из лагеря и вернется домой в Англию нового порядка. Но не было бы проще, если бы он и его 12000 пленных товарищей начали читать мои труды по экономике чуть-чуть раньше? Мистер Браун, известный как Буффало Билл, рассказывает вам, что я являюсь частью пропагандистской машины. Но будь они все прокляты, я занимался ТОЙ ЖЕ пропагандой задолго до того, как Гитлер стал канцлером. Я не говорю о том, что во всем этом участвую, я жил спокойной и приятной жизнью, и если бы Гитлер и Муссолини задумались о моем пребывании здесь, они бы быстро поняли, что я всего лишь безобидный эксцентрик. Как бы то ни было, я, в своей чистой и изысканной манере, занимаюсь чем-то вроде просвещения публики, проливая свет на различные события то тут, то там»⁷³. Далее следует тирада, вкратце объясняющая суть экономических воззрений Паунда и что по этому поводу должен предпринять каждый уважающий себя гражданин Англии и США: нет, не взрывать мосты в своем родном городе и не устраивать профашистский путч. Он, всего лишь, должен отправиться на избирательный участок и проголосовать против Рузвельта и против Черчилля -  вот и все. Паунд считал, что сама политическая система Соединенных Штатов Америки не является порочной – помехой для нормального развития страны становится верхушка власть имущих. По подсчетам Паунда, в эту группу входит около 500 человек, и именно их нужно при первом удобном случае держать от власти подальше. Больше ничего не нужно. Никаких призывов к революции, никаких убийств, тайных заговоров и т.п. Все государственные проблемы решаются легитимным путем.

За что же тогда  и по какому праву власти США привлекли Паунда к ответственности?

2.2. Причины и ход процессов Ивы Тогури и Эзры Паунда

Тогури и Паунд никогда  не видели друг друга, но не знать друг о друге не могли. Они были первыми всерьез осужденными за предательство гражданами Америки в Новейшей истории: «Крики «Предательство!» стали часто возникать в американском политическом пространстве, однако, если вспомнить историю, в национальном масштабе за это были осуждены совсем немногие. Только двум персонам уделяется должное внимание в литературе: Бенедикту Арнольду – великому герою войны за независимость и, по совместительству, великому перебежчику, которого приговорил к смерти Джордж Вашингтон в 1780, и Аарону Барру, бывшему вице-президенту США, осужденному Джефферсоном за план развала государства на две части, но оправданного судом в 1805. Другие люди, проходившие по этой статье, были заподозрены в продаже никому не нужных секретов незначительным людям за рубежом»⁷⁴.