Государственно-частное партнерство как условие развития инновационного бизнеса

2.3. Анализ опыта реализации государственно-частного партнерства в инновационной сфере. Потенциал и проблемы.

      Несмотря  на принятие соответствующих федеральных  законов, провозглашенный Президентом России курс на создание институтов развития и государственно-частных партнерств по-прежнему далек от реализации. Конкретный механизм реализации государственно-частного партнерства в инновационной сфере не построен.

      Во-первых, следуют констатировать  что механизмы  финансирования малого и среднего инновационного бизнеса по-прежнему отсутствуют. Так в описанном выше бизнесе (лазерного технологического оборудования) характерные инвестиционные проекты на современном этапе, как правило не превышают 1 миллиарда рублей, а обычно речь идет о еще более скромных инвестициях в 200-300 миллионов рублей. Между тем в соответствии с Меморандумом Банка Развития минимальные финансируемые им проекты составляют 1 миллиард рублей. Еще более высокие «инвестиционные пороги» установлены для других институтов развития (например, Инвестиционного фонда, заявленных проектов госкорпораций). Другие программы (например, предусмотренные законом «О Банке Развития», Российской Венчурной Компанией и т.д.), направленные на финансирование малых и средних проектов, пока не начаты. В рамках Федеральной целевой программы "Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007 - 2012 годы" несмотря  на продекларированные намерения содействовать созданию «развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере» на практике либо проводятся конкурсы в которых предпочтение отдается государственным институтам, по прежнему слабо адаптированным к рыночным условиям, либо делаются попытки запустить частно-государственные «мегапроекты», где требования по софинансированию заведомо превосходят возможности реально существующих малых инновационных предприятий. Пока можно лишь по пальцам пересчитать реальные проекты, где предполагается, например, кооперация эффективных на инновационном рынке малых предприятий и госструктур, включая научные и образовательные центры.

      Вообще, отсутствие практики оценки стоимости  и перспектив инновационного бизнеса  в России и низкая эффективность  существующих процедур отбора проектов, по видимому, является одной из причин того, почему инвестиционные механизмы помогающие развитию малого и среднего инновационного бизнеса, о необходимости которого давно уже говорит высшее руководство страны, до сих пор не запущены.

      Во-вторых, что касается проектов по созданию инновационной инфраструктуры и создания «благоприятной для бизнеса среды», они тоже идут значительно медленнее, чем предполагалось. Проблемы с созданием транспортной и энергетической инфраструктуры хорошо известны и в данном случае инновационные проекты (в том числе, например, технико-внедренческие Особые экономические зоны) не специфичны. Способы их решения в настоящее время обсуждаются на высшем политическом уровне и могут быть отнесены также к данному случаю.

      Если  говорить о более конкретных мероприятиях, например, о создании благоприятных налоговых и таможенных режимов для субъектов инновационной деятельности здесь также имеются проблемы с созданием конкретных механизмов реализации преференций установленных федеральным законодательством (например, ФЗ «Об особых экономических зонах в Российской Федерации») и реализацией мероприятий государственных программ (например, «Плана первоочередных мероприятий по развитию станкоинструментальной промышленности на период до 2011 года» утвержденного приказом Минпромэнерго России от «27» декабря 2007 г. №575).

      На  практике даже введенные в действие федеральными законами налоговые и  таможенные льготы (например, льготы для  резидентов технико-внедренческих  Особых экономических зон), формально  действующие с момента получения  соответствующего статуса, на практике не могут быть использованы из-за отсутствия соответствующих объектов инфраструктуры (например, огражденных периметров и контрольно-пропускных пунктов таможенной инфраструктуры). В некоторых случаях даже наличие «физических» элементов инфраструктуры не позволяет использовать соответствующие преференции. Например, поскольку в настоящее время экспресс-перевозчики (DHL, UPS, Fedex и другие) не аккредитованы на таможенных постах в Особых экономических зонах резиденты этих ОЭЗ не в состоянии применить к значительной части своих экспортно-импортных поставок льготный таможенный режим. Подобные «узкие места» возникают постоянно и должны были бы устранятся в «режиме реального времени», если бы на практике был реализован механизм государственно-частного управления проектами такого рода, позволяющий учитывать как интересы государства, так и субъектов инновационного бизнеса. Однако, этот механизм до сих пор не создан и «бюрократическая машина» не успевает разрешать постоянно возникающие на практике проблемы и противоречия.

      Создание  благоприятных жилищных условий  и социальной среды носит более  «локальный» характер и могло бы быть обеспечено в «конкретно взятом» месте (например, в Особых экономических зонах) в конкретных регионах. Многочисленные примеры таких решений имеются в других странах, в частности, в Китае. Тем более, что отсутствие нормальных (и доступных в экономическом отношении) жилищных условий, образовательных и медицинских возможностей, системы безопасности, условий для здорового образа жизни и отдыха, являются сегодня (когда доходя россиян значительно выросли), пожалуй, основным фактором мешающим возвращению уехавших ранее российских специалистов и привлечению высококвалифицированных иностранцев на российские высокотехнологичные предприятия.

      До  настоящего времени концепция мероприятий по обеспечению жильем специалистов в высокотехнологичной сфере и созданию благоприятных социальных условий, например, в Особых экономических зонах, отсутствует. В настоящий момент руководство Федерального агентства по управлению Особыми экономическими зонами предпринимает усилия для решения соответствующего круга вопросов. Однако, данная работа продвигается весьма медленно (вопрос о подобной концепции ставился еще в 2006 году тогдашним министром экономического развития и торговли Г.О.Грефом, но до сих пор не получил своего разрешения). Причиной этого является не только наличие многочисленных «бюрократических препон» и запутанной ситуации с точки зрения согласования с различными федеральными, региональными и местными инстанциями. В данном случае имеется существенное противоречие сохраняющее значение и для других аспектов государственно-частного партнерства. Дело в том, что деятельность по созданию благоприятной жилищной и социальной ситуации в «регионах науки» должна иметь существенно не рыночную мотивацию. Речь должна идти о реализации публичной «государственно-общественной стратегии», нацеленной не на получение прибыли, а на создание «общественного блага». Между тем участниками подобных проектов становятся субъекты, движимые именно рыночной мотивацией (извлечением прибыли).

      Таким образом возникает вопрос, каким образом создать механизм государственно-общественно-частного управления проектами, учитывающий одновременно и интересы государства и частного бизнеса и «месного» общества? Данный вопрос не менее важен, чем вопрос о создании инвестиционного механизма и распределении рисков.

      Глава 3. Выводы анализа и предлагаемые пути решения.

      Большая часть перечисленных выше проблем, взтых по отдельности, хорошо известна. В настоящее время (на уровне Правительства Российской Федерации, отдельных федеральных министерств и агентств) декларируется необходимость их решения. Разработка конкретной системной программы действий однако требует соответствующего комплексного подхода. До последнего времени, однако, при анализе ситуации и определении индикаторов эффективности проектов преобладала единственная составляющая – финансовая – которая в свою очередь, с точки зрения государства, предполагала перенесения части инвестиционной нагрузки и рисков на частный сектор, а со стороны бизнеса – на государство. В рамках такого «однобокого» подхода, другие аспекты остались без внимания, а непосредственная задача построения эффективного инвестиционного механизма для развития инновационного бизнеса, в частности малого и среднего бизнеса, пока не решена.

      В связи с этим в первую очередь  следовало бы пересмотреть подходы  к анализу и оценке ситуации на основе которых принимаются стратегические решения.

      В качестве основы я предлагаю использовать известную «карту сбалансированных показателей» введенную в 1992 Робертом Капланом и Давидом Нортоном [Kaplan, Norton 1992]. Целью введения этих «карт сбалансированных показателей» было как раз уйти от односторонности анализа деятельности фирмы на основе финансовых показателей, учитывая одновременно четыре аспекта (финасовый – «перспектива с точки зрения акционера», рыночный – «перспектива с точки зрения клиента», операционный – «внутренняя перспектива с точки зрения бизнес-процессов», и, наконец инновационно-образовательный, обозначающий «перспективу развития»).

      В нашем случае речь идет о еще более  сложной ситуации, чем ситуация отдельно взятой фирмы, а именно ситуации государственно-частного партнерства, в котором, как правило должна участвовать еще и третья сторона – общества. Причем цели такого партнерства не исчерпываются чисто рыночными критериями создания прибыли.

      В связи с этим я предлагаю усложнить  исходную модель Каплана и Нортона  и фиксировать сводные показатели не в двумерной «карте сбалансированных показателей», а в трехмерной «матрице сбалансированных показателей», причем смысл отдельных рубрик и показателей будет модифицирован.

      Наша  «матрица», по сравнению с исходной «картой» также будет состоять из четырех базовых групп показателей, отражающих определенную «перспективу»,

      Отличие нашей матрицы в том, что каждая из «перспектив» должна рассматриваться с точки зрения конкретных участников государственно-частно-общественного партнерства (а именно органов власти, предприятий и общества, в различных его аспектах). Первая группа показателей (финансовая) также отражает интересы инвесторов, причем государство и общество также рассматриваются как специфические инвесторы. Вторая группа показателей, отбражает «заинтересованность» трех сторон участников партнерства и рассматривает их как своего рода «благоприобретателей». Третья группа показателей рассматривает «эффективность» участников партнерства в его деятельности и управлении им. Наконец, четвертая группа показателей характеризует инновационную и образовательную перспективу для всех трех сторон, участников партнерства.

      Внутри  каждой группы показателей, таким образом, появляется ряд индикаторов, характеризующих  соответствующих участников «партнерства», причем в каждой категории «участников» могут появлятся внутренние подразделения (например, федеральные и региональные органы власти, органы местного самоуправления в категории «государственная власть»).

      В качестве примера мы заполнили подобную матрицу для «Технико-внедренческой  Особой экономической зоны города N», причем за основу взята типичная ситуация в рамочных условиях Российской Федерации по состоянию на конец 2007 года. При заполнении в том случае, если отсутствует стандартные количественные показатели может принята грубая индикация в двоичной системе (+/-). То есть если соответствующий процесс представлен ставим +, если нет - . Существенными часто являются не абсолютные показатели, а их динамика. Причем идеальным случаем является, когда у всех участников партнерства все показатели улучшаются. На практике часто улучшение одних показателей часто сопровождается ухудшением других. Возможны и ситуации, когда один из участников партнерства добивается процветания за счет ослабления позиций другого участника, выступающего в качестве «донора». Подобные дисбалансы в большинстве случаев говорят о наличии проблемы, требующей разрешения. Сопоставление показателей по разным участникам партнерства может выявить различные дисбалансы и противоречия интересов и т.д.

      Соотнося  результаты приведенного выше анализа  с подобной «матрицей сбалансированных показателей» (см. Приложение. Таблица 1) в отношении российских PPP в инновационной сфере можно сформулировать следующие выводы:

1. Имеется существенный дисбаланс между группами показателей находящихся в нашей таблице слева («финансовая перспектива» и «перспектива эффективности») и справа («перспектива спроса» и «образовательная перспектива»). Между тем правая колонка здесь может быть отнозначно интерпретированна как «целевая», а левая как «инструментальная». То есть при принятии решений существует дисбаланс целей и средств. Причем для PPP в инновационной сфере наиболее неадекватно игнорирование четвертой группы показателей («перспектива развития, образования и инноваций»).
2. При принятии конкретных решений имеется неявная шкала приоритетов, причем показатели, отражающие интересы «органов власти» ставятся выше показателей интересов бизнеса, а последние – выше интересов общества. Это соответсвует слабому участию бизнеса и почти полному неучастию общества в управлении PPP, что ведет к снижению мотивации последних и нарушению баланса интересов и в конечном счете к невыполнению «индикативных показателей» самого государства, как участника PPP.
3. Существуют другие менее значимые дисбалансы. Например, спрос малых и средних инновационных предприятий на инвестиции оказывается не удовлетворенным, а значительное предложение государственных инвестиций (через институты развития) оказывается не востребованным. Причиной этого является как завышенная цена инвестиций на «коммерческом» рынке, так и отсутствие конкретных механизмов инвестирования в малые и средние инновационные предприятия. Между различными группами инвесторов (федеральными, региональными, частными) имеется серьезный дисбаланс не дающий проявится «синергетическому» эффекту, собственно составляющему основу PPP с финансовой точки зрения.