Врк-вчк в 1917-1922 гг

     Данное  постановление значительно расширяло полномочия ВЧК и других следственных комиссий, ранее передававших расследуемые дела для определения меры наказания в ревтрибуналы. Надо отметить, что уже на следующий день после начала действия декрета, 22 февраля 1918 г., левые эсеры предприняли попытку приостановки его действия и изъятия из него именно 8-го расстрельного пункта, но это им не удалось. Декрет в неизменном виде продолжал действовать.

     Подобное  дело стало возможным в условиях децентрализации управления страной и отсутствия единого органа борьбы с контрреволюцией и преступностью. Подобные случаи всячески осуждались советской властью и часто становились предметом публикации. Помимо гласной борьбы с самосудными расстрелами применялись и иные меры. Постепенно сокращалось количество организаций, имевших право расстрела (до июля 1918 г.), многие из них упразднялись, например, следственная комиссия в Петрограде. На участников самосудов заводились уголовные дела. Но окончательно решить эту проблему весной 1918г. так и не удалось. В центральных губерниях России удалось установить контроль над вынесением смертных приговоров лишь к середине апреля 1918 г. На местах же продолжалась практика незаконных арестов и расстрелов, так как деятельность ВЧК сосредотачивалась главным образом в Петрограде и Москве и мало влияла на обстановку в стране в целом[29,с.60-62].

     Многочисленные расстрелы ранней весной 1918 г., зачастую не обусловленные внутриполитической обстановкой в стране, были вызваны применением чрезвычайных мер наказания местными органами власти, которые не были приспособлены к действиям в таких условиях. Единственный чрезвычайный орган диктатуры пролетариата (ВЧК) являлся всероссийским лишь по названию. Все крупные операции, проведенные ВЧК в феврале 1918 г., касались контрреволюционных организаций, базирующихся в Петрограде: «Все для родины», «Белый крест», «Черная точка», «Союз помощи офицерам-инвалидам», «Военная лига», «Возрождение России», «Союз реальной помощи», «Союз георгиевских кавалеров», «Заговор Михеля»[12,с.96-97]. Преобладание ВЧК в определении и осуществлении всей карательно-репрессивной политики советского государства начинается только после ее переезда 9 марта 1918 г. в Москву, когда происходит формирование единой системы чрезвычайных комиссий. Позитивный, с точки зрения советского руководства, накопленный ВЧК в Петрограде опыт борьбы с контрреволюцией, саботажем и анархией давал основания для дальнейшего усиления чрезвычайных комиссий весной-летом 1918 г. Превентивная политика борьбы с контрреволюцией, опробованная в Петрограде, должна была осуществляться теперь в масштабах страны.

     Переезд советского правительства и ВЧК в Москву 9 марта 1918 г. обозначил новый этап в становлении системы чрезвычайных комиссий, начало превращения ее во всероссийскую организацию. До этого момента чрезвычайные комиссии не были представлены в большинстве российских губерний. Противоречивые сведения об их организации имеются только по Северо-западу России и близлежащим территориям, отчасти контролируемых Петроградом. В начале марта функционировали отделы по борьбе с контрреволюцией (прообразы ЧК) в Новгородской и Псковской губерниях, имелись районные чрезвычайные комиссии в самом Петрограде и его пригородах[35,с.24].

     В марте 1918 г., после переезда ВЧК в Москву ситуация стала меняться. Первым крупным местным чекистским органом стала Петроградская ЧК, образованная в день отъезда правительства в Москву. Новый орган борьбы с контрреволюцией, сформированный из откомандированных в комиссию представителей районных Советов и оставшихся в городе чекистов, заменил переехавшую в столицу ВЧК 13 марта 1918 г. во главе Петроградской чрезвычайной комиссии (ее название будет неоднократно меняться в течение года) Петросоветом был утвержден М. С. Урицкий, заместителями стали Г. И.Бокий, В.И. Зоф, С. П. Восков (двое последних работали в ней непродолжительное время). Петроградская ЧК после кратковременного периода формирования, выразившегося в подборе кадров и организации специального летучего отряда при комиссии, стала одним из наиболее дисциплинированных подразделений ВЧК[37,с.102].

     Вместе  с тем наблюдались и новые направления деятельности местных чрезвычайных комиссий и центральной (ВЧК), которая постепенно реально становилась всероссийским чрезвычайным органом. 18 марта 1918 г. к прежним 4 отделам ВЧК добавляются еще 5 новых. Наибольшее значение имело образование Иногороднего отдела (со своей специфичной коллегиальной структурой подразделения) и Отдела по борьбе с преступлениями по должности. Канцелярский, Общий отдел, информационное и справочное бюро, стол личного состава разгрузили оперативные отделы ВЧК. В связи с новыми задачами и формированием местных ЧК в эти же дни происходит кадровое усиление ВЧК, в которую были откомандированы коммунисты. С их приходом общая численность аппарата ВЧК достигает 120 человек.

     22 марта 1918 г. в «Известиях ВЦИК» было опубликовано постановление ВЧК «О создании местных чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией». Этим постановлением было положено начало планомерному строительству системы чрезвычайных комиссий в масштабах всей России[29,с.63-67].

     29 апреля 1918 г. председатель ВЧК  Дзержинский обратился в Президиум ВЦИК с просьбой пополнить ВЧК идейно выдержанными товарищами. В своем обращении Дзержинский мотивировал просьбу увеличившимся объемом работы: «В настоящее время, в силу внешних и внутренних условий, перед нами стоит перспектива колоссального увеличения работы, как в количественном отношении, так и в смысле интенсивности ее»[12,с.112]. 18 мая 1918 г. ЦК РКП(б) в ответ на запрос ВЧК от 29 апреля 1918 г. постановил усилить комиссию коммунистами, делегировав в нее М.Я.Лациса, В.Н.Яковлеву, И. Н. Стукова, ставших впоследствии видными ее членами. Укрепление ВЧК было тем более необходимо, поскольку даже в условиях единичных случаев применения смертной казни по отношению к уголовникам у чекистского руководства и рядового состава стали наблюдаться нервные срывы, вызванные переутомлением и моральной ответственностью[32,с.457-458]. Привлечение новых членов также должно было помочь в решении проблемы недоукомплектованности центрального аппарата ЧК, который помимо борьбы с контрреволюцией занимался большой организационно-структурной работой.

     За  два месяца работы Иногородний отдел ВЧК достиг определенных успехов в построении сети чрезвычайных комиссий. С марта действует Гатчинская УЧК и Пермская ЧК, с апреля — Ярославская ГЧК, с начала мая — Великолукская, Демьянская, Лужская и Старорусская УЧК. К концу месяца насчитывалось уже 40 губернских и 365 уездных ЧК, действовавших по России, что создавало возможность объединения их в единую унифицированную организацию. К лету 1918 г., таким образом, стала очевидной необходимость проведения всероссийского совещания местных чрезвычайных комиссий с уточнением их статуса и главных направлений работы[9,с.274].

     11-14 июня 1918 г. в Москве проходила I Всероссийская конференция чрезвычайных комиссий. Непосредственно работой конференции руководили члены коллегии ВЧК Д. Г. Евсеев, И. К. Ксенофонтов и И.Н. Полукаров. В ней приняли участие 66 делегатов, представлявших 434 местные ЧК и руководство ВЧК. Главным итогом работы стало принятие «Положения о чрезвычайных комиссиях на местах»[6,с.26], согласно которому чрезвычайные комиссии создавались при каждом областном, губернском, уездном и пограничном Совете. В основу построения ЧК был положен принцип централизма. Областные и губернские ЧК находились в непосредственном подчинении ВЧК и были подотчетны местным Советам. Остальные комиссии были подчинены опосредованно через областные и губернские комиссии. Общее руководство всеми чрезвычайными комиссиями находилось в ведении ВЧК, которая также имела право ревизии их деятельности. В положении были определены задачи и права местных ЧК, а также структура основных отделов[12,с.137]. В определенной степени чрезвычайные комиссии ставились под контроль советских партий. По предложению И. К. Ксенофонтова, конференция приняла решение об образовании при всех ЧК контрольных коллегий с участием члена ЧК и двух представителей местных комитетов большевиков и левых эсеров (вскоре только большевиков). Местные чрезвычайные комиссии наделялись широкими правами, в том числе имели право предлагать Совету ввести на своей территории чрезвычайное или военное положение. Вместе с тем в перечне прав чрезвычайных комиссий не было упомянуто о возможности применения ими высшей меры наказания. Произведенные в конце июня 1918 г. чекистские расстрелы были, таким образом, нарушением «Положения о чрезвычайных комиссиях на местах». Они проходили по инициативе местных Советов, хотя толчком к ним послужило введение института смертной казни по суду в связи с делом А. М. Щастного.

     До  рассмотрения дела бывшего начальника морских дел Балтийского флота А. М. Щастного, обвиненного в контрреволюционной деятельности, высшая мера наказания применялась только в отношении лиц, застигнутых на месте преступления. Исключения граничили с самосудами и преследовались государством. Такая практика вынесения смертных приговоров вызывала неприятие у ряда руководителей советского государства и в целом в большевистской партии. Особо значимой была точка зрения Л.Д.Троцкого, выступавшего за более суровую систему наказаний в практике советских органов, в том числе судебных учреждений[29,с.91-92]. Схожих взглядов придерживался и В. И.Ленин, указывавший еще в конце марта 1918 г., что «надо обратить внимание на практические результаты работ коллегии юстиции в деле создания действительно революционного, скорого и беспощадно строгого к контрреволюционерам, хулиганам, лодырям и дезорганизаторам суда»[17,с.210]. Несмотря на отсутствие прямых улик, доказывающих его участие в контрреволюционной деятельности, А. М. Щастный был осужден ревтрибуналом и 21 июня 1918 г. приговорен к расстрелу. Многочисленные протесты в ходе процесса и по его завершении были проигнорированы, расстрел А. М. Щастного был произведен на следующий день, 22 июня 1918 г. Это постановление стало отправной точкой для вынесения смертных приговоров в судебном, а впоследствии и в несудебном порядке.

     Развернувшемуся осенью 1918 г. массовому красному террору предшествовал период, который характеризовался принципиальным изменением внутренней политики советского государства.

     В условиях гражданской войны, перехода к системе военного коммунизма, многочисленных мятежей и восстаний постепенно все большее влияние приобретают радикальные настроения, связанные с попыткой решить все задачи одним ударом в кратчайшие сроки. Не могли не сказаться подобные настроения и на политике репрессивных органов, тем более что прежние методы не дали должного результата[29,с.93].

     Летом 1918 г. Ф. Э. Дзержинский в интервью одной из оппозиционных газет заявлял: «ЧК — не суд, ЧК — защита революции, как Красная Армия, и как Красная Армия в гражданской войне не может считаться с тем, принесет ли она ущерб частным лицам, а должна заботиться только об одном — о победе революции над буржуазией, так и ЧК должна защищать революцию и побеждать врага, даже если меч ее при этом попадает случайно на головы невинных»[18,с.289].

     На  первый план постепенно выходят два возможных варианта решения проблемы борьбы с контрреволюцией, которые сольются затем в режиме красного террора. Первый вариант предусматривал жестокое подавление выступлений против советской власти, массовые показательные расстрелы мятежников. Эффективность этой меры увеличивалась с помощью чистки местности, где произошел мятеж, с выявлением виновных и пособников.

     Однако  жестокое подавление антисоветских мятежей, как оказывалось, не могло полностью решить задачу борьбы с контрреволюцией, поэтому чрезвычайные комиссии, помимо ужесточения мер наказания летом 1918 г., больше внимания уделяют мерам предотвращения контрреволюционных выступлений. На основе опыта предыдущих выступлений был введен строгий контроль и учет социальных групп, на которые могла опереться контрреволюция. Подобная система распространялась постепенно и была законодательно закреплена 5 сентября 1918 г. постановлением СНК о красном терроре[29,с.127-128].

     «I. Применение расстрелов:

     1. Всех бывших жандармских офицеров  по специальному списку, утвержденному  ВЧК.

     2. Всех подозрительных по деятельности  жандармских и полицейских офицеров  соответственно результатам обыска.

     3. Всех имеющих оружие без разрешения, если нет на лицо смягчающих  обстоятельств (например, членство  в революционной Советской партии  или рабочей организации).

     4. Всех с обнаруженными фальшивыми  документами, если они подозреваются  в контрреволюционной деятельности. В сомнительных случаях дела  должны быть переданы на окончательное  рассмотрение ВЧК.

     5. Изобличение в сношениях с  преступной целью с российскими  и иностранными контрреволюционерами  и их организациями, как находящимися  на территории Советской России, так и вне ее.

     6. Всех активных членов партии  социалистов-революционеров центра  и правых.

     7. Всех активных деятелей к/революционных партий (кадеты, октябристы и проч.).

     8. Дело о расстрелах обсуждается  обязательно в присутствии представителя  Российской партии коммунистов.

     9. Расстрел приводится в исполнение  лишь при условии единогласного  решения трех членов Комиссии.

     10. По требованию представителя  Российского комитета коммунистов  или в случае разногласия среди  членов Р.Ч.К. дело обязательно  передается на решение Всероссийской  ЧК.

     II. Арест с последующим заключением в концентрационный лагерь: