Внешнеполитические отношения СССР и Китая в 20-30 гг. XX в.

     В 1933 г. открылись советское полпредство в Нанкине, генеральные консульства в Шанхае и Тяньцзине, а затем и в Пекине (в апреле 1937 г.). Штаты советских представительств были невелики: в полпредстве работало 10 человек, в генконсульствах – 5 (в Шанхае), 3 (в Пекине) и 2 (в Тяньцзине). Генконсулом в Шанхае, а затем и в Пекине был назначен И.И.Спильванек, в Тяньцзине – В.Н.Барков, опытные советские дипломаты. Полпредом СССР в КР стал Д.В.Богомолов [16, с. 254-255](Смотреть приложение № 2).

     После восстановления советско-китайских отношений основным направлением советской политики на китайском направлении в 1931–1937 гг. стал диалог с правительством Китайской Республики. В начале 1930-х годов советское правительство, учитывая особенности внутриполитической ситуации в Китае (фактическая независимость или полузависимость ряда китайских регионов от центра, в том числе вблизи линии прохождения советско-китайской границы, в Синьцзяне, во Внешней Монголии, где шел процесс создания монгольской государственности, в Маньчжурии), поддерживало с администрациями китайских провинций весьма широкие торгово-экономические и иные связи, рассчитывая, что руководители китайских провинций информировали бы о них нанкинское правительство [16, с. 255].

    В декабре 1931 г. Совет Лиги Наций принял первую резолюцию по маньчжурскому вопросу. Совет не стал вводить против Японии какие-либо санкции. Было принято решение организовать авторитетную международную комиссию для расследования событий в Северо-восточном Китае.

    А тем временем Япония продолжала войну  в Китае. В январе 1932 г. японские войска попытались захватить деловой центр Китая Шанхай. Под напором сил США и Великобритании им пришлось отступить, но Япония закрепилась на территории Дунбэя – Северо-восточного Китая.

    Осенью 1932 г. Лига Наций признала Японию агрессором, потребовала вывода ее войск из Дунбэя и призвала все государства мира не признавать Маньчжоу-го де-юре и де-факто. Экономические, военные санкции в отношении Японии Лигой Наций не предусматривались [7, с. 117, 119].

    После получения информации о маньчжурском инциденте заместитель наркома  иностранных дел СССР Л.М.Карахан сообщил главе китайской делегации на советско-китайской конференции Мо Дэгую, что инцидент усиливает необходимость нормализации отношений между СССР и КР. В заявлении Л.М.Карахана подчеркивалось, что китайское правительство может совершенно спокойно и свободно предпринимать те шаги, которые оно считает нужным, и что СССР всегда стоял и стоит за развитие дружественных отношений с Китаем [7, с. 124].

    Советские дипломаты в Китае и Японии продолжали отслеживать реакцию  нанкинского правительства, а также властей Маньчжоу-го на политику СССР. Советский полпред в КР Д.В.Богомолов в докладе, направленном в Москву 30 января 1934 г., писал: «Первые месяцы 1933 г., от восстановления отношений до приезда полпредства в китайских кругах возлагали большие надежды на помощь со стороны Советского Союза в японо-китайском конфликте. Возможно, что руководящая часть правительства, представляемая Чан Кайши, не рассчитывала и даже не хотела этого, но часть руководящих кругов нанкинского правительства, находившаяся под влиянием широкой компании в китайской прессе в пользу восстановления отношений безусловно надеялась на некоторую поддержку от Советского Союза для оказания сопротивления Японии … Но охлаждение наступило довольно быстро … совпало с опубликованием нашего предложения о продаже КВЖД» [16, с.258-259]. Однако переговоры между странами о подписании пакта о ненападении, торговле и другим вопросам начались. Ожидать заметного прогресса в сфере межгосударственных отношений в первый половине 1930-х годов было нереально, хотя путь к договоренностям был открыт.

    Во  второй половине 1934 г. наметились определенные подвижки в деле сближения позиций  руководства СССР и КР по проблемам  советско-китайских отношений.

    В середине декабря 1933 г. китайским средствам массовой информации было дано указание не публиковать материалы с изложением предполагаемых статей советско-китайского пакта о ненападении, а когда информация о переговорах все-таки появилась в прессе, МИД КР опубликовал опровержение. Полпред Д.В.Богомолов в послании, направленном в НКИД СССР, сообщал, что, по мнению китайцев, «дружественные отношения с СССР могли бы иметь для китайцев ценность, если бы создавали гарантию против японской агрессии, с этой точки зрения советский нейтралитет ничего не даст, так как вследствие своей слабости Китай не может оказать сопротивление Японии» [16, с. 259-260].

    Переговоры продолжались. 11 мая 1933 г. китайская сторона вручила советскому полпреду проект пакта о ненападении между КР и СССР. Полпред направил документ в Москву, выразил сомнение в приемлемости отдельных его статей. Л.М.Карахан поручил Д.В.Богомолову заявить китайской стороне о принципиальном согласии на ведение переговоров по пакту о ненападении. Советский проект пакта был утвержден ПБ ЦК ВКП(б) и вручен представителям КР 13 октября 1933 г. [16, с. 260].

    В докладе Богомолова «Политическое  и экономическое положение Китая  в 1933 г.» отмечалось, что: «1. Политику Китая по отношению к нам определяют: ожидание советско-японской войны, уверенность  в ее неизбежности; 2. Нанкин не желает идти на пакт с нами, опасаясь осложнения отношений с Японией, новых репрессий с ее стороны, не желает себя связывать с нами на случай советско-японской войны» [16, с. 260]. В Москве приняли решение занять выжидательную позицию. Летом 1934 г. Ван Цзин-вэй заверил японскую сторону, что пакт о ненападении с советским государством Китай не подпишет. 11 октября 1934 г. он же в беседе с советским полпредом заявил, что, по мнению китайской стороны, пакт о ненападении в данное время не нужен ни Китаю, ни СССР, ибо оба государства не являются агрессорами, а наоборот, государствами, которым угрожает агрессия. К тому же обе страны являются членами Лиги Наций, что освобождает их от необходимости заключать особые пакты о ненападении. Но советские и китайские лидеры продолжали, хотя и очень осторожно, искать пути к сближению позиций.

    После вторжения японской армии в Северо-восточный  Китай осенью 1931 г. ведущим направлением японской политики было вытеснение России из региона, в том числе с КВЖД. Советское руководство в первой половине 1932 г. полагало возможным сохранение в районе КВЖД режима, существовавшего с сентября 1924 г. (Соглашение с властями Северо-востока, подписанное 20 сентября 1924 г.), но японо-маньчжурская сторона продолжала нагнетать обстановку. Руководство СССР в целях сохранения мира и избежания вооруженных конфликтов с Японией, вынуждено было в 1933 г. принять решение о продаже КВЖД японо-маньчжурской стороне и об эвакуации из Дунбэя советских работников КВЖД и членов их семей [17].

    После двух лет проволочек и провокаций КВЖД была продана за 140 млн иен, с внесением 1/3 суммы деньгами, а 2/3 – поставками маньчжурских и японских товаров по советским заказам в течение 3 лет. Дополнительно выделялось 30 млн иен для выплаты советским служащим, работавшим на КВЖД, в качестве выходных пособий, пенсий и т.д. Обусловленная сумма была вынужденной, мизерной по сравнению с фактической стоимостью КВЖД и обслуживавших дорогу объектов [6, 109-110].

    Советский Союз подписал соглашение о КВЖД с  третьей стороной, переуступил свои права на КВЖД без согласования с Китаем, что противоречило советско-китайским договоренностям 1924 г., но действия советского руководства определились главным образом особенностями международных отношений в регионе, опасением ввергнуть советскую страну в войну еще неподготовленной и одновременно как на Востоке, так и на Западе. Соглашение «СССР–Японо-маньчжурская сторона» о КВЖД вызвало закономерную реакцию китайской стороны – протесты правительства и общественности, что на неопределенное время снизило возможность улучшения советско-китайских отношений.

      К этому времени Чан Кайши убедился в тщетности надежд на поддержку  Китая в конфликтах с Японией  со стороны Лиги Наций, Англии и США. И в поисках союзников против дальнейших домогательств Японии стал интересоваться возможностью улучшения отношений с Советским Союзом.

      В июле 1935 г. китайская сторона поставила перед советским полпредом вопрос: готово ли советское правительство подписать с Китаем пакт о взаимопомощи? Полпред заметил, что в настоящее время не подписаны договоры о ненападении, о торговле, другим вопросам советско-китайских отношений. Кун Сянси, замещавший в тот момент Ван Цзинвэя на посту председателя правительства заметил, что в отличие от МИД КР правительство Китая готово к переговорам по всем вопросам отношений, но на это требуется время [17].

      С июля–августа 1935 г. китайская политика Москвы определялась поисками пути создания в Китае антияпонского фронта ГМД–КПК и развития советско-китайского сотрудничества по государственной линии. 28 декабря 1935 г. Б.С.Стомоняков в письме советскому полпреду разъяснил позицию НКИД СССР и руководства страны. В письме указывалось, что Москва согласна на предложение Чан Кайши о сотрудничестве и взаимной помощи против японской агрессии и подчеркивалось, что «Мы готовы оказать посильную поддержку Китаю если бы он действительно вступил в освободительную войну против Японии» [16, с. 271].

      В октябре 1935 г. – октябре 1936 г. представители  СССР и КР активно обсуждали вопрос о подписании пакта взаимопомощи и военно-технической помощи Китаю.

      18 октября 1935г. состоялась конфиденциальная  встреча советского полпреда  Д. В. Богомолова с Чан Кайши,  на которой обсуждался вопрос  о заключении торгового договора  и пакта о ненападении [16, с. 272].

      Еще 12 декабря 1932г. было подписано соглашение об официальном восстановлении дипломатических отношений. Восстановление дипломатических отношений с Советским Союзом упрочило международные позиции Китая, создало предпосылки для дальнейшего развития и укрепления советско-китайских отношений, что в свою очередь могло бы повлиять на сдерживание японской агрессии.

      Порицая неспособность Лиги Наций разрешить  японо-китайский конфликт, Советский  Союз настаивал на принятии эффективных  мер против агрессора. В телеграмме генеральному секретарю Лиги Наций от 7 марта 1933г. Советское правительство выражало готовность солидаризироваться с всякими действиями предложениями международных органов и отдельных правительств, направленными к скорейшему и справедливому разрешению конфликта на Дальнем Востоке [6, с. 126].

      Советский Союз не был готов заключить с  Китаем не только пакт о ненападении, но и договор о взаимной помощи, так как в условиях все более  возраставшей угрозы нападения на СССР со стороны фашистской германии Москва опасалась спровоцировать Японию и оказаться в состоянии войны на два фронта. Вместо двустороннего советско-китайского военно-оборонительного союза Советское правительство активно поддержало идею коллективной безопасности, выдвинутую австралийским правительством, предложившим всем государствам, заинтересованным в сохранении мира на Дальнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, заключить Тихоокеанский региональный пакт. Этот вопрос обсуждался 11 марта 1937г. народным комиссаром иностранных дел СССР М. М. Литвиновым с китайским послом в Москве Цзян Тинфу. При этом М. М. Литвинов подчеркивал, что «только такой пакт может окончательно прекратить агрессию Японии и обеспечить мир на Дальнем Востоке. Япония не могла бы, и не смела бы, противопоставлять себя тихоокеанским государствам и рано или поздно сама присоединилась бы к ней»[2, с. 60].

      Дальнейшие  переговоры с правительством Китайской  Республики было поручено вести послу  СССР в Китае Д. В. Богомолову.

      В мае-июне 1937г. советская дипломатия стремилась продвинуть идею Тихоокеанского пакта в Лондоне и Вашингтоне. Но США, по заявлению президента Ф. Рузвельта, сделанному в беседе с послом А. А. Трояновским, считали, что пакт без Японии не имеет смысла, а главной гарантией мира является «сильный флот, наш американский, английский и, может быть советский». США уповали на то, что Япония не выдержит гонки вооружений. Продолжая свою мысль, Ф. Рузвельт заметил: «Вам трудно, вам нужно охранять много морей. На последней неделе выяснилось, что японцы не хотят ограничиться 14-дюймовыми пушками. Мы будем строить 16-дюймовые, англичане тоже. Посмотрим, как выдержат японцы морское соревнование»[2, с. 60].

      Переговоры  Д. В. Богомолова в Пекине были трудными. Китайская сторона видя резко  отрицательное отношение к идее Тихоокеанского пакта со стороны США, Великобритании и других держав и не желая конфликтовать с ними, настаивала на заключении советско-китайского двустороннего договора СССР отказывалось.

      В этих условиях Япония 7 июля 1937г. начинала большую войну против Китая. Чан  Кайши снова начинает добиваться начала переговоров с Советским правительством.

    В конечном счете, Советское правительство  согласилось заключить с Китаем договор, но не о военном союзе  или о взаимной помощи, как предлагал  Чан Кайши, а договор о ненападении. 7 апреля 1937 г. ПБ ЦК ВКП(б) приняло Постановление утвердить представленный НКИД проект пакта о ненападении. Вернувшийся в Китай после полугодичного отсутствия полпред в докладе в Москву от 5 мая 1937 г. сообщал: «так как наши предложения Китаю совпали с моментом наибольшего смягчения японской политики в Китае и с моментом расцвета надежд у китайских политиков достичь наибольших уступок от Японии…в переговорах о Тихоокеанском пакте нам нет никакого смысла проявлять заинтересованность и ждать китайских инициатив» [16, с. 276-277].

    Начало  широкомасштабного вооруженного нападения  Японии на Китай, изменение международной  ситуации на Дальнем Востоке побудило советскую и китайскую стороны  активизировать усилия по уточнению  программы взаимодействия СССР и  КР на период японо-китайской войны.

    29 июля 1937 г. ПБ ЦК ВКП(б) приняло  Постановление о Китае. В Постановлении  подчеркивалось: «Увеличить поставку  оружия в кредит до 100 млн кит.  долл., предложив нанкинскому правительству  200 самолетов со снаряжением и  200 танков на ранее сообщенных ему условиях, но с поставкой в течение 1 года. Считать непременным условием заключение пакта о ненападении. Предложить нанкинскому правительству допустить в Нанкин небольшую группу наших командиров для ознакомления с нуждами китайской армии. Согласиться принять для обсуждения у нас группу китайских летчиков и танкистов. Удовлетворить просьбу о пропуске через Владивосток транзитом в Маньчжурию китайских военных» [2, с. 63-64].