Университетское образование в 19 веке

Но и при всем желании для  успешных занятий в университете у слушателей не хватало надлежащей подготовки. Гимназия выпускала их с механически вызубренной номенклатурой  знаний, которые скоро испарялись из памяти. Таким образом, в университете, вместо прохождения университетского курса, студентам приходилось прежде всего повторять гимназические  предметы или, так называемый, подготовительный курс. Этим курсом часто и кончались  занятия в университете. До специальных  факультетных курсов доходили только отдельные, наиболее усердные студенты. Но и тут было препятствие. Ведь специальные  курсы читались приглашенными из-за границы профессорами, преимущественно  на латинском языке. А в латинском  языке студенты были еще слабее, чем в новых, которые они тоже почти не знали. Поэтому, при этих условиях, профессору приходилось сперва диктовать латинский текст лекции, а затем дважды объяснять его: по-немецки той части аудитории, которая не училась французскому языку и по-французски другой части аудитории, которая не училась немецкому.

Два вывода само собою вытекали из описанного состояния высшей школы: Во-первых, надо было, чтобы профессора читали лекции на языке, понятном для  слушателей. Вызов иностранных профессоров  оказался мерой целесообразной: после  первого массового призыва при  введении устава 1804 года эта мера более  не повторялась. Но невозможным также  оказалось и подготовить компетентных заместителей этим профессорам в  юных русских университетах. Оставалось одно: посылать русских за границу. Уже в 1808 году этот способ был испробован с 12 воспитанниками педагогического  института, из которых вышли выдающиеся профессора (Галич, Плисов, Куницын, - все  пострадавшие в погроме 1821 года). Когда  наступивший затем «общий научный  упадок университетов… сознан был  самим высшим правительством», для  поднятия профессорского уровня решено было прибегнуть к той же сомой  мере. Таким образом предполагалось устранить ту причину неуспешности университетского преподавания, которая  зависела от состава профессоров.

Другой причиной была неподготовленность студентов, вытекавшая из неудовлетворительной постановки гимназического преподавания. Реформа 1804 года наполнила гимназическую  программу университетскими предметами. Она исходила при этом из того положения, что «не всякий имеет возможность  продолжать занятия в университете, поэтому гимназия должна дать законченный  курс сведений, необходимых для развития и для практической жизни». Само устройство университетов должно было служить прежде всего лишь средством для подготовки гимназических учителей. Не только университет доступен был «не всякому», но и созданная вновь гимназия почти никому не была нужна при тогдашнем отношении общества к образования. Большинство продолжало ограничиваться прохождением приходского и уездного училищ. Для купечества и мещан предложенные в уставе программа предметов из которых некоторые предметы они считали лишними. Дворянство тоже по-прежнему не доверяло воспитательной стороне казенной школы и интересовалось совсем другими предметами, чем преподававшиеся там. В виде уступки дворянам, гимназиям приходилось усиливать практику французского языка, вводить фехтование и танцы. Но это мало помогало.²⁶

Поводом для новой общей реформы  высшей и средней школы, как видно, имелось достаточно. Общая реформа  произведена была, однако, не под  влиянием приведенных выше педагогических, а под влиянием политических соображений. Так поставило и решило задачу правительство Николая I. Устав гимназий и училищ уездных и приходских (1828 г.), Положение об учебных округах (1835 г.) и Общий устав университетов (1835 г.).

По уставу 1804 года гимназии подчинялись  университетам. С новым уставом  округов (1835 г.) это подчинение прекратилось. Низшая, средняя и высшая школы были подчинены теперь учебной администрации округа. Университетский устав 1835 года покончил с фикцией академической свободы, существовавшей по уставу 1804 года. Богословие, церковная история и право делались обязательными предметами для всех факультетов. Философия, политическая экономия и статистика переводились с юридического факультета на филологический; взамен того юридический факультет наполнялся кафедрами существующего русского законодательства, изучение которого должно было готовить студентов к роли чиновничества, а не ученых юристов. На филологическом факультете открывались особые кафедры русской и славянской истории. Русские профессора должны были читать теперь русскую науку, основанную на русских началах, как их формулировал Уваров (1833-1849 гг. министр народного просвещения).

Новый дух преподавания Уваров определил  в своем обращении к попечителям (1833 г.) в знаменитой триединой формуле: «Православие, Самодержавие, Народность».²⁷Уваров, однако, не подозревал опасности присоединения к двум неподвижным формам, религиозной и политической, этой третьей не формы, а сущности народной жизни, живой и развивающейся вместе с национальным самосознанием. А опасность эта сказалась сразу, как только профессора стали преподавать в университетах русскую науку. Именно в это время начинается классический период литературы и искусства: настоящий расцвет русского национального творчества. Не могло это цветение не отразиться и в жизни университета, вопреки реформе. Если автономный устав 1804 года не мог сразу поднять русские университеты на должную высоту, то и авторитарный устав 1835 года не мог помешать им достигнуть впервые расцвета. Университеты были обязаны этим своим расцветом молодым профессорам, посланным за границу для подготовки к ученному званию. Молодые ученные привезли с собой «немецкие тетрадки и теории».

Но успеха могло и не быть, если бы молодые профессора 30-х годов  проповедовали, как ученные 20-х годах  перед пустой аудиторией. Самое важное было то, что и в этом отношении  положение дела тоже переменилось. Вокруг профессоров собралась многочисленная аудитория, преисполненная идеальных  стремлений. Впервые выросло целое  поколение молодежи, которое обратилось за удовлетворением своих идеальных  стремлений к университетской науке. Ввиду этого нового факта - переполнение аудиторий - и отношение правительства  к студентам переменилось. Если раньше начальству был дорог каждый студент, то теперь дело состояло совершенно иначе. В секретном циркуляре 1840 года Уваров сообщает, что к высшей науке стремятся низшие классы и это надо устранить. В 1847 году было отменено право вольнослушателей. В 1845 году повышена плата за обучение. Это необходимо «не столько для усиления экономических сумм учебных заведений, сколько для удержания стремления юношества к образованию в пределах некоторой соразмерности с гражданским бытом разнородных сословий».

В 40-х годах XIX века университетский  устав 1835 года подвергся изменениям. Правительство считало необходимым  подвергнуть университеты еще более  сильному контролю, чем допускал этот устав. Первый опыт такого контроля произведен был над новым Киевским университетом, который был учрежден в 1833 году с  совершенно определенной целью: представлять собою «умственную крепость вблизи военной», чтобы тем лучше можно  было «подавить дух отдельной  польской национальности и сблизить его с общим русским духом». По уставу 1842 года ректор назначался министром  из двух кандидатов, выбранных университетом. Профессора, рядом с выбором их советом, могли назначаться министром. Чтобы избежать посылок за границу  устав 1842 года вводил для подготовки к профессорскому званию институт доцентов.

Первый шаг к распространению  киевского устава на другие университеты сделан был положением о ректорах 11 октября 1849 года, в силу которого ректорская должность не должна была совмещаться  с профессорской и ректор назначался не по выбору. Тем же положением предоставлено  было министру увольнять всех деканов  по усмотрению и назначать в деканы профессоров факультета без выборов. Подчиненные таким образом министерству, ректоры и деканы получили в 1850 году инструкцию, устанавливающую правила  самого детального надзора за преподаванием. Все преподаватели должны были представлять перед началом курса точные программы преподавания с указанием сочинений, которыми они будут пользоваться. Деканы должны были наблюдать «чтобы в содержании программы не укрылось ничего, несогласованного с учением православной церкви или с образом правления и духом государственных учреждений». О малейшем отступлении «хотя бы безвредной» они обязаны были доводить до сведения ректора. Некоторые предметы подверглись особому решению. «Таковы, например, - говорилось в инструкции - государственное право, политическая экономия и все вообще исторические науки, возможность злоупотребления коих не подлежит сомнению» .

В результате всех этих мероприятий  число студентов в университетах  сильно упало. В течении 30-х годов  цифра студентов стояла на 2000-2500. В 40-х она возросла до 3000-4000. Но это  сразу изменило отношение власти к студентам из поощрительного на охранительное. После 1848 года цифра  быстро упала до 3000. Понизился сильно и уровень преподавания. Вместо одушевления  и таланта, принесенных на кафедру  молодыми профессорами 30-х и 40-х годов, явились «мертвенность и застой».

Таким образом, в 1 половине XIX века высшее образование достигло больших успехов. Расширилась сеть высших учебных  заведений. Это было связано с  развитием капиталистических отношений, требовавших увеличения числа специалистов с высшим образованием. К началу XIX века существовал лишь один университет, а к 60-м годам их стало 8. Открывались  и специальные высшие учебные  заведения.

С 1804 года деятельность всех российских университетов регулировалась прежде всего университетскими уставами. Несмотря на отступления от духа автономии, пронизывавшего первые уставы, они сохранили свою реальную силу более трех десятилетий.²⁸ Происходившие в 1819-1825 годах изменения в кадровой политике и программах преподавания отнюдь не повлекли за собой девальвации прав университетской корпорации или потери университетами их общественного значения. Общеуниверситетский устав 1835 года расширив сферу вмешательства государства в управление университетами, сохранил основные права и преимущества университетского сословия. Социальная ценность университетского образования к этому времени выросла, а статус университета обеспечивался более прочными гарантиями. Принципы правового регулирования положения студентов и их места в учебном процессе, утвердившиеся в 1800-х годах, в уставе 1835 года серьезно не пересматривались. Они надолго оставили студентов в зависимом положении, то есть не только обучаемых, но и воспитуемых, неполноправных и не вполне дееспособных членов университета. Только с увеличением массы своекоштных студентов в 1830-1840-х годах изменилось состояние тотального присмотра за студентами, регламентированности их быта, что привело к разгрому свободной науки в университетах.

Заключение 

Таким образом, изучение темы данной работы позволяет сделать  некоторые выводы.

В начале XIX века стало возможным  создание централизованной государственной  системы образования. Вступивший на престол Александр I в 1802 году учредил  Министерство народного просвещения, которое возглавлял П.В. Завадовский. Это положило начало новому этапу развития отечественного образования. В результате деятельности этого министерства были образованы шесть по числу российских университетов, учебных округов - Московский, Петербургский, Казанский, Харьковский, Вильненский, Дерптский. Все учебные заведения округа связывались между собой в учебном и административном отношении, каждое учебное заведение высшего типа заведовало учебными заведениями низшего типа. Устав 1804 года давал университетам некую автономию и определял элементы самоуправления - это формирование и функционирование ученых советов, проведение общих собраний.

В области просвещения последние  годы царствования Александра I характеризовались  попытками привлечения религии  на службу реакции и обскурантизма. В 1817 году было учреждено Министерство народного просвещения и духовных дел (возглавлял Голицин), которому было поручено заботится о том, чтобы  христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения. Эта политика привела к разгрому свободной науки в университете.

Еще более жесткой стала политика власти в период правления Николая I. В Манифесте о завершении дела декабристов в 1826 году Николай I высказал мысль о том, что причиной их восстания  явились недостатки воспитания. Мысли  о порочности образования высказывал и министр народного просвещения  А.С. Шишков (1824-1828). 14 мая 1826 года Николай I назначил особый комитет устройства учебных заведений. Его целью было ввести единообразие в учебную систему. Это учреждение разработало важные нормативные документы: Устав гимназий и училищ уездных и приходских (1828), Устав университета Св. Владимира (1833), Положение об учебных округах (1835) и Общий устав императорских российских университетов (1835).

По уставу 1828 года было определено назначение каждого учебного заведения: приходские училища предназначались  для низшего сословия; уездные  училища - для детей купцов и унтер-офицеров; гимназии - для дворян.

В марте 1833 года министром народного  просвещения стал граф С.С. Уваров. Первым шагом по реализации своей концепции (Православие, Самодержавие, Народность) в высшей школе явилась подготовка устава университета Св. Владимира, который ограничивал автономию и самоуправление университета.

По положению 1835 года все учебные  заведения распределялись по 8 округам: Петербургскому, Московскому, Дерптскому, Казанскому, Харьковскому, Киевскому, Одесскому и Белорусскому, во главе  которых стояли университеты с попечителями.

26 июля 1835 года Николай I утвердил  общий устав университетов. Было  покончено с фикцией академической  свободы существовавшей по уставу 1804 года. Уничтожался университетский  суд, ограничение самоуправления, введен строгий полицейский надзор  за студентами, университеты попадали  в зависимость от попечителей,  осуществлялся контроль за преподаванием,  подготовкой профессоров, составом  студентов, насаждение богословия. Если автономный устав 1804 года  не мог сразу поднять русские  университеты на должную высоту, то и авторитарный устав 1835 года не мог помешать им  достигнуть впервые расцвета.

Ответной реакцией императора Николая I на революционные события 1848-1849 годов  стало назначение министром народного  просвещения П.А. Ширинского-Шихматова, который предпринял еще ряд ограничительных мер в высшей школе. Он насаждал политический контроль за всеми сторонами жизни и деятельности высшей школы. В результате число студентов в университетах сильно упало. В течении 30-х годов цифра студентов стояла на 2000-2500. В 40-х она возросла до 3000-4000. Но это сразу изменило отношение власти к студентам из поощрительного на охранительное. После 1848 года цифра быстро упала до 3000. Понизился сильно и уровень преподавания. Вместо одушевления и таланта, принесенных на кафедру молодыми профессорами 30-х и 40-х годов, явились «мертвенность и застой».