Шпаргалка по "Истории"

Среди сторонников революционного перехода к коммунизму был Вильгельм  Вейтлинг (1808–1871 гг.). Революция мыслилась им как стихийный бунт, партизанская война, разгром буржуазного общества армией из 20–40 тыс. люмпен-пролетариев.

Многие сторонники социализма и  коммунизма тех лет были противниками новой революции, отвергали диктаторские и насильственные способы создания нового общества, утверждая, что такие способы не достигнут цели и только скомпрометируют идеи социализма и коммунизма. Еще сохранялась память о терроре времен Великой французской революции, а ее социально-политические последствия были наглядны и ощутимы: развитие капитализма, установление империи, а затем восстановление монархии. Многие социалисты полагали, что революции порождают лишь произвол и разрушение; за революциями неизбежно следуют реставрации и усиление реакции.

Сен-симонисты относились к революции как к страшной катастрофе, бессмысленно разрушающей промышленность, учреждения науки и искусства, раскалывающей общество. Известный коммунист Кабе говорил:

Проблемы государства и права  занимали немалое место в представлениях теоретиков социализма и коммунизма об идеальном строе.

Одни теоретики полагали, что  при коммунизме будет существовать демократическое государство. Наиболее детально такое государство описано  Кабе: в коммунистической Икарии имеются народные собрания, народное представительство, выборное правительство. “Для меня, – говорил Кабе, – демократия и коммунизм синонимы”.

Однако икарийский коммунизм близок к тоталитаризму: твердо определен  распорядок труда, все живут в  одинаковых домах с одинаковой мебелью, форма одежды одинакова для лиц  одного положения в обществе (поскольку  таких положений много, их тысячи, оговаривает Кабе, люди одеты все-таки по-разному). Издаются лишь государственные газеты, содержащие только информацию о фактах. Следуя во многом Морелли, Кабе писал, что истина одна, а заблуждений много; людей и общество, вставших на путь истины, должно удерживать от уклонений с этого пути. В Икарии пресекается инакомыслие. Даже религии в Икарии стремятся все более сближать, соединить их в нечто общее.

Идеалом других теоретиков была не традиционная демократия, а научная организация  управления обществом. В наибольшей мере это стремление присуще Сен-Симону и сенсимонистам (Базар, Родриг, Анфантен). В промышленном обществе не будет управления людьми, господства и подчинения. Их место займет централизованная система управления производством, подчиненным единому плану. Банки будут становым хребтом общественной организации производства. Носителями управленческой власти, которая сменит правительственную, станут ученые, промышленники, художники, составляющие иерархию, возглавляемую Академией наук, “Советом Ньютона” (в нем представлены математики, физики, экономисты).

Продолжительность переходного периода  определялась социалистами по-разному. Бабувисты считали, что он продлится в течение жизни одного-двух поколений (поскольку отменяется право наследования). Кабе писал, что переход к коммунизму займет от 20 до 50, даже до 100 лет, но он может быть сокращен с помощью просвещения. Все коммунисты связывали становление и успехи нового строя с просвещением. Даже Бланки, наиболее решительный сторонник революционных методов низвержения имущих классов и строительства коммунизма с помощью правительства диктатуры трудящихся, утверждал, что коммунистический строй установится нескоро, ибо “коммунизм несовместим с невежеством”. “Нет прочной революции без просвещения!”

Многие теоретики социализма и  коммунизма полагали, что в будущем  обществе вообще не будет надобности в управлении и в принуждении. Фурье, Оуэн и их последователи, а  также Бланки и некоторые другие коммунисты считали, что в идеальном  обществе не будет ни государства, ни права. Дезами писал, что при коммунизме отпадет надобность в принуждении, поскольку все отношения и действия людей будут основаны на внутреннем влечении (как у пчел, муравьев, бобров и др.). “Парламент” коммунистического общества, состоящий из представителей всех наук, искусств, отраслей промышленности, будет принимать законы, регулирующие экономическую жизнь, но приказы уступят место приглашениям. На тех же началах будет образован общечеловеческий конгресс после всемирной победы коммунизма.

Сторонники социализма и коммунизма (Сен-Симон и сен-симонисты, Фурье и его последователи, Леру и др.), осуждая разобщение народов по государствам и войны между ними, выдвигали идеи интернационализма, обосновывали идеал слияния всех общин и коммун во всеобщий союз всего человеческого рода, всех народов – в один народ, разобщенных государств – в единую всемирную республику.

Ряд социалистов ставил вопрос об уничтожении (или отмирании) государства  не только в будущем, но и уже в  настоящем.

В 40-е гг. XIX в. нередко высказывались  идеи, ставящие государство в один ряд с эксплуатацией, отношения  господства и подчинения – в один ряд с отношениями собственности. Такие идеи высказывал Прудон в своей  нашумевшей книге “Что такое собственность?” (1840 г.), где он писал: “Хотя я большой  приверженец порядка, тем не менее я в полном смысле слова анархист”. В следующем году в одном из журналов социалистической ориентации была опубликована сочувственная статья о Сильвене Марешале, направленная против законов и правительства, за анархию как за господство морали и порядка. Вскоре анархизм развернулся в одно из влиятельных идейных течений рабочего класса.

Значительная часть социалистов и коммунистов стремилась осуществить свои проекты без помощи государства и равнодушно либо вообще отрицательно относилась к политическим реформам, революциям и политической борьбе. Оуэн и его единомышленники утверждали, что политические реформы не только бесполезны, но и вредны, поскольку для современных людей, испорченных невежеством, религией, нищетой, необходимо существующее государство, а при коммунизме надобность в государстве и принуждении вообще отпадет.

Серьезной альтернативой политическим реформам и политической борьбе становилось  массовое движение профессиональных союзов. Ряд влиятельных вождей рабочего класса Англии (Моррисон, Смит, Бенбоу) доказывал, что растущее профсоюзное движение, борющееся за действительно общие и насущные интересы наемных рабочих, важнее всех политических реформ и свобод. Действенным средством борьбы с произволом капиталистов становилась забастовка (в перспективе всеобщая: “одна безработная неделя или безработный месяц”). Будущее общество мыслилось ими как ассоциация трудящихся, объединенных по профессиям и руководимых Советом тред-юнионов.

Под флагом антипарламентаризма в Лондоне прошел организованный оуэнистами конгресс кооператоров и тред-юнионистов (1833 г.). Доказывая бесполезность политических реформ, касающихся только части общественного здания, оуэнисты настойчиво пропагандировали планы организации производственных кооперативов рабочих для постепенного перехода к строю коммунистических общин. За организацию кооперативов, ассоциаций, фаланг выступали также сторонники Фурье. Сам Фурье полагал, что если бы удалось в 1823 г. приступить к организации фаланги, то в 1828 г. “цивилизацию” (т.е. капитализм) уже заменил бы “гармонический строй” (социализм). Фурьерист Консидеран в книге “Манифест демократии в XIX веке” (1847 г.) призывал прекратить политическую борьбу и вообще борьбу классов, сосредоточив общественные силы на организации ассоциации, фаланг для строительства социализма.

Наконец, некоторые критики капитализма  и сторонники социализма стремились облечь свои идеи в форму христианства (Ламенне, Бюше) либо создать новые религию и церковь, призванные объединить людей во имя социализма (сен-симонисты).

Франция 20–40-х гг. была горнилом, где  выковывались последующие направления  политико-правовой идеологии социализма. В Париже возникали, получали популярность, смешивались с другими идеи социализма (коллективизма) и коммунизма с самой  разной политической окраской: от мистически-религиозной до ультрареволюционной, от диктаторской до анархистской. В этом горниле порой причудливо сочетались идеи Фурье и Бабёфа, Марешаля и Морелли, Сен-Симона и апостола Павла. В Париж приезжал изучать идеи социализма и коммунизма буржуазный либерал Лоренц фон Штейн, в Париже Карл Маркс перешел от революционного демократизма к коммунизму, в Париже возникла и вскоре разрушилась его дружба с основоположником анархизма Прудоном, там же зародилась пожизненная неприязнь Маркса и основателя теории “русского социализма” Герцена.

24. История и значение  Парижской Коммуны 1871 года

Парижская Коммуна 1871 г. просуществовала  всего 72 дня и была разгромлена  превосходящими силами буржуазной контрреволюции. Во главе Парижской коммуны стояли объединённые в коалицию социалисты и анархисты; представители обоих  течений считали Парижскую коммуну  первым образцом диктатуры пролетариата в истории.

Но, несмотря на то, что она существовала столь короткое время, несмотря на то, что в 1871 г., как показало последующее  историческое развитие, еще не настал час крушения капитализма, несмотря на все слабости и ошибки, Парижская  Коммуна имела непреходящее значение в истории нового времени.

Парижская Коммуна была, по известному выражению Энгельса, «детищем Интернационала». В ее деятельности весьма полно отразились все сильные и слабые стороны  не только французского, но и всего  международного рабочего движения той  поры.

В чем же было великое историческое значение Коммуны?

Оно заключалось прежде всего и главным образом в том, что Парижская Коммуна 1871 г. была первым во всемирной истории опытом диктатуры пролетариата.

До Парижской Коммуны диктатура  пролетариата оставалась чисто теоретическим  понятием, гениальным теоретическим  выводом Маркса и Энгельса, еще  не проверенным и не подтвержденным жизненной практикой.

Когда Маркс, и Энгельс в 1847 г. в  «Коммунистическом манифесте» определили понятие «политическое господство пролетариата», а затем в марте 1850 г. Маркс в «Классовой борьбе во Франции» впервые употребил более  точный термин «диктатура пролетариата»  — это было еще теоретическим  умозаключением, гениальной догадкой основоположников научного социализма.

Французский народ, парижские рабочие, осуществляя в 1871 г. первый опыт диктатуры  пролетариата, сами не знали, что они  творят. Они решали практические задачи, которые диктовались требованиями ожесточенной, непримиримой классовой  борьбы, они находили и создавали  те формы организации народной власти, которые выдвигала революционная  инициатива масс.

Многочисленные представители  разных школ мелкобуржуазного домарксова социализма — бланкисты, неоякобинцы, коллективисты, правоверные прудонисты, участвовавшие в героической борьбе парижского народа в марте — мае 1871 г.,— склонны были изображать Коммуну в соответствии с требованиями их доктрин. Они нередко искали в ней повторения черт прошлого, не будучи в состоянии увидеть или осознать то качественное отличие, то принципиально новое, что принесла с собой Коммуна.

Другие современники — идейные  противники марксизма, не участвовавшие  в борьбе Коммуны, но пытавшиеся воспользоваться  плодами ее борьбы в интересах  своих фракционных групп и  ложных теорий,— не останавливались  перед самым произвольным истолкованием  смысла и значения Коммуны.

Парижская Коммуна была смелым, ясно выраженным отрицанием государства - писал  М. А. Бакунин.

Еще в ту пору, когда Коммуна  героически оборонялась против объединенных сил версальской контрреволюции и прусской интервенции, Маркс сумел  понять в Коммуне главное.

Уже в начале апреля 1871 г. Маркс, располагавший  пока лишь крайне неясной и путаной  информацией о происходящем во французской  столице, смог определить, что основное содержание героической борьбы парижских  рабочих заключалось в попытке  сломать буржуазную военно-бюрократическую  государственную машину.

Мысль о том, что пролетариат  должен будет сломать буржуазную государственную машину и что  это и является предварительным  условием всякой действительно народной революции, имела огромное теоретическое  и практическое значение для освободительной  борьбы пролетариата.

Mapкc увидел, что парижские рабочие совершили именно то, что он теоретически предсказывал в 1852 г.: они начали со слома, с разрушения старой, буржуазной военно-бюрократической государственной машины.

Одни лишь пролетарии, воодушевленные новой социальной задачей, которую  им предстоит выполнить в интересах  всего общества,— задачей уничтожения  всех классов и классового господства, были способны сломать орудие этого  классового господства — государство, централизованную правительственную  власть, ставшую путем узурпации  господином общества, вместо того чтобы  быть его слугой.

Эта краткая, сжатая формула гениально  определяла существо Коммуны. Она раскрывала то совершенно новое, что давал мировому рабочему движению исторический опыт французских рабочих. Поэтому Маркс  уже в апреле 1871 г.  писал о  Коммуне: «...какова бы ни была ее судьба в Париже, она обойдет весь мир».

В процессе революционного творчества Коммуна в конце апреля — начале мая 1871 г., преодолевая сопротивление  прудонистов, голосами бланкистов и  неоякобинцев приняла решение о создании Комитета общественного спасения.

Внешние покровы, в которые облекалось развитие революции, во многом напоминали старые, но уже явственно проступало новое содержание. Даже привычное, много  раз во всех революциях повторявшееся  слово «народ» теперь обретало новый  смысл, и уже становилось очевидным  для всех — и для друзей, и  для врагов, кто, какой класс является направляющей силой народа.

«Пролетарии столицы перед лицом  вырождения и измены господствующих классов,— говорилось в программной  статье, озаглавленной «Революция 18 марта», — поняли, что для них  настал час, когда они должны спасти положение, взяв в свои руки руководство  общественными делами».

Так открыто от имени первого  революционного правительства —  правительства Центрального комитета нацинальной гвардии — было провозглашено на весь мир, что главным содержанием народной революции 18 марта был переход власти в руки пролетариата.

Первое, с чего начинали творцы научного коммунизма свой теоретический анализ,—  это, как уже говорилось, попытка  слома французскими рабочими старой военно-бюрократической буржуазной государственной машины.