Шпаргалка по "Истории"

Вступивший в 1861 году на престол  король Вильгельм I (после смерти больного Фридриха-Вильгельма IV) в обстановке создавшегося конфликта с ландтагом  стал поговаривать даже об отречении  от престола. В этот трудный момент для короны по настоянию военного министра Роона король Вильгельм I в конце сентября 1862 года пригласил на пост министра президента Пруссии министра иностранных дел, пользовавшегося репутацией сильного волей человека и отличавшегося крайней реакционностью, бранденбургского помещика Отто Бисмарка.

Бисмарк принял предложение короля и был окончательно утвержден  в должности министра-президента 8 октября 1862 года.

 Прусские войны и дипломатия  Бисмарка 

В качестве первого внешнеполитического  этапа на пути прусского милитаризма  к воссоединению Германии Бисмарк  выбрал решение шлезвиг-гольштинского вопроса. В этой войне он хотел испытать силу прусской армии, после того как она была реорганизована и увеличена.

С точки зрения соотношения сил  на международной арене момент для  удара по Дании был выбран очень  удачно. Бонапартистская Франция  увязла в своей мексиканской авантюре; английское правительство порывалось рычать, но без поддержки какой-либо континентальной державы ничего практически сделать не могло. Ключ находился в руках петербургского кабинета. Это признал и сам  Бисмарк: ”С европейской же точки  зрения, сказал он Горчакову, — все  зависит от того, бросит ли Россия свою гирю на чашу весов великого герцога  или же ограничится тем, что устранится из спора”.

В конце концов, после некоторых  колебаний, царское правительство  решило устраниться от спора, возникшего между Пруссией и Данией по шлезвиг-гольштинскому вопросу. Заручившись также нейтралитетом Франции, Пруссия обрушилась на Данию. В этих условиях Австрия, опасаясь утратить свои позиции среди германских государств, была вынуждена выступить совместно со своим соперником — Пруссией. Дания была быстро разгромлена, прусский милитаризм продемонстрировал свою военную мощь, после чего бисмарковская дипломатия направила свои усилия на то, чтобы результаты победы пр5евратить в повод для нового военного конфликта — на сей раз со своим временным союзником и постоянным соперником в германских делах Австрией.

Бисмарк приступил к делу и в  дипломатическом отношении полностью  обеспечил стратегические планы. Труднее  всего было заручиться нейтралитетом  Франции. Но Бисмарк не поскупился на обещания: действуя по старому прусскому  обычаю расплачиваться германскими  землями, он предложил Наполеону III куски рейнской Баварии и рейнского  Гессена. Нейтралитет России был  заранее обеспечен.

Большой штаб готовил концентрированный  удар в одном направлении —  против Австрии, и когда война  была объявлена (1866) и удар нанесен, он оказался достаточно сильным: австрийская  армия потерпела под Садовой  поражение.

Поражение Австрии означало ликвидацию ее претензий на гегемонию среди  германских государств. Гегемония явно переходила в руки Пруссии. Заключив мир с Австрией, не теряя времени, Пруссия приступила к подготовке третьего, заключительного акта на пути к объединению Германии. Позиция, занятая царской Россией в  период датской, а затем и австрийской  войн, являлась одним из важных факторов, определивших успех прусского милитаризма. Бисмарк это понимал, и, когда  Пруссия начала готовиться к войне  с Францией, свою главную дипломатическую  цель он усматривал в том, чтобы и  на сей раз обеспечить нейтралитет  России. И тут снова, как в дни  польского восстания, он стремился  опереться на те круги русского самодержавия, которые исходили из необходимости союза с Пруссией.

С другой стороны, Франция не желала допустить, чтобы на ее восточных  границах появилась сильная воссоединенная Германия. Начиная с 1867 г., когда под  эгидой Пруссии был создан Северогерманский союз, такая опасность становилась  реальной. Теперь борьба развернулась за четыре южногерманских государства, оставшиеся за рамками союза, — Баварию, Вюртемберг, Баден и Гессен. И хотя эти государства взяли на себя обязательства в случае войны выставить свои войска на стороне Северогерманского союза, наличие в них влиятельных партикуляристских сил не давало полной уверенности в том, что эти обязательства будут выполнены. Все это создавало почву для интриг со стороны Дании, Франции и даже реваншистских кругов Австрии, которые не оставили мысли свести счеты с Пруссией.

После поражения Австрии Наполеон III ждал, что Пруссия предоставит  ему обещанные территориальные  компенсации. Но Бисмарк не торопился. Опираясь на растущие силы прусского  милитаризма, он возобновил дипломатическую  торговлю с Луи-Наполеоном, который, стремясь выиграть время, необходимое  для усиления французской армии, был вынужден пойти на переговоры.

Переговоры между Парижем и  Веной не привели к заключению между ними военного союза. Учитывая, что после поражения, нанесенного  ей Пруссией, австрийская армия еще  не восстановила свои силы, и опасаясь угрозы со стороны России, венское правительство обещало Наполеоны III только выжидательный нейтралитет. Бисмарк мог быть доволен. Свои дипломатические усилия он обратил в сторону России, Англии и Италии, чтобы, используя все промахи наполеоновского правительства, скомпрометировать агрессивные замыслы Франции и тем самым ее изолировать.

Бисмарк не прекращал переговоров  и с Францией. Франции все еще  добивалось от Пруссии территориальных  компенсаций. Бисмарк ловко уклонялся  от содействия Франции в выполнении ее претензий, но неизменно и терпеливо  продолжал переговоры. Он стремился  выиграть время и оттянуть конфликт до тех пор, пока прусский Большой  штаб и военное министерство завершат подготовку к войне против Франции.  Бисмарк настаивал на своем. Не являясь  противником превентивной войны, он считал, что нельзя начинать войну преждевременно и что для обеспечения конечного успеха необходима дипломатическая подготовка в международной области.

В предстоящей войне с Францией, считал Бисмарк, важно было использовать такой повод, который, раскрыв агрессивные  устремления правительства Наполеона III, закрепил бы нейтралитет держав в интересах прусского милитаризма. С этой целью летом 1870 г., когда  военная подготовка Пруссии была завершена, Бисмарк решил использовать спор с Францией, возникший по вопросу  об избрании на вакантный королевский  престол в Испании принца Леопольда  — одного из отпрысков династии Гогенцоллерн-Зигмаринген. Избрание этого захудалого немецкого принца вызвало решительный протест Наполеона III. Французское правительство дало довольно ясно понять, что при господстве династии Гогенцоллернов у восточной границы Франции оно не может допустить ее господства также и на южной границе .

Так возник дипломатический конфликт. Разжигаемый прессой, он вскоре принял острые формы: обе стороны — правительства  Франции и Пруссии — явно стремились к тому, чтобы под предлогом  защиты ”национальной чести” довести  дело до столкновения. Но если прусское правительство действовало ловко  и осторожно, то французское правительство  в надежде поднять свой престиж  громко и угрожающе рычало, предпринимая такие дипломатические шаги, которые  неизменно приближали его к военной  развязке.

Старый прусский король действительно  ничего не знал о дипломатических  интригах, которые плелись у него за спиной, а когда узнал о них (только в феврале 1879 г.), поспешил заявить  своему министру-президенту, что вовсе  не собирается поддерживать гогенцоллернскую кандидатуру на испанский престол. Тогда Бисмарк призвал на помощь самые влиятельные фигуры прусского милитаризма — генералов Мольтке и Рона. Совместными усилиями им удалось убедить короля, что тот должен выполнить свой ”прусско-патриотической долг”.

Когда в результате закулисных интриг кандидатура Леопольда всплыла  вторично, французское правительство  устами Грамона, министра иностранных дел, громогласно заявило, что оно ”выполнит свой долг”, выполнит ”без колебаний и без слабости”. Это была открытая, недвусмысленная военная угроза по адресу Пруссии — угроза, которая могла только обрадовать Бисмарка и всю прусско-милитаристскую клику: правительство Второй империи как бы само устремлялось в подготовленную для него пропасть.

Вскоре, однако, стало известно, что  ничтожный принц, испугавшись роли, которую он помимо своего желания  стал занимать в делах большой  европейской политики, готов отказаться от своих претензий на испанскую  корону, а прусский король, испугавшись  перспективы новой войны, ведет  в Эмсе переговоры с французским послом Бенедетти о путях, которые могли бы привести к устранению спора. Окончательного ответа король не дал, ссылаясь на то, что еще не имеет формального заявления принца Леопольда. Французское правительство решило играть ва-банк. ”Мы должны начинать — телеграфировал Грамон Бенедетти.—Если король не прикажет принцу подать в отставку, это будет немедленная война”. Вскоре заявление принца было получено, и, стремясь избежать конфликта, король уведомил об этом Бенедетти. Правда, французский посол потребовал, чтобы прусский король дал обязательство ”на все времена никогда не давать согласия, если бы Гогенцоллерны вновь выдвинули свою кандидатуру”. Но Вильгельм уклонился от каких-либо обязательств, ссылаясь на то, что переговоры между правительствами могут быть продолжены в Берлине.

Узнав о ходе переговоров в Эмсе, Бисмарк пришел в ярость. 13 июля 1870 года он пригласил к себе начальника Большого штаба генерала Мольтке и военного министра генерала Роона, чтобы сообщить им о своем намерении уйти в отставку, в случае если ему не удастся заставить короля изменить свою позицию и включиться в его политику провоцирования Франции. Он явно рассчитывал, что Роон и Мольтке, которые давно стремились к войне с Францией, окажут ему полную поддержку. Милитаристский триумфат был полностью восстановлен.

Во время беседы из Эмса поступила депеша, в которой сообщалось о последних переговорах Вильгельма с Бенедетти. Ознакомившись с ее текстом, Бисмарк решил, что на французскую провокацию следует ответить провокацией, которая сделала бы войну неизбежной. Еще раз спросив Мольтке и Роона, готовы ли они к войне, и получив утвердительный ответ, Бисмарк, тут же сократив текст депеши, придал ей противоположный смысл, нарочито оскорбительный для французского правительства. Ознакомившись с бисмарковской манипуляцией, прусские генералы пришли в полный восторг. "Так-то звучит совсем иначе, — сказал Мольтке, — прежде она звучала сигналом к отступлению, теперь фанфарой, отвечающей на вызов”. А генерал Роон радостно воскликнул: ”Старый бог еще жив и не даст нам осрамиться”. Так прусский милитаризм и его дипломатия достигли своей цели: путем фальсификации эмской депеши Бисмарк спровоцировал Наполеона III на объявление Пруссии войны.

Война с Францией — давнишняя  мечта прусского милитаризма  — началась. Прусская армия устремилась  на запад и вскоре нанесла противнику сильные удары. Седан пал, Наполеон III был взят в плен, его обанкротившийся  режим рухнул под натиском народа. Мольтке решил, что нужно использовать успех и добиться полного триумфа прусского милитаризма — уничтожения французской армии. В эти дни он больше всего опасался, как бы политические и дипломатические мотивы не задержали дальнейшего продвижения прусской армии и не привели, как это уже было в 1866 году, к прекращению военных действий и к перемирию. ”Во время войны, — говорил он, — моя рука становится железной”. Он не хотел, чтобы какие-либо мотивы или обстоятельства размягчили ее. Поэтому-то он так пристально следил за деятельностью Бисмарка, опасаясь, как бы тот не вздумал искать путей к соглашению с французским правительством, пришедшим на смену Наполеону III.

Если Бисмарк считал, что в  интересах Германии скорейшее завершение победоносной войны и подписания перемирия, то Мольте решил, что нужно предложить Франции такие условия капитуляции, которые дали бы возможность открыть против нее новые военные действия. 14 января он представил на утверждение своему королю следующий проект капитуляции Франции: сдача в плен все вооруженных сил, находящихся в районе Парижа; отвод на территорию Германии всех французских линейных войск и мобильной гвардии; сдача Парижа , его укреплений со всем снаряжением, оружием и знаменами; оккупация Парижа германскими войсками и кроме того уплата им контрибуции в размере 500 миллионов марок и возмещение Пруссии военных расходов в размере 4 миллиардов франков.

Раньше Бисмарк считал, что разработка военных условий перемирия является пререгативой Большого генерального штаба. Но теперь, узнав, каковы эти условия, он поспешил представить королю меморандум, в котором решительно выступил против условий, выработанных Мольтке. Он выступил вовсе не потому, что собирался облегчить положение Франции, а потому, что понимал, в какую опасность эти условия ввергают складывающуюся при помощи ”крови и железа” Германскую империю. Мольтке был бы рад, если бы Франция не приняла навязываемых ей условий; в таком случае можно было бы продолжить войну, оккупировать всю Францию вплоть до ее южных границ и таким образом продиктовать ей безусловную капитуляцию. Это означало бы, что Франция повержена в прах, прекращает свое самостоятельное существование и надолго, если не навсегда, перестает быть фактором европейской политики.

После того, как прусская армия  разгромила основные силы Франции, 18 января 1871 года в Версале, в парадном зале Людовика ХIV, король Пруссии был провозглашен германским императором. На торжественной церемонии присутствовали только германские государи и высший генералитет. По этому случаю и Бисмарк облачился в кирасирский мундир. Даже организованная полицией депутация от ”народа” не была допущена в Версаль и, таким образом, начальник тайной полиции Штибер, как он не без иронии говорил, оказался там ”единственным представителем штатской части германского населения”.

Так на территории Франции, на глазах у поверженного противника было завершено  образование германской империи. То был триумф прусско-германского  милитаризма. В последствии на фронтоне выстроенного здания рейхстага была выбита надпись ”Немецкому народу”, но ни рейхстаг, ни тем более эта надпись ничего не могли изменить в государственном механизме опруссаченной Германии: то был, по выражению К. Маркса, ”обшитый парламентскими формами, смешанный с феодальными придатками и в то же время уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый военный деспотизм”.