Религиозная политика принципата Августа

        В Риме и Италии Август не почитался как божество, но, как мы видели, гений Августа вошел в состав чтимых божеств, и в официальном культе божества покровители Юлиев приобрели большее значение, чем прежде. Возникали новые божества, связанные с Августом. После возвращения Августа с Востока стала почитаться Фортуна возвращения, особенное же значение получил культ богини, олицетворяющей Августов мир. Алтарь ее был сооружен по постановлению сената на Марсовом поле после возвращения Августа из Испании и Галлии. Магистраты, жрецы и девы-весталки должны были здесь ежегодно совершать жертвоприношения и возносить молитвы. Таким образом, несмотря на отсутствие официального культа, религиозное почитание Августа существовало и в Риме и в Италии. Эпиграфические данные свидетельствуют о том, что Август почитался в Неаполе, который хотя и был италийским городом, но сохранил прежнее греческое устройство. В некоторых городах Италии — в Ноле, Тибуре, Тускуле, Патавии, Помпеях и других — мы встречаем жреческие коллегии августалов, связанные с почитанием Августа. Возникновение их относится к 13—12 гг. Доступ в эти коллегии открыт был вольноотпущенникам. Это были свободные ассоциации, организованные для отправления культа Августа. Впоследствии августалы были представителями высшей прослойки вольноотпущенников. В восточных провинциях император ассоциировался иногда с тем или иным божеством. В италийском городе Грументе почитание Августа сливалось с почитанием Геркулеса. В других местах он сближается с Меркурием. В числе божеств, к которым жители Рима возносят молитвы за Августа, его здоровье, сенат и римский народ, упоминается и Пиетас, богиня, олицетворяющая основное направление социальной политики Августа.

         Еще при жизни император окружается ореолом легенд. В древности в Велитрах молния ударила в стену, и это было объяснено как знамение того, что гражданин из этого города будет править миром. Распространялся рассказ, что истинным отцом Августа был Аполлон, принявший образ дракона и соединившийся с Атией. Чудесные знамения предшествовали его смерти и предвещали обожествление. Римские подданные не только участвовали в культе Августа, они связывались особой религиозной присягой, нарушение которой влекло несчастия на голову ее нарушителя. На месте города Гангр в провинции Пафлагонии была найдена надпись, содержащая клятву, которую давали Августу не только провинциалы, но и сами римляне. «Клянусь Зевсом, — так начинается клятва, — землей, солнцем, всеми и всякими божествами и самим Августом — делать доброе Цезарю Августу и его детям и его потомкам во всю мою жизнь, во все времена словом, делом, помышлением...» Как видно, Август фигурирует здесь в числе божеств. Дающий клятву обещает почитать друзей Августа в качестве своих друзей, а врагов его считать своими личными врагами. Если дающий клятву услышит, что кто-нибудь где-нибудь говорит или делает против Августа, то он никогда не будет принимать в этом участия. Врагов Августа он будет преследовать и на земле и на море, оружием и железом до тех пор, пока их не победит. В заключение говорится, что если тот, кто клянется, не выполнит всего этого, то проклятие и погибель падут на него самого в течение его жизни и на его душу, они распространятся на его жену, на его детей и на всех его потомков. Тело его и близких ему не примет ни земля, ни море. Старые религиозно-магические формулы были использованы для того, чтобы связать подданных империи с повелителем империи.

         Август сумел не только избежать конфронтации с общественным мнением, но и употребить себе на пользу обстоятельства, которые не были в должной мере оценены предшественниками и соперниками. Для укрепления своего положения в религиозной жизни Рима принцепс использовал чисто римские, «республиканские» и «демократические» установления. Это были семейный культ, культы городских кварталов, различных общин. В связи с общим направлением законодательства Августа большое внимание уделяется семейной религии. Главное религиозное новшество заключалось в том, что гений Августа почитался среди семейных и домашних божеств, охранителей всякого дома и очага. Гений Августа был включен в официальную клятву и упоминался после Юпитера Всеблагого Величайшего и перед богами пенатами. Новое административное деление города Рима связано было и с некоторыми религиозными преобразованиями. Религиозным центром каждого округа была часовня. В ней наряду с другими богами почитался и гений Августа: жители округа ежегодно выбирали четырех служителей, которые ведали этим культом. Гений был покровителем данного места, данного дома, и таким же покровителем всей империи был гений Августа. Он дал империи мир и поэтому охраняет каждую семью и каждого человека. Восстановление и поднятие престижа этих традиционных институтов органично вписывалось в «реставрационную» политику нового режима. В атмосфере послевоенной эйфории не так уж трудно было включить в эти древнейшие культы «гений» Августа. Подобное приобщение принцепса к наиболее близким каждому римлянину святыням было данью признательности умиротворителю, выражением особой лояльности своему вождю или откровенной лестью по отношению к всесильному владыке империи. Подражание, конформизм, страх порождали эффект «снежного кома». Так или иначе, но «гений» Августа был включен в основополагающий для патриархального уклада жизни культ фамилии, дома, семейного очага.

     Осторожная  политика правительства способствовала тому, что из недр самой что ни на есть традиционной религии, на фундаментах  древнейших храмов вырастал совершенно новый идеологический феномен. Перед  нами - одна из метаморфоз, составивших тайну возникновения принципата.

     Насколько «искренней»  была политика Августа в области  религии: носила она чисто «пропагандистский» характер или основатель принципата в самом деле стремился к некоему  духовному возрождению народа? Здесь  мы сталкиваемся и с вопросом о религиозности самого реформатора.

     Мировоззрение Августа бесспорно испытало некоторое  влияние скептически и рационалистически  настроенной части высшего сословия, взгляды которого выразили Варрон, Цицерон, Лукреций. Их отношение к  религии имело мало общего с традиционными верованиями, в большей мере сохранившимися в среде сельского плебса. Факты убедительно свидетельствуют, что наследник Юлия Цезаря изначально не был столь рьяным поборником чистоты римской религии. Так, около 42 г. до н. э. он совместно со своими коллегами по триумвирату участвовал в сооружении храма египетскому богу Серапису.

     Однако  избрав идеологию социального реставраторства, Август стал демонстрировать по отношению  к чужеземным божествам подчеркнутое презрение, строго придерживаясь правил римской религиозной обрядности. Если в этом и была некоторая нарочитость, то следует помнить, что римская религия и не требовала глубокой веры. Важны были не чувства, а ритуал, строго регламентированное отправление культа считалось необходимым, чтобы «обязать» богов выполнить присущие им функции в отношении цивитас, фамилии или гражданина.

     На  протяжении своего единоличного правления  Август скрупулезно и демонстративно подчинялся правилам поведения, которые  накладывались многочисленными жреческими обязанностями. К примеру, он не носил одежды, кроме как сотканной руками жены или дочерей. Когда принцепс читал надгробные элогии своим близким, его отделяло от трупа покрывало, поскольку великому понтифику запрещалось смотреть на мертвых. Август не позволял себе пропускать заседания жреческих коллегий, в которых он состоял. В религиозной церемонии арвальских братьев принцепс участвовал за несколько месяцев до смерти, несмотря на болезненную слабость. Известно множество изображений Августа при выполнении религиозных церемоний: молитв, жертвоприношений.

     Можно быть уверенным, что Август не был  чужд религии. Ведь даже хрестоматийные античные «философы-материалисты»  не были атеистами в нашем понимании  этого слова, признавая так или  иначе существование богов, судьбы. Тем более не стоит преувеличивать скептицизм человека с незаурядными способностями политика, но в общем обычной для своего круга образованности, каким был Август. Светоний приводит весьма красноречивые примеры его суеверности. Принцепс до вечера находился в ожидании несчастья, если утром случайно надевал башмак не на ту ногу; раз в год он становился у дверей своего дворца и протягивал прохожим руку за подаянием, чтобы избежать несчастий, возвещенных якобы неким сном. Что же касается непоследовательности, то все это в избытке можно найти не только у такого прагматика, как Август, но даже у Цицерона, который изучал проблемы религии и был автором специальных трактатов. Рационалист Цицерон разделял представления о божественном происхождении и харизматической природе ряда выдающихся деятелей римской истории (например, Брута, Камилла, Сципиона, Суллы, Помпея).

     Религиозную политику Августа, как и другие аспекты  его деятельности по «восстановлению  республики», совсем не обязательно  сводить к холодному циничному расчету. Активность и настойчивость принцепса на поприще религиозного обновления показывают, что здесь его питали самые серьезные надежды. Рассчитывая на религию как на инструмент своей политики, сам Август в значительной мере разделял настроения и заблуждения современников.

     Встречающееся в  литературе утверждение, что задача реанимации религии была заведомо неразрешимой, поскольку древние традиции не соответствовали  новым формам общественной жизни, верно  лишь в самом общем, а значит далеком  от исторической конкретики смысле. Август не был столь наивен, чтобы рассчитывать на полный и буквальный возврат к дедовским верованиям. Сила его политики, в частности религиозной, заключалась в способности приноровиться к обстоятельствам и умении извлечь из них наибольшую пользу. При этом брались в расчет факторы, определявшие направление метаморфоз общественного сознания. При восстановлении храмов и обрядов Август действовал вполне в римском духе: государство контролировало культ, но не вмешивалось в духовную жизнь граждан. С другой стороны, было бы естественным надеяться, что поступок породит мысль, как мысль побуждает к поступку. Тщательно соблюдая обряды, Август ожидал, что его примеру вольно или невольно последуют окружающие. И было бы ошибочным утверждать, что усилия принцепса не имели никаких результатов; другое дело, что решающую роль в итоге сыграли иные, более мощные и не зависевшие от чьей-либо личной воли факторы.

     Будучи  политиком «от бога», Август предпринимал ответственные шаги в различных  областях с учетом их многостороннего взаимодействия. Восстановление храмов и религиозных культов, кроме своей прямой цели, должно было уверить народ в искренней приверженности правительства традициям, серьезности и долговременности его намерений, способности претворить их в жизнь, в стабильности режима, открывшего эру процветания. Храмы, как и другие общественные сооружения, во множестве выраставшие среди развалин и трущоб, оказывались как бы зримыми свидетельствами истинности всего того, что возвещал принцепс. Это были убедительные в своей монументальности, постоянно и даже помимо сознания действовавшие средства пропаганды. Они служили опорами и точками роста новой общественной ментальности.

     Наконец, насколько бы нелогичным ни представлялось это утверждение на первый взгляд, но именно в процессе религиозного возрождения появился императорский культ. Это произошло настолько естественно и постепенно, что его инородность, противоположность «республиканской» идеологии оказалась незамеченной современниками. Мало того, критика этого монархического учреждения в последующие десятилетия не связывалась с Августом, хотя именно его почитание и обожествление (вслед за Цезарем) стали краеугольными камнями императорского культа. Следует признать, что и в этой области основатель принципата действовал в высшей мере разумно. Нововведение не навязывалось силой.

     Был ли Август выдающимся реформатором римской  религии? При том, что в период его правления действительно  произошли серьезные изменения: от возникновения императорского культа в Риме и до новых веяний в религиозной жизни народов всего Средиземноморья, - было бы ошибочным приписывать их воле и разуму одного человека, кем бы он ни был. Август, подобно другим историческим деятелям, оказался в центре мощных и противоречивых тенденций: рост скептицизма, рационализма - и распространение мистических восточных культов; тяга к возрождению «древних», «отцовских» верований - и потребность в харизматическом лидере. Основатель принципата не только почувствовал главные линии общественного напряжения, определил результирующий вектор, но и реализовал все это в практической деятельности. Это был дар не религиозного реформатора, а политика.

     Не  только выдающиеся ученые и мыслители  могут оспаривать у Августа пальму первенства в деле реставрации древней религии. Известно, что сама мысль о необходимости восстановления разрушенных храмов, и в частности, храма Юпитера Феретрийского на Капитолии, была внушена Октавиану небезызвестным Аттиком, другом покойного Цицерона. Впрочем, и до этого крупные республиканские деятели занимались реставрацией храмов и жреческих коллегий. Но Август и не стремился к оригинальности и тем более к оригинальничанию. Более того, как раз традиционность политики и ординарность конкретных мероприятий давали ему возможность, опираясь на прецеденты, авторитет ученых мужей, и главное, господствующие настроения, извлекать максимальную выгоду из объективных, так или иначе неумолимо прокладывавших себе дорогу процессов.

     И все же, хотя Август не был творческим мыслителем и пророком, новатором и радикалом, его деятельность в области религии оказалась в конечном итоге революционной по своим масштабам, содержанию и историческому значению. Ни один политический деятель Республики не осуществил такого количества реформ в области религии, не сосредоточивал в своих руках так много религиозных должностей, не имел столько посвященных себе храмов. И если каждое мероприятие в отдельности не содержало в себе ничего (или почти ничего) противоречащего традиции, то их совокупный эффект оказался впечатляющим. Важнейшим итогом, который современники даже не успели в полной мере осознать, было то, что мощнейшие государственные, политические и религиозные рычаги воздействия на общество оказались в одних и тех же руках.

Заключение

     Август  пытался реформировать религиозную, нравственную и социальную жизнь римского народа. Он восстанавливал заброшенные храмы, вышедшие из обихода ритуалы, деятельность жречества и в целом предпринимал усилия, чтобы оживить старые религиозные традиции, проникнутые патриотическим духом.