Реформы Петра I в экономике

  В последнее  десятилетие царствования Петра  I передача мануфактур компаниям и частным владельцам вошла в широкую практику, однако передаче подлежали в первую очередь наиболее убыточные для казны предприятия.

  Поощряя  частное предпринимательство, делая  “послабления” купцам и промышленникам, государство вовсе не собиралось устраняться из экономики. К концу Северной войны мы имеем как бы новую редакцию прежней политики: если раньше воздействие государства на экономику осуществлялось насильственным путем через систему запретов, монополий, пошлин и налогов, прямого участия казны в торгах и промыслах, то теперь, когда оправдывающая этот диктат экстремальная ситуация осталась позади, вся сила тяжести была перенесена на создание и деятельность административно-контрольной бюрократической машины, которая с помощью уставов, регламентов, “привилегий”, отчетов, проверок могла направлять экономическую жизнь через тщательно продуманную систему своеобразных шлюзов и каналов в нужном государству направлении. Для руководства этим процессом и были созданы специальные коллегии. У нас нет никаких оснований думать, что в последнее десятилетие Петр I намеревался ослабить жесткую административную узду на экономике или, грубо говоря, неосознанно способствовал развитию капиталистических форм и приемов производства, получивших в это время широкое распространение в Западной Европе. Суть происшедшего состояла в смене не принципов, а акцентов промышленно-торговой политики.

  Внимательно  вчитавшись в условия передачи  мануфактур, мы увидим, что компания не обладает правами настоящего владельца капиталистического предприятия. Она осуществляет лишь вариант своеобразной аренды, условия которой четко определяются государством, имеющим право их изменить, вплоть до возращения в казну отданного завода и даже конфискации построенного на своем “коште”.

  Главной  обязанностью предпринимателя было  своевременное выполнение казенных заказов. И только излишки сверх того, что сейчас называется “госзаказом”, он мог реализовать на рынке. Частное предпринимательство было, таким образом, жестко привязано к государственной колеснице системой государственных заказов преимущественно оборонного значения. С одной стороны, это, конечно, обеспечивало стабильность доходов мануфактуристов, которые могли быть уверены в том, что казна гарантирует сбыт продукции, но, с другой стороны, это закрывало перспективы технического и иного совершенствования, резко принижало значение конкуренции как вечного движетеля предпринимательства. Вот почему впоследствии тщетны оказались попытки внести усовершенствования в примитивное производство, ибо заинтересованности в его расширении и развитии при стабильности заказов и сбыта через казну не было. Многочисленные льготы работали в том направлении, ибо означали насильственную ликвидацию конкурентов.

  Наблюдение  и контроль за отечественной  промышленностью поручались, как уже было сказано, Берг-Мануфактур-коллегии. “Берг-привилегия” необычайно широко определяла права новой коллегии. Коллегия осуществляла обязательный контроль за результатами деятельности рудознатцев, давала разрешения на строительства заводов, устанавливала цены на продукцию, имела монопольное право на покупку продукции мануфактур в размерах, определяемых ею же, осуществляла общий контроль за производством и сбытом товаров, вся административная и судебная власть над предпринимателями и работными людьми была также в руках Берг-коллегии.

  Поначалу  в ведении коллегии были объеденены и тяжелая и легкая промышленность. В 1722 году произошло размежевание Берг- и Мануфактур-коллегий. В декабре 1723 года был принят регламент Мануфактур-коллегии, свидетельствовавший о том, что власть новой коллегии в отношении мануфактуристов стала такой же, как и власть Берг-коллегии над заводчиками. Мануфактур-коллегия должна была всячески покровительствовать предпринимательству в легкой промышленности, “прилежное о том старание иметь каким бы образом вновь такие и иные куриозные художества в империи Российской вводить”. Это, по мысли законодателя, достигалось преимущественно с помощью строгих мер администрирования и контроля.

  Правом государства  было сдерживание конкуренции предпринимателей, наблюдение за качеством выпускаемой продукции, образцы которой регулярно рассматривались в коллегии. Кроме того, согласно регламенту, коллегия должна была наблюдать за производством, экзаменовать специалистов и впоследствии “учинить каждой мануфактуре регламент”. В стране, где действовал уже Генеральный регламент – это король всех регламентов, - где каждая коллегия, контора, должность имели или, по крайней мере, должны были иметь свой артикул или регламент, четко и подробно определявший функции каждого учреждения и обязанности каждого чиновника, было бы очень странным, если бы каждая мануфактура, частная или государственная, не имела бы своего регламента, в котором бы оговаривалось все, что там должно делаться во благо государства. Об этом должна была позаботиться Мануфактур-коллегия, опекавшая мануфактуры.

  Так при  Петре I создавалась промышленность, в которой главным был бюрократ, чиновник специализированного ведомства, знавший, какую отрасль следует развивать, а какую, наоборот, замедлять, определявший, сколько и какой нужно продукции, сколько должен стоить каждый аршин сукна и пуд железа, обладавший огромной властью над предпринимателем, его состоянием, решавший судьбу его дела и благосостояния.

  Ликвидация в 1719 году государственной монополии на торговлю традиционными экспортными товарами, несомненно, расширила возможности русского купечества, а принятый в 1724 году протекционистский Таможенный тариф предоставлял ему значительные льготы, отграждая от конкуренции иностранных купцов. Регламент Коммерц-коллегии 1724 года, как отмечалось выше, закреплял новую ситуацию, возникшую вследствие указов о снятии монополии. Но декларативные положения регламента сводились на нет следующими пунктами того же документа, жестко регулирующими грузопотоки и оговаривающими виды товаров, которые надлежало доставлять в разные портоввые города в соответствии с привилегиями, созданными для Петербурга, и теми общеполитическими соображениями, которые правительство считало более важными, чем соблюдение провозглашенных принципов свободной торговли. Разумеется, административное определение портов торговли являлось проявлением диктата государства в торговой сфере. Првозглашая поощрение отечественного торгового мореплавания и судостроения, власти в категорической форме требовали, чтобы купцы отказывались от постройки судов старых конструкций и плавали исключительно на дорогостоящих “новоманирных” судах. Эти законы распространялись даже на Поморье, население которого имело многовековой опыт мореплавания в северных морях. Нарушение же запрета на  строительство судов старой конструкции грозило поморам – этим прирожденным кораблестроителям и морякам – каторгой, о чем их предупредили указом от 11 марта 1719 года.

  Влияние  государства на экономику не  ограничивалось актами непосредственного воздействия органов власти на торговлю или промышленность. Социально-экономические отношения, характерные для русского общества в целом, пронизывали и мануфактуры, в значиительной степени деформируя их черты как потенциально капиталистических предприятий. Речь идет прежде всего об особенностях использования на них рабочей силы.

  Основанные  в начале петровской эпохи  мануфактуры рабочей силой обеспечивались по-разному. Государственные предприятия и частные владельцы пользовались как вольной наемной силой, так и “приписными” крестьянами – сельским населением районов, как правило прилежащих к местам размещения заводов. Крестьяне – а это были в основном черносошные – отрабатывали положенную на них государством подать на заводских работах. “Приписные” крестьяне выполняли вспомогательные работы. Формально считалось, что отработки не должны превышать в своем денежном выражении суммы государственных налогов. Заводское руководство или владелец компенсировали крестьянские платежи поставками в казну продукции завода. Надо отметить, что практика “приписки” была распространена довольно широко уже с первых лет существования мануфактур еще в допетровский период. Но масштабы такой практике при Петре I были уже иными: речь шла о повсеместном и длительном привлечении окрестных, дальних и ближних черносошных, дворцовых, монастырских и помещичьих крестьян на самые различные стройки, каналы, производства. Новая столица, крепости, каналы, дороги – все, что позже стали называть инфраструктурой, создавалось при Петре огромными усилиями и сверхусилиями крестьянского населения страны. Речь идет о сотнях тысяч крестьян, согнанных со всех уголков земли, за исключением Сибири.

  Но если  говорить об основном, постоянном, квалифицированном контингенте рабочих петровских мануфактур, трудившихся на них годами и получивших достаточно высокую квалификацию, то это, как правило, были наемные рабочие. Принять на предприятие рабочих “из найму” с улицы в начале XVIII века не представляло особой сложности. Дифференциация сельского населения, система налогообложения, при которой учитывался “двор”, а не каждый конкретный человек, множество вполне легальных путей избежать тягла или службы, не говоря уже о том, что в допетровской Россиии были просто бестяглые слои населения, отсутствие жесткой паспортной системы, общегосударственного масштаба в ловле беглых – все это приводило к тому, что в больших городах, вдоль оживленных сухопутных и речных магистралей,Э да и вцелом по стране, возникла значительная прослойка так называемых “вольных и гулящих”, ставшая основным резервом вольнонаемной рабочей силы.

  Пополнялись  мануфактуры также за счет  преступников, осужденных на каторгу. 10 апреля 1722 года было принято специальное постановление о ссылке преступников вместе с женами из европейской части страны на Даурские серебрянные заводы. Особенно часто использовался труд женщин-заключенных на пололтняном производстве.

  18 января 1721 года в Сенате Петр I подписал указ, разрешающий мануфактуристам покупать к своим заводам крепостных крестьян. Главным мотивом действий правительства, решившего изменить традиционный запрет покупать крестьян представителям недворянского торгово-промышленного класса, была уверенность в несомненной государственной пользе, которую приносят мануфактуристы государству, и признание необходимости поощрить их к этому. Значение указа трудно переоценить – разрешение покупать мануфактурам деревни с крестьянами имело необратимые последствия, ибо означало решительный шаг к превращению промышленных предприятий, на которых зарождался капиталистический уклад, в предприятия крепостнической экономики, разновидность феодальной собственности – своеобразную вотчинную мануфактуру. Указ утверждал как бы особую разновидность феодальной собственности – “деревни при заводах”, с присущим ей ограниченным правом пользования этой собственностью – только для промышленных нужд.

  Второй указ  Петра I появился примерно через год – 15 марта 1722 года, и он связан с определением статуса работных людей во время поголовной переписи населения (1719-1724 гг.). Ревизоры, переписывая заводское население, оказывались перед проблемой: что делать с работными людьми, не принадлежащими владельцу мануфактуры? Все они почти сплошь подлежали действию законов о вывозе беглых, так как, не будучи собственностью мануфактуриста, являлись собственностью кого-либо другого или вышли из владений монастырей, дворцового ведомства, черносошных или городских общин. Следствием попытки правительства найти выход из создавшегося положения стало появление указа от 15 марта 1722 года, разработанного при непосредственном участии Петра I. Указ предусматривал, что ревизоры должны переписать всех, находящихся на заводах работных людей. С одной стороны, правительство, заботясь о сохранении числа плательщиков налогов, предписало вносить работных людей в подушные реестры не на том предприятии, где они работали и жили, а втех деревнях и селах, откуда они вышли на мануфактуру. С другой стороны, закон, охраняя интересы промышленности, запрещал своз работных-беглых с заводов.

  Итак, подведем итоги по промышленности в петровское время. В этой области появилось много нового. На первое место в металлургии выдвинулся быстро развивавшийся Урал. Старые районы, Тульский и Олонецкий, отходили на второй план. Впервые широко развернулись добыча и обработка меди на Урале и в Карелии. Около Нерчинска, за Байкалом, в 1704 г. построили первый в России сереброплавильный завод. В следующем году он дал первое серебро. В Петербурге – детище Петра Алексеевича – выросли Адмиралтейская верфь, Арсенал для производства вооружений. На верфи в 1715 г. работали 10 тысяч человек, с 1706 по 1725 г. с ее стапелей сошли 59 крупных и более 200 мелких кораблей, краса ип гордость российского флота. Кроме того верфи были в Воронеже и Таврове, Архангельске и московском селе Преображенском, на Олонеце и реке сяси в Карелии. Новые оружейные заводы (пушечные дворы, арсеналы) появились, помимо Петербурга и под Москвой. Текстильная промышленность создавалась заново, так как ни одна из мануфактур XVII века не сохранилась к началу следующего века. Ее центром стала Москва. Имелись текстильные предприятия в Ярославле, Казани и на Левобережье Украины. Впервые появились заводы бумажные, цементные, шпалерная фабрика. Всего при Петре существовало около 200 предприятий. Как правило, это крупные централизованные мануфактуры с разделением труда. Владельцы мануфактур – преимущественно купцы, меньше дворяне, иностранцы, крестьяне. Также правительствоПетра уделяло большое внимание развитию водных путей – главного в то время вида транспорта. Велось активное строение каналов: Волго-Донского, Вышневолоцкого, Ладожского, были начаты работы по сооружению канала Москва-Волга.

  Петр проводил  протекционистскую политику по отношению к русской промышленности. Предприниматели получали различные привилегии, субсидии, оборудование, сырье. В итоге принятых правительством мер зависимость России от импорта или существенно сократилась, или прекратилась. В 1724 г. ввели покровительственный таможенный тариф – высокие пошлины на иностранные товары, которые могли изготовлять или уже выпускали отечественные предприятия.

  Что касается сельского хозяйства, то оно при Петре развивалось медленно. Однако и здесь были попытки реформ. Ведь такой разносторонний, почти всеобъемлющий человек не мог не быть земледельцем. И, действительно, он был им, и даже страстным. В истории сельского хозяйства России царствование Петра также составляет эпоху. Он не довольствовался тем, чтобы научить своих крестьян сажать картофель, как позднее Фридрих; крестьянам подмосковным он показывал с серпом в руках, как надо убирать хлеб (в 1721 году вышел указ, предписавший крестьянам применять во время жатвы вместо серпа косы и грабли), под Петербургом, - как плести лапти. Он считал крестьян за учеников, а себя за воспитателя, запрещал им носить подошвы, подбитые большими гвоздями, потому что от этого портились полы, определял ширину грубого холста, который они ткали на своих бердах. Восхитившись во Франции садом сельского священника, он сразу же по возращении в Россию, распек свое духовенство: “Почему они у себя не заводят таких огородов”! Он занимался выбором семян для посева, разведением скота, удобрением полей, и применением орудий и способов усовершенствования хозяйства; пробовал развести виноград на земле Донских казаков и заботился о его более успешной культуре в окрестностях Дербента, где приказал использовать лозы персидские и венгерские. В 1712 году им были устроены первые конские заводы; в 1706 году заведены первые стада баранов в теперешних губерниях Харьковской, Полтавской и Екатеринославской, где в настоящее время бараны разводятся в огромном колличестве. Петр был также первым лесничим своей страны. Первый он встал на защиту лесов против господствовавшего безрассудного истребления.