Политический и социальный кризис начала 17века «Смутное время»

 Прорвав блокаду, Болотников  вместе с «царевичем Петром»  отступил к Туле, но и там  был осажден. После трехмесячной  осады, Тула была взята. «Какой-то  муромец Мешок Кравков сделал гать через реку Упу и наводнил всю Тулу: осажденные сдались. Шуйский, обещавши Болотникову пощаду, приказал ему выколоть глаза, а потом утопить. Названого Петра повесили; простых пленников бросали сотнями в воду, но бояр, князей Телятевского и Шаховского, бывших с Болотниковым, оставили в живых.»

«Царевичи Димитрии», однако, продолжали множиться. Большинство  из них исчезло, не оставив о себе особого следа. Но одному из них, впоследствии названному Лжедмитрием II или «тушинским вором», почти удалось повторить  успех своего предшественника.

 «...Вместо повешенного  названого Петра явилось несколько  царевичей. В Астрахани явился  царевич Август, называвший себя  небывалым сыном царя Ивана  Васильевича от жены Анны Колтовской; потом там же явился царевич Лаврентий, также небывалый сын убитого отцом царевича Ивана Ивановича. В украинских городах явилось восемь царевичей, называвших себя разными небывалыми сыновьями царя Федора (Федор, Ерофей, Клементий, Савелий, Семен, Василий, Гаврило, Мартын). Все эти царевичи исчезли так же быстро, как появились. Но в северской земле явился наконец долгожданный Димитрий и, весной 1608 года, с польской вольницей и казаками двинулся на Москву. Дело его шло успешно. Ратные люди изменяли Шуйскому и бежали с поля битвы. Новый самозванец, в начале июля 1608 года, заложил свой табор в Тушине, от чего и получил у противников своих название Тушинского вора, оставшееся за ним в истории. Города и земли русские одни за другими признавали его. Полчище его увеличивалось с каждым часом.»

«Человек, знаменитый в нашей  истории под именем Тушинского вора, или просто вора, вора по преимуществу, показался впервые в белорусском  местечке Пропойске, где был схвачен как лазутчик и посажен в тюрьму. Здесь он объявил о себе, что он Андрей Андреевич Нагой, родственник убитого на Москве царя Димитрия, скрывается от Шуйского, и просил, чтобы его отослали в Стародуб. Рагоза, урядник чечерский, с согласия пана своего Зеновича, старосты чечерского, отправил его в Попову Гору, откуда он пробрался в Стародуб. Прожив недолго в Стародубе, мнимый Нагой послал товарища своего, который назывался московским подьячим Александром Рукиным, по северским городам разглашать, что царь Димитрий жив и находится в Стародубе. В Путивле жители обратили внимание на речи Рукина и послали с ним несколько детей боярских в Стародуб, чтобы показал им царя Димитрия, причем пригрозили ему пыткою, если солжет. Рукин указал на Нагого; тот сначала стал запираться, что не знает ничего о царе Димитрии, но когда стародубцы пригрозили и ему пыткою и хотели уже его брать, то он схватил палку и закричал: "Ах вы б... дети, еще вы меня не знаете: я государь!" Стародубцы упали ему в ноги и закричали: "Виноваты, государь, перед тобою".»

Набрав при польской поддержке  себе войско, в январе 1608 года Лжедмитрий II предпринял поход на Москву, и летом  того же года подошел к Москве, остановившись  в селе Тушино. Туда же прибыла через  некоторое время и Марина Мнишек, после долгих убеждений все-таки признавшая в «тушинском воре» своего мужа. Судя по всему, в отличие от Лжедмитрия I, «тушинский вор» был послушной  марионеткой в руках польских шляхтичей. «Стояние» в Тушино длилось 21 месяц.

8. Польская интервенция.

Василий Шуйский, окончательно убедившись, что не может своими силами справиться с Лжедмитрием II, в 1609 году заключил в Выборге договор  с Швецией, по которому Россия отказывалась от своих претензий на побережье Балтики, а Швеция – направляла в Россию свои войска для борьбы с самозванцем.

«В конце февраля 1609 года стольник Головин и дьяк Сыдавный Зиновьев заключили с поверенными Карла IX договор такого содержания: король обязался отпустить на помощь Шуйскому две тысячи конницы и три тысячи пехоты наемного войска, да сверх этих наемников, обязался отправить еще неопределенное число войска в знак дружбы к царю.

За эту помощь Шуйский  отказался за себя и детей своих  и наследников от прав на Ливонию. Шуйский обязался также за себя и за наследников быть в постоянном союзе с королем и его наследниками против Сигизмунда польского и его наследников, причем оба государя обязались не заключать с Сигизмундом отдельного мира, но если один из них помирится с Польшею, то немедленно должен помирить с нею и союзника своего, "а друг друга в мирном постановленьи не выгораживать", Шуйский обязался в случае нужды отправить к королю на помощь столько же ратных людей, наемных и безденежно, сколько в настоящем случае король посылает к нему, причем плата наемных должна быть совершенно одинакая.»

В ответ, Речь Посполитая, состоявшая в войне с Швецией, объявила войну и России. Осенью 1609 года польское войско осадило Смоленск, туда же было приказано отвести польские отряды, стоявшие в Тушино. Тушинский лагерь рассыпался, Лжедмитрий II больше не был нужен польским шляхтичам, перешедшим к открытой интервенции. Лжедмитрий II бежал в Калугу.

Так и не взяв Смоленск, героически оборонявшийся более 20 месяцев, польское войско двинулось на Москву. Против него выступило объединенное русско-шведское войско под командованием Дмитрия  Шуйского (брата царя) и Делагарди (командира шведских наемников). Моральный дух войска был низок, кроме того опытный полководец Скопин-Шуйский незадолго до этого умер при не вполне ясных обстоятельствах. Многие обвиняли в этой смерти Василия Шуйского. «23 апреля князь Скопин на крестинах у князя Ивана Михайловича Воротынского занемог кровотечением из носа и после двухнедельной болезни умер. Пошел общий слух об отраве: знали ненависть к покойному дяди его, князя Дмитрия, и стали указывать на него как на отравителя; толпы народа двинулись было к дому царского брата, но были отогнаны войском. Что же касается до верности слуха об отраве, то русские современники далеки от решительного обвинения; летописец говорит: "Многие на Москве говорили, что испортила его тетка княгиня Екатерина, жена князя Дмитрия Шуйского (дочь Малюты Скуратова, сестра царицы Марьи Григорьевны Годуновой), а подлинно то единому богу известно". Палицын говорит почти теми же словами: "Не знаем, как сказать, божий ли суд его постиг или злых людей умысел совершился? Один создавший нас знает". Жолкевский, который, живя в Москве, имел все средства узнать истину, отвергает обвинение, приписывая смерть Скопина болезни. Этим важным свидетельством опровергается свидетельство другого иноземца, Буссова, не расположенного к царю Василию. Псковский летописец, по известным нам причинам также не любивший Шуйского, говорит утвердительно об отраве, обстоятельно рассказывает, как жена Дмитрия Шуйского на пиру сама поднесла Скопину чашу, заключавшую отраву.»

23 июня 1610 года состоялось  сражение между польской и объединенной русско-шведской армиями, в которой русская армия потерпела страшное поражение.

«По этим известиям, Сигизмунд  отправил к Москве войско под начальством  коронного гетмана Жолкевского. Войско Шуйского, тысяч в тридцать, двинулось к Можайску; с ним шел и Делагарди со своей ратью, состоящей из людей разных наций. В московском войске было много новобранцев, в первый раз шедших на бой. Охоты защищать царя Василия не было ни у кого. Враги встретились 23 июня между Москвой и Можайском, при деревне Клушино. От первого напора поляков побежала московская конница, смяла пехоту: иноземцы, бывшие под начальством Делагарди, взбунтовались и стали передаваться неприятелю. Тогда начальники московского войска, Димитрий Шуйский, Голицын, Мезецкий, убежали в лес, а за ними и все бросились врассыпную. Жолкевскому досталась карета Димитрия Шуйского, его сабля, булава, знамя, много денег и мехов, которые Димитрий намеревался раздать войску Делагарди, но не успел. Делагарди, оставленный своими подчиненными, изъявил желание переговорить с гетманом Жолкевским, и когда гетман приехал к нему, то Делагарди выговорил у него согласие уйти беспрепятственно из пределов Московского государства. "Наша неудача, - сказал Делагарди, - происходит от неспособности русских и вероломства моих наемных воинов. Не то было бы с теми же русскими, если бы ими начальствовал доблестный Скопин. Но его извели, и счастье изменило московским людям".»  Путь на Москву для польских интервентов был открыт, без сопротивления сдались Можайск, Волоколамск, другие города.

Среди бояр начало крепнуть мнение, что Василий Шуйский неспособен быть царем, и должен быть смещен с  престола. Боярин Захар Ляпунов на собрании сторонников сказал: «Наше  государство доходит до конечного  разорения. Там поляки и Литва, тут  калужский вор, а царя Василия  не любят. Он не по правде сел на престол  и несчастен на царстве. Будем  бить ему челом, чтобы он оставил  престол, а калужским людям пошлем сказать, пусть они своего вора выдадут; и мы сообща выберем всей землей иного царя и встанем единомысленно на всякого врага.». Окружение Лжедмитрия II в ответ на послание заговорщиков обещало выдать того при условии что Василий Шуйский будет низложен. «Русские, бывшие при воре, сказали: "Сведите Шуйского, а мы своего Димитрия свяжем и приведем в Москву".»

9. Низложение Василия  Шуйского и «Семибоярщина».

            17 июля 1610 года к царю пришла  делегация бояр, во главе с  Захаром Ляпуновым. Ляпунов обратился  к царю так: «Долго ль за  тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго  не делается в твое правление,  сжалься над гибелью нашей,  положи посох царский, а мы  уже о себе как-нибудь промыслим». Шуйский уже привык к подобным  сценам, и видя перед собою толпу людей незначительных, он думал напугать  их окриком и потому с бранными словами ответил Ляпунову: «Смел ты мне вымолвить это, когда бояре мне ничего такого не говорят», - и вынул было нож, чтоб еще больше пристращать мятежников.

«...Захара Ляпунова трудно было испугать, брань и угрозы только могли возбудить его к подобному  же. Ляпунов был высокий, сильный  мужчина; услыхав брань, увидав грозное  движение Шуйского, он закричал ему: "Не тронь меня: вот как возьму тебя в руки, так и сомну всего!" Но товарищи Ляпунова не разделяли  его горячки: видя, что Шуйский  не испугался и не уступает добровольно  их требованию, Хомутов и Иван Никитич  Салтыков закричали: "Пойдем прочь  отсюда!" - и пошли прямо на Лобное место. В Москве уже сведали, что  в Кремле что-то делается, и толпы  за толпами валили к Лобному, так что когда приехал туда патриарх и надобно было объяснить, в чем дело, то народ уже не помещался на площади.

Тогда Ляпунов, Хомутов и  Салтыков закричали, чтоб все шли  на просторное место, за Москву-реку, к  Серпуховским воротам, туда же должен был отправиться вместе с ними и патриарх. Здесь бояре, дворяне, гости и торговые лучшие люди советовали, как бы Московскому государству не быть в разоренье и расхищенье: пришли под Московское государство поляки и литва, а с другой стороны - калужский вор с русскими людьми, и Московскому государству с обеих сторон стало тесно. Бояре и всякие люди приговорили: бить челом государю царю Василью Ивановичу, чтоб он, государь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе говорят, что он, государь, несчастлив и города украинские, которые отступили к вору, его, государя, на царство не хотят же. В народе сопротивления не было, сопротивлялись немногие бояре, но недолго, сопротивлялся патриарх, но его не послушали. Во дворец отправился свояк царский, князь Иван Михайлович Воротынский, просить Василия, чтоб оставил государство и взял себе в удел Нижний Новгород. На эту просьбу, объявленную боярином от имени всего московского народа, Василий должен был согласиться и выехал с женою в прежний свой боярский дом.»

19 июля, Захар Ляпунов  подобрал себе товарищей, с  которыми пришел в дом к  Василию Шуйскому. Его разлучили  с женой, которую отправили  в Вознесенский монастырь, а  самому Шуйскому объявили, что  ему следует постричься в монахи.

«"Люди московские, что  я вам сделал, - сказал Шуйский. - Какую  обиду учинил? Разве мне это  за то, что я воздал месть тем, которые содеяли возмущение на нашу православную веру и хотели разорить дом Божий?" Ему повторили, что  надобно постричься. Шуйский наотрез  сказал, что не хочет.  Тогда иеромонахам  велено было совершать обряд пострижения, и когда, по обряду, спросили его: желает ли он? Василий громко закричал: "не хочу"; но князь Тюфякин, один из соумышленников Ляпунова, произносил за него обещание, а Ляпунов крепко держал Василия за руки, чтоб он не отмахивался. Его одели в иноческое платье и увезли в Чудов монастырь»

Верховное правление перешло  к боярскому совету под председательством  князя Федора Мстиславского. Это  правительство, состоявшее из семи бояр и князей (князь Федор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Воротынский, князь Андрей Васильевич Трубецкой, князь Андрей Васильевич Голицын, князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский, боярин Иван Никитич  Романов, боярин Федор Иванович Шереметев).

10. Изгнание интервентов  и воцарение Романовых.

В августе 1610 года, несмотря на протесты патриарха Гермогена, правительство заключило договор о призвании на русский престол польского царевича Владислава. Целью этого призвания и была польская интервенция в Россию. Польские войска были без боя впущены в Кремль. 27 августа 1610 года Москва присягнула Владиславу. Это была прямая угроза потери Россией независимости, и ее включение в унию с Речью Посполитой. Патриарх Гермоген призвал к борьбе против захватчиков, за что был арестован. Его призывы, однако, не пропали даром - в начале 1611 года на Рязанщине было собрано первое ополчение, которое возглавил Прокопий Ляпунов.

Ополчение двинулось на Москву, где весной 1611 года вспыхнуло народное восстание. Однако, развить успех ополчению не удалось, а сам Прокопий Ляпунов был предательски убит на переговорах.

Первое ополчение рассыпалось, к этому времени шведы захватили  Новгород, а поляки – Смоленск. Но уже осенью 1611 года посадский староста Нижнего Новгорода Кузьма Минин  обратился с призывом к народу о создании второго ополчения. С  помощью населения других русских  городов была создана материальная база для освободительной борьбы. Ополчение возглавили Минин и  князь Дмитрий Пожарский.

Весной 1612 года  ополчение  заняло Ярославль, где и готовилось к последнему броску к столице. Летом 1612 года ополчение подошло к Москве со стороны Арбатских ворот, соединившись с остатками первого ополчения. Польское войско, шедшее по Можайской  дороге на помощь полякам, засевшим в  Кремле, было перехвачено и разгромлено.

22 октября 1612 года был  взят Китай-город. Чеорез месяц после этого, отрезаный от внешнего мира и измученный голодом польский гарнизон Кремля сдался. «Доведенные голодом до крайности, поляки вступили наконец в переговоры с ополчением, требуя только одного, чтоб им сохранена была жизнь, что и было обещано. Сперва выпустили бояр - Федора Ивановича Мстиславского, Ивана Михайловича Воротынского, Ивана Никитича Романова с племянником Михаилом Федоровичем и матерью последнего Марфою Ивановною и всех других русских людей. Когда козаки увидали, что бояре собрались на Каменном мосту, ведшем из Кремля чрез Неглинную, то хотели броситься на них, но были удержаны ополчением Пожарского и принуждены возвратиться в таборы, после чего бояре были приняты с большою честию. На другой день сдались и поляки: Струсь с своим полком достался козакам Трубецкого, которые многих пленных ограбили и побили; Будзило с своим полком отведен был к ратникам Пожарского, которые не тронули ни одного поляка.