Опыт единоличной власти в России в XVI—XX вв.

оценивает «наиболее влиятельных людей, в руках которых очутились судьбы России в минуту смерти Петра». Речь идет о казнокраде Меншикове, ПЛ. Толстом, «умевшем всякое дело выворотить лицом наизнанку и изнанкой на лицо», Ф.М. Апраксине — «самом сухопутном генерал-адмирале, ничего не смыслившем в делах и незнакомом с первыми началами мореходства», А.И. Остермане — «робкой и предательски каверзной душе», П.И. Ягужинском — «годившемся в первые трагики странствующей драматической труппы и угодившем в первые генерал-прокуроры Сената» ^|7.

   Но Ключевский обращает внимание на еще один очень серьезный вопрос. Люди из ближайшего окружения Петра не были его единомышленниками. Они не были в душе искренними приверженцами реформ: не столько поддерживали реформы, сколько за них держались, потому что это давало им выгодное положение. Ближайшие к Петру люди были, по мнению историка, не деятели реформы, а его личные дворовые слуги. Служить Петру еще не значило для них служить России. Идея Отечества была для его слуг слишком высока, не по их гражданскому росту. Поэтому после смерти императора эти люди не имели ни сил, ни охоты ни продолжать его дело, ни разрушить; они могли его только портить. Система управления, деятельность которой столь во многом определяется личностью ее руководителя, вряд ли может считаться эффективной, а во глаЕе России в XVIII—XX вв. не раз становились люди, неспособные к ведению государственных дел. Важен и другой момент. При хорошо отлаженном механизме власти и управления смена лидера не вызывает потрясений, подобных дворцовым переворотам, которые пережила Россия в течение нескольких десятилетий после смерти Петра I.

   Государственный аппарат Петра I в основной массе — некомпетентные, малограмотные, малоинициативные соратники, спрашивавшие по каждому вопросу инструкций. Может быть, поэтому он во многих делах потерпел неудачу. Вот лишь несколько примеров.

   Император не смог создать свод законов, отвечающих «нуждам времени». Не сумел Петр справиться с воровством и коррупцией, которые получили при нем невиданный размах. Если при жизни император был хотя бы каЫм-то сдерживающим фактором, то после его смерти его соратники, по Ключевскому, «принялись торговать Россией, как своей добычей. Никако- о важного дела нельзя было сделать, не дав им взятки; всем им установи- , .-.оь тейная расценка с услозием, чтобы никто из них не знал, сколько Y; впадает другому». Даже создав регулярную армию и расквартировав мно- г. . олки по губерниям, император не смог справиться с разбоем, который к цу -^го жизни принял неслыханные масштабы. Дело дошло до того, что sfcxdtopbie губернаторы боялись ездить по своим регионам и петербургски .^срал-губернатор Ментиков признавал, что не может справиться с этим лгием¹⁸.

   Ь куратор всю жизнь составлял различные регламенты, которые «подробно и пунктуально излагали состав, круг дел, обязанности, ответственность и Делопроизводство учреждений». Однако на практике редко кто их соблюдал: В последние годы жюни Петр в своих указах «жалуется на общую служебную распущенность», которая выражалась, в частности, в отсутствии многих чиновников на своих рабочих местах, а также в «пренебрежении указами». По Муёйию императора, невыполнение законов дошло до такой степени, что «гроЗят государству конечным падением» ¹⁹.

   Царили безвластие, а нередко и произвол на местах, центральные органы не могли контролировать ситуацию издалека. «Столичный приказный, проезжий генерал, захолустный дворянин выбрасывали за окно указы грозного преобразователя и вместе с лесным разбойником мало беспокоились тем. что s столицах действует полудержавный Сенат и девять, а потом десять по-шведски устроенных коллегий с систематически разграниченными ведомствами. Внушительными законодательными фасадами прикрывалось общее безнарядье»²⁰.

   Не может не возникнуть вопрос: «Как же с таким некомпетентным, малограмотным, жуликештым государственным аппаратом, слабо представляя, что происходит в провинции, Петр I сумел достичь каких-то позитивных результатов?» Ответ за сто лет до нас дал Ключевский. «Бросается в глаза несоразмерность достигнутых Петром во внутреннем устройстве государства успехов со стоимостью их достижения, с потраченными на них жертвами. Вызывает удивление, с каким трудом доставались Петру даже скромные успехи»²¹. 

таком же духе. Главным приоритетом в истории России в XVIII—XX вв. было не духовное развитие общества, не высокий уровень жизни народа, не принципы свободы, а укрепление военной мощи страны. Вот какими живучими оказались семена, посеянные Петром I в народном сознании.

   В классовом обществе всегда существует раскол между культурой господствующего класса и культурой народа. Степень раскола (в разных странах в разные эпохи она разная) влияет на способность общества решать стоящие перед ним задачи. В результате преобразований первой четверти XVIII в. раскол между «господами и слугами» (включая внешний вид, прически, одежду, даже язык, на котором говорили «верхи» и «низы») значительно усилился, что ослабило страну и замедлило ее развитие.

   Невостребованность духовного потенциала народа ослабляет не только власть, но и тормозит развитие самого общества. Работа Уложенной комиссии при Екатерине II показала, что конституции, высшие советы, парламенты совершенно не волнуют основную массу российских дворян. Либеральные начинания в годы правления Александра I не состоялись во многом вследствие узости общественного слоя, понимавшего необходимость реформ. È не раз еще в XIX—XX вв. в критические моменты Россия избирала не самый лучший вариант своего развития вследствие политической, гражданской незрелости общества. Свой вклад в такое положение вещей внесла созданная Петром I система государственного управления, призванная не поощрять общественную активность, а, напротив, максимально контролировать и регламентировать все сферы жизни общества.

   Вот как отобразил это явление исследователь эпохи Петра I М.М. Богословский. Подданный царя «обязан был нести установленную указами службу государству, он должен был жить не иначе, как в жилище, построенном по указному чертежу, носить указное платье и обувь, предаваться указным увеселениям, указным порядком и в указных местах лечиться, в указных гробах хорониться и указным образом лежать на кладбище, предварительно очистив душу покаянием в указные сроки» ¹⁴.

   Среди других характеристик и последствий деятельности царя (неоправданная жестокость в отношении бояр, стрельцов, раскольников, собственного сына, а главное — собственного народа) выделяется и еще одно обстоятельство: воцарение в стране атмосферы террора, обесценения человеческой жизни, неуважения к личности — это надолго пережило Петра.

   Опыт петровских реформ подтвердил общемировую практику — без делегирования части полномочий обществу, которое хотя бы частично структурировано (парламенты, самоуправление, политические партии и т.д.), без цивилизованных форм обратной связи между государством и обществом даже слаженно действующий государственный аппарат обречен на проведение неэффективной политики: стратегические и тактические просчеты с долговременными негативными последствиями, решение проблем ценой таких затрат и потерь, которые полностью или частично обесценивают достигнутые результаты.

   В этой связи можно согласиться с выводом А.Н. Сахарова о том, что главным достижением Петра I было неприятие мыслящей российской элитой его политической практики¹⁵. Не случайно после смерти тирана появилось несколько крупных конституционных проектов (1730 г.), направленных на ограничение власти (самодурства) главы государства и передачу элите части властных полномочий.

   Да и так ли хорош был государственный аппарат, созданный Петром I? Главный его недостаток состоял в том, что он был лишен источников внутреннего саморазвития, самосовершенствования Действовать эффективно такой аппарат мог только при условии личного вмешательства и контроля со стороны царя. Исследователи (С.О. Шмидт, Анисимов) отмечают беспомощность в делах даже ближайших (то есть наиболее опытных) соратников Петра, когда они оставались без его точных указаний. Они были только более или менее толковыми исполнителями начинаний Петра. Самый влиятельный — «светлейший князь» Меншиков — при Петре I был, по оценке Шмидта, не более, чем приказчик при хозяине ¹⁶.В том же смысле характеризовал ближайших соратников императора Â.О. Ключевский. «При Петре, привыкнув ходить по его жестокой указке, они казались крупными величинами, а теперь, оставшись одни, оказались простыми нулями, потерявшими свою передовую единицу». Так историк телегой, которая, повинуясь петровскому кнуту, сумела на какое-то время обойти медленно разогревающийся, еще не совершенный западный "паровичок"; позже усилиями Уатта, Стефенсона, Фультона он разведет пары» ¹¹. С началом промышленного переворота в Западной Европе экономика России, основанная на рабском груде, была обречена на отставание от развитых стран, в экономике которых господствовал свободный труд.

   Пагубным образом на духовном развитии общества отразилась церковная реформа. Заменив патриаршество Синодом, Петр I ликвидировал автономию, частичную самостоятельность церкви. Он широко использовал институты церкви для проведения полицейской политики. Подданные, под страхом крупных штрафов, были обязаны посещать церковь и каяться на исповеди священнику в своих грехах. Священник, согласно закону, был обязан доносить властям о всем противозаконном, ставшем известным на исповеди. Тайна исповеди перестала быть тайной. Это значительно подорвало авторитет церкви у россиян.

   Превращение церкви в бюрократическую контору, стоящую на охране интересов самодержавия, обслуживающую его запросы, означало уничтожение для народа духовной альтернативы режиму и идеям, идущим от государства. Церковь с ее тысячелетними традициями защиты униженных, церковь, которая «печаловалась» за казнимых, публично осуждала тиранов, — стала послушным орудием власти и тем самым во многом потеряла уважение народа ¹².

Не способствовало укреплению авторитета церкви глумление над ней в форме «всешутейных соборов». «Привычные словеса о "православном" царе выродились в мертвую риторическую фигуру, — отметил Д.А. Андреев. — Да и трудно было придавать большое значение православию тех, величайший из которых забавлял себя и свою столицу зрелищем "всешутейного собора", то есть хулиганскими выходками в стиле тех антирелигиозных шествий и кар- 1 авалов, которыми так печально прославилось добровольное общество "Без- >Ькник" в двадцатых годах двадцатого века. Но руководители этого обще- V x не провозглашали себя, по крайней мере, православными. Напротив: со обнаженностью и резкостью они заявляли о своей антирелигиозной гонимости. Что же можно сказать о "православии" их далекого предше- v -шка?» ¹³

   \ : ; - го не могло не отозваться на духовном развитии общества. В «Письме К V В.Г. Белинский писал: «В русском народе... много суеверия, но Ht религиозности... Религиозность не прививалась â нем даже духо-

вег ЛЬ несколько отдельных исключительных личностей... ничего не док»' v<?7». Можно соглашаться или не соглашаться с Белинским, однако MHOii " " дореволюционные и советские писатели, философы, историки отмечал,. кое интересное явление: люди в большей степени были готовы соблюдав «принятые в обществе» внешние церковные ритуалы (венчание, nov церкви по воскресеньям, приглашение священника к умирающему V ; чем иметь Бога в душе. Например, во время обязательного воскреси*. : :ещения службы в храме, как свидетельствует русская литература, мысл верующего могли быть, мягко говоря, далеки от происходящего. Крестья и ч или мастеровой после посещения храма мог пойти в кабак, где его повед" йё было прямо противоположным тому, чему только что учил священник. I Ья Бога в душе частью населения страны — во многом являлась следствие .тровских преобразований.

   Деятельно; & Петра I в духовной и религиозной сферах, по мнению Андреева, привела^к сужению идеи «российского величия», которое люди XVIII в. от А.Д. Меншикова до Г.А. Потемкина и А.В. Суворова видели в военном, великодержавном, чисто внешнем могуществе. Теорию «Москва — Третий Рим» озарял смутный, но все же отблеск религиозно-этического идеала. XVIII век продемонстрировал идейную нищету, стремление к внешнему могуществу как к единственной положительной цели. Любопытная деталь. В истории"осталась фраза, сказанная одним из чиновников Екатерине II в конце XVIII в.: «Матушка Ека~ерина, ни одна пушка в Европе не выстрелит без твоего ведома». Мысльчэ том, что «нас должны бояться», а не уважать (это принципиально разные--понятия), свидетельствует о рабской психологии. К сожалению, стремление России к военному могуществу и господству, чтобы «нас боялись», прошло через весь XIX и XX вв., включая советский период ее истории. Власти (самодержавной и советской) удалось и народ воспитать в 

завшие в России в XVI—XVII вв., — институт губных и земских старост. Вместо расширения прав хотя бы господствующего класса — полное политическое и экономическое подчинение дворянства самодержавию: указ «О единонаследии» (1714 г.) и другие акты. Не случайно в 1762 г. был издан манифест, название которого говорит само за себя: «О даровании вольности и свободы российскому дворянству». Наконец, Петр I не только не отменил крепостное право, как это сделал в 1680-е годы в Швеции его старший современник — Карл XI, но и значительно укрепил его, на века затормозив культурное развитие всего общества.

   Таким образом, если магистральное направление развития передовых европейских стран в XVI — XVIII вв. шло от несвободы к свободе, хотя бы частичной (расширение прав парламентов, местного самоуправления и т.д.), то в России стараниями Ивана Грозногои Петра I оно шло в прямо противоположном направлении — от частичной свободы (Земские соборы, вечевые вольности, вассально-дружинные отношения) к,полной несвободе.

   Для решения политических, экономических, "социальных, культурных, научных, "духовных, религиозных проблем Петр I создавал все новые и новые бюрократические структуры в центре и на местах.⁹® своей деятбльности император опирался только на государственный аппарат (армия, Сенат, Синод, коллегии, губернаторы и т.д.), игнорируя знания, умения, навыки 99% населения страны.

   Численность населения страны, по данным П.Но Милюкова, сократилась на 14,6%, то есть на седьмую часть. При этом основная часть потерь — не погибшие в годы Северной войны, а умершие на строительстве Петербурга и десятков других городов и крепостей, умершие о$-^олода и разорения вследствие непосильных налогов. Если согласиться с советт10ми исследователями Я.Е. Водарским, Е.В. Анисимовым и другими, чтр^Ддтфе Милюкова немного завышены⁸, то и в этом случае колоссальные лк^скйайютерй полностью перечеркивают петровские преобразования. Никакие реформы не стоят жизни одной седьмой, одной восьмой или однои^ч десятой части общества. ;