Народное вече в древнерусском государстве

     Но  не будем забывать, что Киевское государство — государство еще не спаянное в единый крепкий организм, не достаточно монолитное и в смысле этническом и в смысле стадиальности развития своих частей.

     У соседних древлян, например, в том  же Х веке, по-видимому, родоплеменной строй не был еще совсем изжит. Древлянские князья X века еще очень похожи на вождей и военачальников периода высшей ступени варварства. "Деревская земля" (под этим термином можно разуметь народное собрание), а не деревские князья посылают к Ольге своих послов. Совещание вождей и народного собрания здесь весьма вероятны. О том же, говорит и множественность равноправных князей у древлян («наши князи добри суть...")¹². Если мы и можем здесь подразумевать вече, то В.А. Пархоменко настаивает на том, что в середине X века оно имеет характер старого народного собрания периода высшей ступени варварства. Весьма вероятны такие же собрания и у других более отсталых племен, включенных в состав Киевского государства. Так, например, еще в XII в. черниговские князья Давидовичи «созваша вятиче» для привлечения их к совместным действиям.

     Эти народные собрания древлян надо отличать от совещаний Киевского князя  с боярами. Первые — это еще  не изжитые остатки родового строя  периода высшей ступени варварства, вторые — следствие укрепления княжеской  власти, отделения власти от народных масс, уже успевших выйти из рамок  родового общества. Нас не должно смущать  то обстоятельство, что оба явления  наблюдаются параллельно в одно и то же время. Наша страна и в  этот период времени была огромна  и в смысле стадиального развития в отдельных своих частях пестра.

     Для В.И. Сергеевича: недатированное ли сообщение летописца о временах далекой древности («сдумавше поляне и вдаша от дыма меч»), когда хазары подчиняют себе полян, датированное ли 945 годом событие о переговорах древлян с княгиней Ольгой («и послаша деревляне лучшие люди...», «посланы Деревьска земля»), наконец, факты договоров с греками (907—911 гг.), относящиеся к Киеву, к киевскому обществу и киевскому князю. В.И. Сергеевич ставит все эти разновременные и относящиеся к различным территориям факты в один ряд и делает из них общий вывод.

     Правильно отметив черты архаического строя  у полян до IX и у древлян середины X века В.И.Сергеевич совершенно произвольно пытается те же черты присвоить и Киеву X века с его уже несомненно государственным устройством. Договоры с греками подобного строя, т.е. наличие народного собрания и совета племенных старейшин, среди восточнославянских племен было явлением еще обычным и распространенным. Отсюда и основной вывод, что «…империя Рюриковичей распалась, не успев расцвести»¹³, но и здесь совершенно ясно показано, что в то время, когда в центре государства уже нет речи о народных собраниях, у древлян они еще имеются. Как видно из летописных сообщений, древляне в Х веке только втягивались в орбиту Киевской государственности и культуры¹⁴.

     В.А.Пархоменко Х век считает тоже плодом вечевого решения.

     По  мнению В.И. Сергеевича, как мы уже видели, что для заключения договора в Византию отправляются послы не только от имени князя и его бояр, но и от людей всех русских («людье вси рустии»), говорит о том, что и здесь инициатором договора является вече. В.И. Сергеевич прямо так и говорит, что под людьми Игоря, принимающими участие в заключении договора, надо разуметь все наличное население Киева, а не какую-либо тесную группу зависимых от Игоря людей. В договоре 945 г. и мы получим основание усомниться в правильности заключения В. И. Сергеевича: «И великий князь наш Игорь, и боляре его, и людье вси рустии послаша ны к Роману и Костян-тину и к Стефану, к великим царем греческим, створити любовь с самеми цари, со всем боярством и со всеми людьми греческими...».

     «Люди вси рустии» здесь играют ту же самую роль, что «все люди греческие», но ни здесь, ни там вече не имеется в виду.

         В договоре 911 г. совершенно ясно  выражено, кто именно и с кем  заключает договор. Послы для  заключения договора посланы  от «Ольга, великого князя русского, и от всех, иже суть под рукою  его светлых и великих князь  и его великих бояр». «Такоже  и вы, греки, — читаем в том  же договоре обращение к грекам, — да храните таку же любовь  ко князем нашим светлым рускым  и ко всем, иже суть под рукою  светлого князя нашего».

     Если  уж учитывать возможность некоторых  перемен в объеме и характере  власти киевского князя за протекшие 34 года (911— 945), т. е. от договора Олега до договора Игоря, то, во всяком случае, не в сторону умаления ее, а как раз в обратном направлении: сила княжеской власти, несомненно, росла до начала или даже до середины XI в., и вече все меньше имело возможности проявлять себя в политической жизни государства.

     Договор 945 г. тоже упоминает «всех русских людей»,¹⁵ но совсем не в том смысле, какой придает этому упоминанию В.И. Сергеевич, а с другими расчетами. Русский князь говорит о всех русских людях для того, чтобы крепче подчеркнуть обязательность соблюдения договоров для всех русских людей. «И иже помыслит от страны Руские разрушити таку любовь» принявший ли христианство или не крещеный (т. е. буквально всякий русский), «да не имуть помощи от Бога, ни от Перуна...». Вот для чего понадобилось вспомнить о русских людях «всех». То же относится, надо думать, и к другой стороне, заключающей договор. Договоры  от имени Руси заключало не вече, а киевский  князь со своим правящим окружением.

     Подъем  значения вечевых собраний падает на вторую половину XI и на XII века.

     Если  говорить об исключениях, то они имеются  только для Новгорода, где упоминание о вече относится к 1016 г. Это «исключение» вполне закономерно и понятно, потому что тот процесс, который обнаружился в других частях Киевского государства во второй половине XI века для Новгорода стал уже несколько более ранним фактом.

     Чем объяснить факт энергичного проявления вечевых собраний именно со второй половины XІ века? Мне кажется, это явление стоит в связи с раздроблением Киевского государства. 

     2.3 Вече в период феодальной раздробленности 

     По  мере упадка Киева как политического  центра, объединяющего значительные пространства, по мере усиления отдельных  частей Киевского государства, в этих последних поднимается политическое значение крупных городов, способных играть роль местных центров и отстаивать независимость своей области от притязаний старой «матери городов русских». В этих городах вырастает значение вечевых собраний, с которыми приходилось считаться и пригородам и князьям. Фактически – это время феодальной раздробленности.

     Но  как же относиться к тому классическому  месту Лаврентьев-ской летописи, на которое ссылаются все наши историки в доказательство- исконности вечевых  собраний у восточных славян? Это  знаменитое место летописи под 1176 г., действительно, говорит о городских народных собраниях, но отнесение этого института в глубокое прошлое («изначала») без серьезных оговорок невозможно. Под 1176 г. в Лаврентьевской летописи помещен удивительный по яркости рассказ о борьбе владимирских ремесленников и мелких купцов с ростовским и суздальским боярством.

     Победа  владимирских «новых», «мезинньш людей  над старым родовитым боярством  Ростова и Суздаля вдохновила летописца, и он стал размышлять по этому поводу: всегда-де и везде  было так, что пригороды подчиняются решениям старших городов, а здесь вышло как раз наоборот. Это просто «чудо». «Мы же да подивимся чюду новому и великому и преславному матере божья, — пишет летописец, — како заступи град свой от великих бед и гражаны своя укрепляеть: не вложи бо им бог страха и не убояшася князя два имуще и власти сей и боляр их прещенья ни во что же положиша, за 7 недель безо князя будуще в Володимери граде, толико возложьше всю свою надежю и упование к святой богородице и на свою правду. Новгородца бо изначала и смольняне и кыяне и полочане и вся власти яко же на думу на веча сходятся, на что же старейший сдумають, на том же пригороды стануть, а зде город старый Ростов и Суждаль и вси боляре, хотяще свою правду поставити, не хотяху створити правды божья, но «како нам любо», рекоша, «тако створим: Володимерь есть пригород наш...» «...не разумеша правды божья исправити Ростовци и Суждальци, давний, творящеся старейший; новии же людье мезинии Володимерстии, уразумевше, яшася по правду крепко...»¹⁶. «...Не хотяче покоритися Ростовчем и Суждальцем и Муромьцем, зане молвяхуть: пожьжем и паки ли посадника в нем посадим: то суть наши холопи каменьници» (в Никоновской летописи этот перечень расширен: «холопи, каменно-сечци и древодельци и орачи»)¹⁷.

     Известия о вечевых собраниях X—XII веков встречаются в наших летописях под годами:  в Белгороде   997 (легендарный рассказ   об   осаде Белгорода печенегами); в Киеве 1068, 1113, 1146, 1147, 1150; во Владимире Волынском 1097; Звенигороде 1147; Полоцке 1159, 1186; Смоленске 1185; Ростове 1157, 1175; Суздале 1157, 1175; Владимире-на-Клязьме 1157, 1175, 1176; Переяславле 1175; Рязани 1177; Новгороде Великом (если не считать рассказа, вызывающего сомнения, о приглашении на стол Владимира, записанного в летописи под 970 г.), 1016, 1136, 1137.

     Отсюда  с полной очевидностью вытекает, по мнению летописца, что вечевые собрания в Ростове и Суздале были издавна, что в этих собраниях решающая роль принадлежала старой знати, боярству, что знать через вечевые собрания старшего города до сих пор всегда держала в повиновении пригороды. Так, уверяет нас летописец, было «изначала». А сейчас произошло нечто  новое, до сих пор небывалое. Это  «изначала» относится не только к  существованию вечевого строя, но прежде всего к обязанности пригородов подчиняться городам, к господству знати над людьми «мезинными». На этом, во всяком случае, логическое ударение летописного рассказа. Упоминаемая  здесь знать и есть те «светлые бояре», представителем которых в  договорах с греками являлся  в свое время великий князь  киевский. До известного времени этот «изначальный» порядок держался. Затем в нем появилась трещина¹⁸.

     Распад  Киевского государства на так  называемые «уделы» объясняется  тем, что к известному времени  успели образоваться области, достаточно окрепшие, чтобы не только перестать  нуждаться в помощи киевского  князя, но и осознать выгоду в отделении  от Киева. Такова судьба всех скороспелых  варварских монархий. У каждой из крупных  частей бывшего Киевского государства  появились свои собственные интересы, идущие вразрез с недавним политическим строем.

     Зачем, в самом деле, вмешиваться Новгороду, Смоленску, Полоцку и др. в запутавшиеся дела Киева, зачем платить ему  дань, зачем посылать свои войска в  распоряжение киевского князя, когда  и деньги и войско так нужны  им самим, новгородским, смоленским, полоцким боярам, для осуществления их собственных  задач, с которыми они сейчас могут  справляться и самостоятельно, без  помощи Киева.

     Дело не только или не всегда в боярах. Мы видим на примере Ростовско-Владимирских событий 1176 г. новую силу, победившую бояр, — это город с его купеческим и ремесленным населением. С этой силой вынуждены считаться и князья. Окрепшие области стараются обзавестись собственными князьями. Многим князьям это тоже на руку. Долго они были подручниками киевского великого князя. Теперь пришло новое время. Они только не всегда учитывали, что окрепшие области продолжают расти,, благодаря своей силе, начинают распоряжаться сами своей судьбой, пытаясь превратить и князей в орудие своих планов. Но это удается им далеко не всегда: в одних местах мы видим полное низведение князей на служебное положение — это там, где сильное боярство со своими собственными дружинами захватывает в руки власть (Новгород в середине XII в.), неудавшаяся попытка сделать то же в Ростове и Суздале (убийство князя Андрея), в других местах городские низы — ремесленники и купечество в борьбе с боярством нуждаются в помощи княжеских дружин, здесь княжеская власть крепнет (Галицко-Волынское княжество в первой половине XIII в.), а иногда и забирает в свои руки власть (Владимирское княжение, особенно при Всеволоде Большое Гнездо).

     Время расцвета новых городских центров  и есть период господства того вечевого строя, который нам хорошо известен. Этот период для разных областей длится не одинаково долго: новгородское боярство, хотя и вынужденное считаться с городской массой и вечевым строем города,, сумело, однако, занять в стране господствующее положение и в течение нескольких веков (до 1478 г.), за исключением моментов революционного выступления городских низов, не выпускало из своих рук власти, всегда, без всяких исключений, поставляя из своей среды выборных посадников и тысяцких, весьма успешно пользуясь при этом вечевым строем как своим аппаратом. Здесь вече умирает одновременно с боярской республикой. То же мы видим и в Пскове. Во Владимире вече прекращает свою жизнь сравнительно рано.

         Вечевой строй долго существовал  только в западных и северо-западных областях бывшего Киевского государства, сопредельных с Литвой и Польшей, где хорошо и надолго запомнилось время господства можновладства, а потом и шляхты: «республиканские» учреждения, ограничивавшие власть князей и королей, здесь и там имеют одну и ту же почву.

         В своем труде «Вече и князь», не теряющем значения и сейчас, В. И. Сергеевич собрал очень  большой материал, сделал немало  интересных и глубоких замечаний.

     В.И. Сергеевич утверждает, что татары впервые познакомили русские княжения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно и что ханы татарские не входили в соглашение с «народом». Тут неверно то, что «русские княженья» «впервые познакомились с властью, которой необходимо было подчиняться без «соглашения»; с «народом» не входили в соглашение не только ханы татарские, но и князья киевские X века и до середины XI века. Если бы можно было говорить о «соглашении», во всяком случае очень своеобразном, то оно заключалось не с народом, а с правящими верхами покоряемых племен и народов.

     Наконец, «почва для вечевой деятельности», ни в какой мере, не была уничтожена и при татарах там, где имелась база для ее существования. Я имею в виду Новгород, прекрасно познавший прелести татарской власти, очень хорошо усвоивший на практике необходимость безусловного подчинения Орде и, тем не менее, и не думавший прекращать практику вечевых собраний¹⁹.

     В итоге, при рассмотрении этапов развития вече, можно выделить особенности развития каждого этапа. Следует отметить, что в разных областях этапы развития вечевых собраний не одинаковы.