Михаил Васильевич Ломоносов, создание первого университета в России

    Министерство  образования и науки РФ

    ГОУ ВПО «Братский государственный  университет» 
 
 

    Кафедра истории 
 
 
 
 
 

    Реферат на тему: 

    Михаил  Васильевич Ломоносов, создание первого университета в России. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Выполнил:  Гузиева Кристина

    Студент группы ЭУН-10 
 
 

    Проверил:  Витковская Н. Н.

    Старший преподаватель 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Братск 2010

План:

Введение 3

Основная часть 5

Биография М. В Ломоносова 5

Первый университет в России 12

Три начала 13

Место жительства 15

Правила жизни 16

Дух демократизма 17

Корпорация единомышленников 18

Открытый для всех 19

Вторая родина 19

Накануне 21

Архитектура образования 21

От семинаристов до студентов 24

«Мы учились как должно, шалили как можно» 26

Форма и содержание 27

В огне 28

Первый цензор 28

Московский Государственный университет в наши дни 29

Названия университета до 1917 года 30

Заключение 33

Список литературы: 36

Введение

    В настоящее время многое, казавшееся раньше неясным в жизни Ломоносова (особенно, например, события его  детства и юношества до приезда  в Петербург), получает новое освещение  благодаря документам, опубликованным в связи с празднованием двухсотлетия со дня его рождения; вместе с  извлеченным из архивов Академии Наук материалом теперь является возможность  дать более полный и, главное, более  точный биографический очерк Ломоносова, основанный на документальных данных, а не на анекдотах современников. Точно так же ныне — когда разысканы  и разобраны научные рукописи Ломоносова, сохранившиеся в архивах  Академии, и напечатаны в выходящем  Академическом издании сочинений  Ломоносова (представляющем первое, действительно  полное собрание всего написанного  им); когда труды Ломоносова, профессора химии и ученого, в области  естественных наук получили со стороны  специалистов такую же подробную  оценку, какую мы давно уже имеем  для деятельности Ломоносова как  филолога, писателя и поэта —  мы можем наконец получить более  полное представление о громадном  значении всего сделанного Ломоносовым  как для русского языка, так и  для науки вообще.

    В среде дореволюционных ученых, принявших  легенду о Ломоносове как борце "с иноземцами только потому, что  они иноземцы"9, такой же аксиомой стало мнение Шлецера о нем  как историке. В 1829 г. Н. А. Полевой  был предельно краток, говоря о  Ломоносове: "История не была его  уделом". А. В. Старчевский уверял, что труды Ломоносова по истории, вызванные соперничеством с Миллером, "не могут выдержать исторической критики". Белинский, видя в нем  предтечу славянофилов и потому с  особой силой обрушившись на "исторические подвиги Ломоносова", охарактеризовал  его как "человека ученого и  гениального, но решительно не знавшего" русской истории и искавшего  в ней "не истины, а "славы россов", противопоставил ему немцев-академиков, стоявших "в отношении к истории  как науке неизмеримо выше его" и желавших "очистить историю  от басни". Соловьев закрепил такой  взгляд на Ломоносова в историографии, считая, что исторические занятия  были чужды ему "вообще, а уж тем  более занятия русскою историею". Ему недоставало, перечислял Соловьев, "ни времени, ни средств изучить  вполне русскую историю", ни ясного понимания предмета, в связи с  чем он смотрел "на историю с  чисто литературной точки зрения, и, таким образом, являлся у нас  отцом того литературного направления, которое после так долго господствовало".

    По  мнению Войцеховича, Ломоносов в  истории "не только не поднялся выше тогдашнего уровня, но как будто  даже попятился назад, стал открещиваться  от новых приобретений русской исторической науки и объявил им жестокую войну", ибо слепо следовал за Синопсисом, настойчиво расписывающим "события, льстившие национальному и патриотическому  чувству". В результате чего было создано даже "нечто отрицательное, с чем науке русской истории  считаться не приходилось, и что  последующими исследователями рассматривалось  как печальное недоразумение, не достойное ни гения Ломоносова, ни его научной репутации"

    Мнение  о несостоятельности Ломоносова как историка было перенесено в советскую  историческую науку предвоенного времени. "Страстность" выступления русских  ученых против диссертации Миллера  продолжали объяснять, как и раньше, тем, что тот "нанес величайшее оскорбление русскому народу, настаивая на его варяжском происхождении"21, что в отношении Ломоносова к трактовке варяжского вопроса "немецкими учеными выразился протест русского национального чувства, вызванный временем Бирона"22. В те же годы все также старательно лепился образ Ломоносова, сотрудничавшего и дружившего со многими иностранными учеными, как нетерпимого националиста и ксенофоба. Так, Н. А. Рожков утверждал в 1923 г., что "патриот в духе того времени, националист Ломоносов... отверг норманнскую теорию и сделал варягов славянами", по той же причине отрицательно относясь к немцам, работавшим над русской историей23. Через десять лет Г. П. Шторм массово растиражировал в серии "ЖЗЛ" мнение, как был "глубоко неправ" Ломоносов, "обрушившись" на Миллера - "беспристрастного историка" и "отца" русской научной историографии, стоявшего "несравненно выше Ломоносова как историка" - "с окрашенной в сугубо - националистический тон критикой"рассматриваемом плане значительный интерес представляют работы 1961 г. немецких историков П. Гофмана и Э. Винтера (ГДР). Гофман указал, что мнение о Ломоносове как историке в значительной мере определялось отрицательными высказываниями А. Л. Шлецера, усиленными С. М. Соловьевым. Он не сомневался, что Ломоносов в варяжском вопросе занял "прежде всего, позицию русского патриота", но при этом, основываясь на превосходном знании источников и литературы, предвосхитил результаты исследований более позднего времени. Гофман, поставив перед собой задачу, рассмотреть, насколько аргументация Ломоносова соответствовала научным требованиям и принципам той эпохи, "удивлен был", что она нашла широкое отражение в последующих работах Миллера. По его заключению, Ломоносов был на высоте исторической науки своего времени, тогда как Миллер был ограничен как историк, и что к источникам он относился почти всегда "совершенно некритически". Винтер, подчеркивая самохвальство и заносчивость Шлецера, что не могло не задеть Ломоносова, вместе с тем высказал мысль, что русского ученого против Шлецера настраивали Миллер и Тауберт. 

Основная  часть

Биография М. В Ломоносова

    Он  создал первый университет 

    Он, лучше сказать, сам  был первым нашим  университетом.

    А. С. Пушкин 

    Ломоносов родился в Архангельской губернии, в Куроостровской волости, в деревне  Денисовке, близ Холмогор, в 1711 г., от зажиточного  крестьянина Василия Дорофеева  Ломоносова и дочери дьякона из Матигор  Елены Ивановой. У отца Ломоносова была земельная собственность и  морские суда, на которых он занимался  рыбной ловлей и совершал далекие  морские разъезды с казенной и  частной кладью. В этих разъездах  участвовал и юный Михаил, с таким  одушевлением вспоминавший впоследствии в своих ученых и поэтических  сочинениях Северный океан, Белое море, природу их берегов, жизнь моря и  северное сияние. В литературной деятельности Ломоносова отчасти отразилось также  влияние народной поэзии, столь живучей  на севере России. И в грамматике, и в риторике, и в поэтических  произведениях Ломоносова мы находим  отражение этого влияния. Еще  Сумароков упрекал Ломоносов "холмогорским" наречием. На родине же Ломоносов наслышался о Петре Великом и напитался  церковнославянской книжной стариной, которою жили поморские старообрядцы. Отчасти под этим последним влиянием, отчасти под влиянием матери Ломоносов  выучился грамоте и получил любовь к чтению. Но мать Ломоносова рано умерла, а мачеха не любила его книжных  занятий: по собственным его словам, он "принужден был читать и  учиться, чему возможно было, в уединенных и пустых местах и терпеть стужу  и голод". Грамотные куроостровские крестьяне Шубные, Дудины и Пятухин, служивший приказчиком в Москве, снабжали Ломоносова книгами, из которых  он особенно полюбил славянскую грамматику Мелетия Смотрицкого, Псалтирь в  силлабических стихах Симеона Полоцкого  и Арифметику Магницкого. Эти же крестьяне помогли Ломоносову отправиться  в Москву для обучения наукам в 1730 г. Сохранились записи в волостной  книге куроостровской волости взносов  подушной подати за М. Ломоносова с 1730 г. по 1747 г., причем с 1732 г. он показывался в бегах.

    После различных мытарств Ломоносов попал  в московскую "славяно-латинскую" академию или "школу", в которой  преподавали питомцы киевской академии. Здесь Ломоносов изучил латинский  язык, пиитику, риторику и отчасти  философию. О своей жизни этого  первого школьного периода Ломоносова так писал Я. И. Шувалову в 1753 г.: "имея один алтын в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше как за денежку хлеба и  на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким  образом, жил я пять лет (1731-1736), и  наук не оставил". Не без основания  предполагают, что в этот период Ломоносов побывал в Киеве, в  академии. Описание днепровских берегов  в "Идиллии Полидор" свидетельствует  о живых впечатлениях Ломоносова от "тихого Днепра", который "в  себе изображает ивы, что густо по крутым краям его растут"; поэт упоминает волов, соловья, свирелки пастухов, днепровские пороги и проч. В архиве киевской духовной академии. Нет никаких следов о пребывании в академии Ломоносова, но рассказ  первого жизнеописателя Ломоносова, Штелина, вполне вероятен. Уже в московской академии Ломоносов написал стихи, которые впервые напечатал академик Лепехин в описании своего "Путешествия": "Услышали мухи медовые духи, прилетевши сели, в радости запели. Егда стали  ясти, попали в напасти, увязли по ноги. Ах, плачут, убоги: меду полизали, а сами пропали". Несомненно, что изучение пиитики и риторики в московской академии имело значение в развитии Ломоносова как поэта и оратора, хотя главным образом ему способствовало дальнейшее образование за границей. Счастливая случайность - вызов в 1735 г. из московской академии в академию наук 12 способных учеников - решила судьбу Ломоносова. Трое из этих учеников, в том числе Ломоносов, были отправлены в сентябре 1736 г. в Германию, в  Марбургский университет, к "славному" в то время профессору Вольфу, известному немецкому философу. Ломоносов занимался  под руководством Вольфа математикой, физикой и философией и затем  еще в Фрейберге, у профессора Генкеля, химией и металлургией, всего  пять лет. Вместе с похвальными отзывами о занятиях Ломоносов за границей руководители его не раз писали о  беспорядочной жизни, которая кончилась  для Ломоносов в 1740 г. браком в  Марбурге с Елизаветой-Христиной  Цильх, дочерью умершего члена городской  думы. Беспорядочная жизнь, кутежи, долги, переезды из города в город  были не только последствием увлекающейся натуры Ломоносова, но и отвечали общему характеру тогдашней студенческой жизни. В немецком студенчестве Ломоносов  нашел и то увлечение поэзией, которое выразилось в двух одах, присланных им из-за границы в академию наук: в 1738 г. - "Ода Фенелона" и  в 1739 г. - "Ода на взятие Хотина". Эти две оды, несмотря на их громадное  значение в истории русской поэзии, не были в свое время напечатаны и послужили только для академии наук доказательством литературных способностей Ломоносова. Между тем, с "Оды на взятие Хотина" и "Письма о правилах российского стихосложения" начинается история нашей новой  поэзии. С большим поэтическим  талантом, чем Тредьяковский, раньше выступавший с теорией тонического  стихосложения, Ломоносов, указывая на "неосновательность" принесенного к нам из Польши силлабического стихосложения, предлагает свою версификацию, основанную на свойствах российского языка, на силе ударений, а не на долготе  слогов. Замечательно, что уже в этом первом опыте Ломоносов является не поклонником рифмачества, а указывает на значение и выбор поэтических слов, на сокровищницу русского языка.

    После разных злоключений (вербовки в немецкие солдаты, побега из крепости Везель) Ломоносов  возвратился в Петербург в  июне 1741 г. В августе того же года в "Примечаниях к Петербургским  Ведомостям помещены были его "Ода  на торжественный праздник рождения Императора Иоанна III" и "Первые трофеи Его Величества Иоанна III чрез преславную над шведами победу". Несмотря на оды, переводы сочинений иностранцев-академиков и занятия по кабинетам, студент Ломоносов не получал ни места, ни жалованья. Только с восшествием на престол Елизаветы Петровны, в январе 1742 г., Ломоносов был определен в академический адъюнктом физики. В 1743 г. Ломоносов обращается к переложению в стихи псалмов и сочиняет две лучшие свои оды: "Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния" и "Утреннее размышление о Божием величестве". В этом же году Ломоносов вследствие "продерзостей", непослушания конференции академии и частых ссор с немцами в пьяном виде более семи месяцев "содержался под караулом" и целый год оставался без жалованья; на просьбы о вознаграждении для пропитания и на лекарства он получил только разрешение взять академических изданий на 80 р. В прошении об определении его химии (1745) Ломоносов ничего не говорит о своих одах, упоминая только о своих "переводах физических, механических и пиитических с латинского, немецкого и французского языков на российский, о сочинении горной книги и риторики, об обучении студентов, об изобретении новых химических опытов и о значительном присовокуплении своих знаний". Назначение в академию - профессором химии - совпало с приездом жены Ломоносова из-за границы. С этого времени начинается более обеспеченная и спокойная жизнь Ломоносова среди научных трудов, литературных занятий и лучших общественных отношений. В 1745 г. он хлопочет о разрешении читать публичные лекции на русском языке, в 1746 г. - о наборе студентов из семинарий, об умножении переводных книг, о практическом приложении естественных наук и проч. В предисловии к сделанному им тогда же переводу Вольфовой физики Ломоносов понятно рассказал об успехах наук в XVII-XVIII вв. Это была совершенная новинка на русском языке, для которой Ломоносов должен был изобретать научную терминологию. Такое же популяризирование науки проявилось в академических речах Ломоносова о пользе химии и пр. С 1747 г., кроме торжественных од, Ломоносов должен был составлять стихотворные надписи на иллюминации и фейерверки, на спуск кораблей, маскарады, даже писать по заказу трагедии ("Тамира и Селим", 1750; "Демофонт", 1752). В 1747 г. по поводу утверждения императрицей. Елизаветой нового устава для академии и новых штатов Ломоносов написал знаменитую оду, начинающуюся известными стихами: "Царей и царств, земных отрада, возлюбленная тишина, блаженство сел, градов ограда, коль ты полезна и красна!". Здесь поэт воспел и свой идеал, свой кумир - Петра Великого ("Послав в Россию человека, какой не слыхан был от века"), а вместе с ним и науки - "божественные чистейшего ума плоды" ("науки юношей питают, отраду старым подают"). В одной из заключительных строф этой оды Ломоносов восклицает: