Гражданская война в Италии

     4. В Каталонии, где  полковник Масиа  был символом и  признанным лидером  национального движения, основные силы  городской и сельской  буржуазии объединились  в Левую республиканскую  партию Каталонии  («Эскерра Каталана»), в число руководителей которой входили Луис Компанис и Хосе Карнер, министр финансов в правительстве Асаньи.

     5. Наряду с этими  политическими организациями  в правительство  входила также  Испанская социалистическая  рабочая партия. Ее  представляли Ларго  Кабальеро, Индалесио Прието и Фернандо де лос Риос [11, с. 146].

     Перед правительством Асаньи, чья конституция  означала шаг влево, снова открывалась  реальная возможность  развернуть демократическую  революцию. К сожалению, оно не сделало  этого, и Республика упустила вторую возможность.

     Правительство не нашло также  правильного подхода  к решению национального  вопроса в Каталонии, Стране Басков и Галисии  — вопроса, который  можно сравнить с  постоянно кровоточащей раной Испании. Системой полной, всепоглощающей централизации монархия попыталась подавить стремления и права национальностей, населяющих страну. Но этим самым она достигла лишь обратных результатов — содействовала развертыванию широкого и глубокого национального движения.

     Республика  была обязана решить указанную проблему на подлинно демократической основе. Это единственный путь, идя по которому можно было укрепить единство испанского государства. Но Республиканская и Социалистическая партии, вместо того чтобы отстаивать статут Каталонии, принятый кортесами после ожесточенных дебатов в сентябре 1932 года, как вопрос, представляющий интерес для всей испанской демократии, изобразили статут как несчастье для Испании, которое невозможно избежать из-за «каталонской непримиримости»[2, с.26]. Эта политика, колеблющаяся и непоследовательная, облегчила, с одной стороны, распространение шовинистической демагогии реакционными централистскими силами, которые обвиняли республику в подрыве единства Испании, а с другой — стимулировала сепаратистские течения в Каталонии.

     Кроме того, отказ правительства предоставить соответствующий статут Стране Басков и Галисии, а также разрешить вопрос о национальных особенностях Наварры ослаблял испанскую демократию и подготавливал почву для развертывания антиреспубликанской деятельности наиболее реакционных сил, особенно в той же Наварре.

     В области международных  отношений политика республики продолжала в основных аспектах линию монархии.

     И хотя в конституцию  и было включено торжественное  заявление об отказе от войн, республиканское  правительство ничего не сделало для того, чтобы утвердить подлинно независимую испанскую внешнюю политику.

     Давление  со стороны великих  держав, особенно из Лондона и Парижа, оказывало значительное влияние на решения  дворца Санта-Крус, где  дипломаты-монархисты по-прежнему занимали ключевые посты.

     С приходом Гитлера  к власти крайне правые силы Испании получили мощную поддержку  в борьбе против республики и демократии.

     В агрессивных планах Германии и Италии — двух наиболее сильных фашистских держав того времени  — Испания, занимающая ключевую стратегическую позицию между Средиземным морем и Атлантическим океаном и обладающая большими сырьевыми ресурсами, приобретала исключительно важное значение.

     Гитлер  и Муссолини начали проявлять интерес  к испанским делам, желая привести в  Мадриде к власти правительство, готовое служить им. Как тому, так и другому было известно, что высшие слои испанской аристократии и крупной буржуазии лишены национальных чувств, что они привыкли считать национальные богатства и суверенитет родины товаром, которым всегда можно торговать. Не случайно, поэтому в Риме и Берлине стали искать помощи и поддержки те, кто плел заговоры против испанской республики [10, с. 238].

     Монархистский политик Кальво Сотело, министр во времена  диктатуры Примо  де Ривера и ярый сторонник фашизма, получил задание отправиться в Рим для встречи с итальянскими фашистскими руководителями с целью подготовки нового антиреспубликанского движения.

     16 марта 1933 года  вышел первый и  единственный номер  газеты «Эль Фачио», в которой фашисты  и фашиствующие  элементы всех мастей, такие, как Рафаэль Санчес Масас, Рамиро Ледесма, Хименес Кабальеро и Хосе Антонио Примо де Ривера — сын диктатора — выражали горячее восхищение Гитлером и Муссолини. Многие из опубликованных в этой газете материалов были просто переводом «научных» статей итальянских фашистов и германских нацистов.

     Летом 1933 года Хосе Антонио  Примо де Ривера с  помощью летчика  Руиса де Альда  подготовил создание в Испании фашистской партии.

     После митинга в Театре комедии Примо  де Ривера понял, что  использование фашистской терминологии будет серьезно препятствовать развертыванию его деятельности. 2 ноября 1933 го да он решил заменить название «испанский фашизм» «испанской фалангой».

     В марте 1934 года, когда  в испанскую фалангу  вошли небольшие  фашистские группы, созданные ранее Онесимо Редондой и Ледесмой Рамосом, к названию партии было сделано добавление, от чего это название, впрочем, не стало более понятным. Оно гласило — Испанская фаланга хунты национал-синдикалистского наступления[4, с. 40].

     С момента рождения фаланга, которая, по словам ее основателя, «не признавала другой диалектики, кроме диалектики пистолетов»[4, с.41], действовала в качестве ударной группы самых реакционных сил Испании. Она состояла главным образом из богатых молодчиков, воспитанных в духе ненависти к народу, презрения к человеческому достоинству и всему прогрессивному. В нее входили также мелкие группы деклассированных рабочих, которых кормили и оплачивали фалангистские организации, нуждавшиеся в интересах демагогии в рабочей прослойке. Фаланга заявила о своем участии в политической жизни страны убийством простых трудящихся, провокациями физического насилия в отношениях между правыми и левыми сила ми, созданием в стране обстановки тревоги и беспокойства.

     Фалангу финансировали итальянское и германское посольства, а также испанский монополистический капитал.

     Наряду  с монархистами —  приверженцами Альфонса XIII, образовавшими Испанское обновление, карлисты, возглавляемые графом Родесно и Фалом Конде, создали так называемую Традиционалистскую общину. Эти люди были всегда готовы ввергнуть страну в гражданскую войну во имя традиции, религии и абсолютной монархии[3, с. 53].

     Идеологически сторонников Альфонса XIII и карлистов связывала контрреволюционная организация, созданная в декабре 1931 года под названием Испанское действие. В нее входили Рамиро де Маэсту, Виктор Прадера, Эухенио Монтес, Хорхе Вигони другие, ставившие общие интересы реакции выше династических распрей[3, с.54].

     Позднее эта группа стала  издавать журнал того же названия, на страницах которого излагала свои программные взгляды. Испанское действие стремилось дать контрреволюции соответствующую идеологическую платформу для борьбы против революции и демократии, а также оправдать гражданскую вой ну обилием цитат из Бальмеса, Доноса Кортеса, Васкеса Мелья и других испанских выразителей католических взглядов.

     В противоположность  тому, что происходило  в Германии и в  определенной степени  в Италии, испанский  фашизм, за исключением  отдельных преходящих моментов, носил явно выраженный клерикальный характер. Он вдохновлялся смесью гитлеровских постулатов и догм католической церкви.

     Испанская церковь была мощной экономической и  политической силой, органически слившейся  с финансовой олигархией. Она являлась главным  связующим звеном между силами фашизма и реакции.

     С первых дней установления нового строя высшая церковная иерархия высказалась против республики, что наиболее ярко обнаружилось в  одном из пасторских посланий кардинала  Сегура, бывшего в  то время главой испанской  церкви.

     Испанский епископат по указке дипломатии Ватикана в своем коллективном письме от 20 декабря 1931 года посоветовал верующим признать новый режим, по крайней мере де-факто.

     Однако  это не изменило, по существу, антидемократическую  деятельность церковной  иерархии. За исключением епископов городов Таррагон, Видаль, Барракер и некоторых других, церковная иерархия продолжала активно вмешиваться в политическую жизнь страны. Амвоны и исповедальни часто превращались в трибуну антиреспубликанской агитации. Используя чрезмерную болтливость некоторых деятелей правительства и заведомо искажая факты, церковь выставляла себя перед верующими мученицей и проповедовала невозможность сосуществования с республикой.

     Церковная иерархия отказывалась признать, что в  Испании часть  населения была католической, а другая не была таковой в полном смысле этого слова. Она приклеивала ярлык «противников Испании» миллионам испанцев, не согласных с католическим вероучением, а также тем, кто, будучи по крещению католиками, являлись членами левых партий или профсоюзных организаций.

     Таким образом, церковная  иерархия явилась  одним из главных  орудий олигархии  в идеологической подготовке гражданской  войны.

     В 1933—1936 годах самой  крупной контрреволюционной политической организацией была Испанская конфедерация независимых правых сил (СЭДА). Она возникла в октябре 1932 года путем слияния нескольких правых организаций: Народное действие, «Аграрное», Правая региональная партия Валенсии и другие,— сохранивших, однако, свою самостоятельность. Главной массовой опорой СЭДА была деревня, особенно в Кастилии[7, с. 59].

     Возглавлял  СЭДА Хосе Мария Хиль Роблес, адвокат крупных  кастильских помещиков  и финансовых кругов, связанных с иезуитами. Однако ее подлинным  политическим руководителем, ее «мозгом» был иезуит Анхель Эррера и Ория, директор газеты «Эль дебате», создавший несколько месяцев спустя после провозглашения республики партию Народное действие [7, с. 60].

     Ударным отрядом для борьбы против членов демократических  организаций служила  организация Молодежь народного действия (МНД).

     СЭДА  не высказывалась  открыто ни за монархию, ни за республику. Она  избрала гибкую эклектическую  тактику, в которой  не было места честной  демократической  игре. СЭДА хотела укрепить свои позиции в  правительстве, чтобы  разрушить республику изнутри.

     В то время как правые сплачивали свои ряды, республиканско-социалистический кабинет разваливался под тяжестью своих собственных ошибок. 12 сентября 1933 года Асанья подал в отставку и республиканско-социалистическое сообщество распалось. Сформировать правительство было поручено политическому авантюристу Леррусу, ставшему председателем Совета министров. Однако уже 10 октября его сменил Мартинес Баррио, глава масонов, находившихся еще в рядах радикалов.

     Баррио  распустил Учредительные  кортесы и назначил все общие выборы на ноябрь 1933 года.

     Левые партии пришли на выборы разобщенными: они  враждовали, обвиняя  друг друга в провале  республиканско-социалистического  правительства. В  противоположность  им правые силы выступали  единым блоком, располагавшим  огромными средствами для ведения предвыборной кампании, предоставленными финансово-помещичьей олигархией.

     В итоге выборов  победу одержала реакция, а демократические  силы потерпели поражение. Путь фашизму к  власти был открыт. Наступило так  называемое «черное  двухлетие», когда у власти в республике находились правые.

     Главные фашистские и фашиствующие испанские политики: Кальво Сотело, Хиль Роблес, Гойкоэчеа, Хосе Антонио Примо  де Ривера, Оларсабаль и многие другие —  выполняли в Италии и Германии «особые  миссии».

     В начале 1934 года X. А. Примо де Ривера встретился с Гитлером. В январе того же года германский посол в Мадриде Вельчек направил в министерство иностранных дел своей страны донесение. Он сообщал, что Хосе Антонио Примо де Ривера намерен посетить Берлин, и подчеркивал важность этой поездки. Посол просил оказать содействие испанским фашистам в организации встречи с руководителями партии и государства[7, с. 66].