Борьба Руси с Западными завоевателями

    Воспользовавшись отказом псковских бояр принять участие в походе на Ригу, новгородские правители в свою очередь .заявили князю: «Мы без своих братьев, без псковичей не пойдем на Ригу», Князь Ярослав долго спорил с боярами, но один не решился выступать и отправил свои полки домой.

Так распри псковских и новгородских боярских правителей с великокняжеской властью подрывали военно-политическую мощь Руси.

     В создавшихся условиях князь Ярослав  покинул Новгород и уехал в  Переяславль, оставив в Новгороде  своих  сыновей — Фёдора   и   Александра,  будущего великого  князя.

     Политическая атмосфера в республике была так накалена, что необходимо было принять срочные меры для успокоения масс. Князь, видя массовое бегство крестьянства и городской бедноты (результат правления новгородских бояр) был вынужден распорядиться, чтобы крестьяне, бежавшие из пределов республики, в случае их возвращения освобождались   на   пять лет от «даней» в пользу бояр. С другой стороны, он вновь запретил крестьянам, которые остались на месте, отказываться от уплаты дани. Это сочетание вынужденных льгот с угрозами по адресу волновавшегося    крестьянства,  конечно,  имело целью упрочить власть боярства. Был поставлен новый посадник, а также архиепископ. Характерно,   что   руководители   враждебного князю новгородского и псковского боярства ушли за рубеж. Пользуясь удобным моментом, немецкие захватчики начали нападения на собственно Русскую землю.

     В 1236 г. в Ригу прибыло много рыцарей, предпринявших затем большой  поход на Литву. Поход окончился полным поражением; немецкие захватчики в битве под Шавлями   (Шауляй)   были   разбиты   наголову. В этой битве были убиты магистр Волквин, предводитель крестоносцев  из   Северной Германии Газельдорф и много других знатных рыцарей. Успеху боя способствовал переход приведённых рыцарями земгальских войск на сторону литовцев. Шауляйская битва — крупная веха в борьбе литовского народа и всех народов Восточной Прибалтики против немецкой агрессии. В результате поражения ливонцы к западу от Двины оказались отброшенными едва ли не к границам 1208 г., а литовский великий князь Минтовг восстановил своё влияние в Курсе и Земгалии.

     В конце 30-х годов Конрад мазовецкий попытался использовать тевтонов и  для борьбы с галицко-волынскими князьями, которые по-прежнему сохраняли союз с Литвой и имели устойчивые позиции и земле ятвягов (судовов).

 Однако  волынский  князь Даниил Романович решительно пресёк попытку тевтонов  продвинуться  на юго- восток в русские земли.  По словам   волынского летописца, он заявил

«Не лепо есть держати нашее отчины крижевникомь (крестоносцам)... и поидоста на не (них) в силе тяжьце».             

[1;145 ]

Русские войска разгромили тевтонов . Это произошло в марте 1237 г.

      Итак,  немецкое  вторжение   в   Восточную Европу охватывало всю Прибалтику, Литву, угрожало Северо-западной и даже Юго-западной Руси. Конечно, такие операции Ливонского и Прусского (Тевтонского) орденов были возможны только потому, что они получали непрерывную и всё возраставшую поддержку крупнейших политических сил тогдашней Западной Европы — Германской империи и папства.

     Поражения, которые немецкие крестоносцы потерпели на Эмайыги  (1234), при Шауляй  (1236), в Дорогичине(1237), а также новые задачи, которые они себе ставили, готовясь  продолжать  захватнические   войны и намереваясь вторгнуться в Русь и Литовское великое княжество, вызвали объединение сил агрессоров. В результате длительных переговоров при деятельном участии папской курии в 1237 г. было достигнуто объединение Ордена меченосцев с Прусским орденом. Магистр меченосцев стал ландмейстером Тевтонского ордена.

     Наступление на Русь привело также к объединению  сил немецких и датских феодалов-крестоносцев. При содействии папской курии в 1238 г. в Стенби было заключено соглашение, определившее немецкие и датские владения, захваченные в Эстонии. Из Германии и Дании прибывали свежие пополнения в Ригу и Ревель. Готовилось новое наступление на Русь, само существование которой порождало постоянную тревогу у обосновавшихся на её границах крестоносных грабителей.        

     История Руси сложилась так, что именно в  эти годы  Русской земле был нанесён второй страшный удар с востока, со стороны татаро-монгольских захватчиков. 

4.  Решающие победы русского народа над шведскими и немецкими захватчиками. 

     Положение в Северо-западной   Руси было тревожное. Русскую землю опустошали татаро-монголы, а на северо-западные границы Новгородско-Псковской земли стягивались силы немецких, шведских и датских феодалов. В то же время Литовское великое княжество пыталось захватить уцелевшие от татаро-монгольского разорения земли Полоцко-Минской Руси и Смоленска.

     В этот трудный момент новгородский князь  Александр и его отец Ярослав  Всеволодович, ставший после гибели князя Юрия на Сити владимиро-суздальским  князем, приняли ряд срочных мер по укреплению западных границ Руси. Прежде всего, нужно было защитить Смоленск, где обосновался литовский князь. В 1239 г. он был изгнан русскими войсками, и смоленский княжеский стол занял суздальский ставленник.

Тогда же по распоряжению князя Александра новгородцы   соорудили   укрепления на реке Шелони, вдоль которой проходил в Новгород путь с запада.

     Иначе сложились дела  на северо-западной границе. Немецкие крестоносцы готовили решительное вторжение  на Русскую  землю. Опасность особенно усугублялась тем, что на этот раз в походе участвовала также и Швеция. Шведские   феодалы  первыми   двинулись в наступление на Pycь. Видимо, в эти годы новгородское правительство приняло некоторые меры по восстановлению своих позиций в земле еми, а также и в земле суми. Такой вывод можно сделать из содержания буллы папы Григория IX, отправленной в 1237 г. главе шведской церкви архиепископу упсальскому. «Как сообщают дошедшие до нас ваши письма, — писал папа, — народ, называемый тавастами (т. е. финнами), который когда-то большим трудом и заботами вашими и ваших предшественников был обращен в католическую веру, ныне стараниями врагов креста, своих близких соседей снова обращен к заблуждению старой веры и вместе с некоторыми варварами, и с помощью дьявола, совершенно уничтожает молодое насаждение церкви божией в Тавастии».                                                          [1;174]                                                                    Григорий IX призывал шведских феодалов с оружием в руках выступить против финнов. 

         Из этой буллы следует, что неудачи шведских феодалов в земле финнов папа объяснял вмешательством русских («близких соседей»), причём неудачи эти были так велики, что папская курия провозгласила крестовый поход и против финнов и против русских. Следовательно, папская курия участвовала в подготовке наступлении на Русь, не  только с запада, где она в 1237 г. содействовала объединению сил ливонских, прусских и датских крестоносцев, но и с севера, поддерживая организацию крупного наступления шведских феодалов.

     Для похода на Русь шведское правительство  короля Эриха  Картавого  выделило  значительное  войско под предводительством  ярла (князя)   Ульфа Фаси   и зятя короля Биргера. Грабительский смысл похода прикрывался разговорами о необходимости    распространить    среди    русских    «истинное христианство» — католичество. K походу   были   привлечены также вспомогательные финские отряды из покорённых частей земель еми и суми.

         Князь Александр   Ярославич   ещё в 1239 г. позаботился  об  охране  не  только западных,   но  и  северных границ, установив тщательную охрану   залива   и   Невы. Описание прихода шведских войск и их разгрома составил   современник,   вероятно   дружинник,   князя Александра. Позднее митрополит  Кирилл включил это описание в «Житие» Александра Невского.

       Однажды на рассвете июльского дня 1240 г., когда   Пелгусий был в дозоре  на берегу Финского залива, он  вдруг увидел шведские корабли «многы  зело», посланные в поход королём, который собрал множество воинов: шведских рыцарей с князем и епископами своими, «мурманов» и финнов. Пелгусий спешно направился в Новгород и сообщил князю о виденном. Шведская флотилия тем временем прошла по  Неве до устья Ижоры. Здесь было решено сделать временную остановку, очевидно, часть судов вошла в устье Ижоры, а большая часть причалила к берегу Невы, вдоль которого предстояло плыть.С причаливших судов, были переброшены мостки, на берег сошла шведская знать, в том числе Биргер и Ульф Фаси в сопровождении епископов, за ними высадились рыцари. Слуги Биргера раскинули для него большой шитый золотом шатёр. Биргер не сомневался в успехе. В самом деле, положение Новгорода было тяжёлое: помощи ждать было неоткуда, татаро-монгольские захватчики опустошили Северо-восточную Русь. Шведский полководец, «шатаяся (кичась) безумием своим, хотяще восприяти Ладогу, такоже и Новоград и всю область Новгородскую», отправил посла в Новгород, веля передать князю: «Аще можеши противитися мне, королеве, то се уже есмь зде и пленю землю твою».                                                                                                            [1;177]

       Видимо, он не ждал сопротивления,  считая, что без владимирских  полков Новгород ему, не страшен. Однако Биргер просчитался.

     Князь Александр собрал на Софийской площади  в Новгороде свою дружину, «укрепил» её речью и принял решение быстро выступить па врага. Кроме дружины он успел взять в поход лишь часть ополчения новгородцев-горожан: «Мнози новгородци не совокупилеся бяху, понеже ускоре князь поити» . Войско выступило из Новгорода и двинулось к Ижоре; шли вдоль Волхова до Ладоги, где присоединился отряд ладожан. Вполне вероятно, что и ижоряне участвовали в походе. K утру 15 июля всё войско подошло к Ижоре.

      То, что Александр Ярославич ускорил выступление войск, объясняется, конечно, желанием, во-первых, нанести удар шведским феодалам неожиданно и, во-вторых, именно на Ижоре и Неве. Из описания подвигов русских воинов складывается общее представление о  ходе битвы. Нужен был внезапный удар, потому что  шведское войско было значительно многочисленнее русского; князь же имел небольшую дружину.

     Александр исходил из того, что большая часть  неприятельских судов стояла у высокого и крутого берега Невы, значительная часть войска находилась  на  судах   (остановка была временная), а рыцарская, наиболее боеспособная часть войска была на берегу. Конная дружина князя Александра, вероятно, должна была ударить вдоль Ижоры в центр   расположения  шведских   войск. Одновременно «пешь» новгородец по имени Миша со своей дружиной должен был наступать вдоль Невы и,  тесня врагов, уничтожать мостки, соединявшие корабли  с сушей,  отрезая рыцарям,  опрокинутым неожиданным   ударом конницы, путь к отступлению и лишая их возможности получить помощь.

     В случае успеха этого плана численное  соотношение войск на суше должно было серьёзно измениться в пользу русских: двойным ударом вдоль Невы и Ижоры важнейшая часть вражеского войска оказывалась зажатой в угол, образуемый реками, в ходе боя пешая и конная русские рати, соединившись, должны были оттеснить врага к реке и сбросить его в воду.

     Русские войска внезапно обрушились на шведский лагерь. Летописец не оставил описания хода боя, но сообщил о наиболее выдающихся подвигах русских людей. Так, он говорит о важном эпизоде боя, когда князь Александр, пробившись в центр расположения шведских войск, сразился с Биргером и тяжело ранил его копьём: «...возложи [ему] печать на лице острым своим копьем». Летописец сообщает, что молодой дружинник Савва «наихав шатор великый и златоверхый [и] подсече столп шатерный...». Падение шатра воодушевило русских воинов: русские полки «видеша падение шатра, и возрадовашася».                                                            [1;178]                                                                       

     Говорит очевидец и об успешных действиях  новгородского пешего ополчения, которое, продвигаясь вдоль берега Невы, не только рубило мостки, отбиваясь от шведов с суши и реки, но даже захватило и уничтожило три шнеки: «наскочи, погуби три корабли...».

     Дружинник   Гаврила  Олексич, преследуя бежавших шведского  епископа и королевича, которые «втекоша пред ним в корабль», ворвался на коне вслед за ними по сходням: «изоиха по доске до самого корабля, по ней же схожаху». Произошёл беспримерный бой. Шведам удалось сбросить Гаврилу Олексича в воду («свергоша его с конем с доске в море»), но он сумел быстро выбраться «и опять наиха и бися крепко с самым воеводою посреде полку их». Он убил шведского воеводу и епископа.