Борьба Руси с Западными завоевателями

     До  середины XII в. Новгородская республика занимала господствующее положение в Восточной Прибалтике, контролируя, в частности, и Финский залив, так как по обеим его сторонам лежали подвластные Новгороду эстонские и карело-финские земли. Зависимость еми( основного этнического ядра, из которого образовался финский народ) от Руси установилась ещё при первых князьях: в договоре Игоря с Византией 944 г. с  русской стороны упомянут Пётр Ямиидов, дружинник из земли еми; в «Повести временных лет»   начала XII в.среди народов, плативших дань Руси, также упомянута емь. Позднее киевские князья сохраняли власть над ней.Около середины XII в. управление землёй еми перешло к новгородскому боярству. Новгородские даньщики собирали с еми оброк и дань, что предполагает существование здесь известной администрации и погостов. Когда поступление дани нарушалось, применялись военные меры.                                                                      

     К началу XIII в. часть местной социальной верхушки, владевшая пахотной землёй, была связана с новгородским боярством и, приняв православие, даже вошла в его состав, например упомянутый летописью Семён Емин, избранный в новгородские тысяцкие в 1218 г. Эти факты, видимо, типичны для новгородской системы управления, так как в земле ижорян тоже упомянут старейшина Пелгусий, который управлял языческой землёй, приняв православие.

     Отношения Новгородской Руси и карелов с финскими   землями значительно усложнились в связи с развёртыванием шведской крестоносной агрессии. В начале XIII в.  шведские  феодалы, пользуясь неустойчивым политическим положением в Новгороде, занятом обороной западных владений, развернули наступление на землю еми. Это не замедлило сказаться на новгородско-емьских  отношениях, свидетельством чего является поход князя Ярослава Всеволодовича с новгородцами на емь в 1227 г., когда он «повоева всю землю и полон приведе бещисла». В том же году в противовес шведскому крестоносному движению князь Ярослав Всеволодович «послав, крести множество корел».

     Дальнейшие  отношения Руси с карелами и финнами  определились во время решающих военных  и политических событий, связанных с борьбой русского народа против немецкой и шведской феодальной крестоносной агрессии 40-x годов XIII в.

     Таковы были отношения Руси с народами Восточной Прибалтики, Карелии и Финляндии на рубеже XIII в.Эти народы с глубокой древности были связаны с Русью — вначале с Древнерусским государством, а после его раздробления с крупнейшими феодальными центрами  Новгородско-Псковской, Галицко-Волынской и  Полоцко - Минской земель.

     В то же время тесные связи с Русью  способствовали распространению в  этих землях феодальной культуры и ускоряли формирование новых социально-экономических отношений. Это особенно ярко обнаружилось в истории литовского народа, создавшего в XIII в.   относительно единое раннефеодальное государство, в котором налицо значительное влияние русских социально-экономических и культурных элементов. Прогрессивное русское влияние отразилось и в словаре этих народов, издавна освоивших много русских слов, связанных с трудом крестьян и ремесленников («ратай», «овёс», «жернов» и др.), городским бытом и торговлей («торг», «пуд», «цена» и др.), письменностью («грамота» и др.).

    Сильная Русь не раз защищала подвластные ей народы от врагов. Литовцы, эстонцы, латыши, карелы и финны шли по пути формирования самостоятельных народностей; связи с Русью способствовали их этническому развитию.

       Экономический уровень развития народов Прибалтики в конце XII—начале XIII вв. был относительно высок. Здесь существовало земледелие с сошной обработкой почвы, развитое скотоводство при стойловом содержании животных, известны были и важнейшие отрасли ремесла задолго до появления немцев. Эти данные решительно опровергают измышления некоторых историков о “полудиком” состоянии Прибалтики, об особой отсталости ее народов и о “культуртрегерской” роли крестоносцев.  Между тем единства внутри этих племен не было и не могло быть. У народов Прибалтики, как и у их соседей, в интересующую нас эпоху происходило быстрое развитие феодальных отношений. Формировались основные классы феодального общества — крупные землевладельцы и зависимое от них крестьянство. Возникали даже примитивные государственные образования, хотя ни одно из них не способно было еще охватить всю территорию данной народности. Тем не менее темпы феодального развития в Восточной Прибалтике были несколько медленнее даже по сравнению с окраинными русскими землями, не говоря уж о территориях, лежавших по Днепру—Волхову, далеко ушедших вперед в своем социально-экономическом развитии.

    Организаторы  и вдохновители крестоносной агрессии рассматривали Прибалтику не только как самоцель, но и как трамплин для дальнейшего продвижения на восток, против Руси, которая приобрела особое значение в связи с теми политическими изменениями, которые сложились после захвата Константинополя в 1204 г. и образования Латинской империи  на Востоке.

    Эти изменения вызвали и изменения  экономического характера. Венецианцы, извлекшие главную выгоду из нового положения, сделавшись хозяевами на средиземноморских торговых путях, парализовали торговые связи, существовавшие издавна между Западом и Востоком через южную Русь. Главная роль в торговых отношениях Руси с Западом выпала теперь на долю северорусских городов: Новгорода, Пскова, Смоленска, Полоцка и других, особое значение приобрели пути по Волхову, Неве, Даугаве и по Балтийскому морю. Этим и следует объяснить то большое внимание, которое уделяется в начале XIII в. на Западе прибалтийским землям. Помимо того, что они рассматривались западноевропейскими феодалами как объект грабежа и феодальной эксплуатации, они вызывали к себе особый интерес у воинствующих ратоборцев феодально-католической экспансии своим стратегическим значением. Создать здесь базу сосредоточения крупных сил для вторжения в пределы Руси, блокировать русские границы, взять под свой контроль торговлю на Балтике, отрезав от нее Русь и обрекая ее тем самым на экономическое удушение, представлялось многим западноевропейским политикам, и прежде всего папству, весьма заманчивой возможностью. По их расчетам, владея Прибалтикой, можно было начать наступление и на богатые русские земли с их многочисленным населением. Это сулило новые источники обогащения для феодальных захватчиков и в первую очередь для папской курии. 

3. Начало и развитие  наступления немецких  феодалов на земли  Прибалтики. Роль  папской курии  в организации  этих походов. 

    Вторжение немецких крестоносцев  в  восточную  Прибалтику являлось лишь одним из этапов их «наступления на Восток», т. е. захвата славянских земель немецкими, светскими и духовными феодалами.

    Католические  агрессоры с самого начала своих  захватнических действий в Прибалтике отдавали себе ясный отчет в том, что своим острием эти действия направлены против Руси. Обрекая народы Прибалтики на поток и разграбление, крестоносцы не щадили и русских. Православные церкви также подвергались разрушению, а с православным населением расправлялись, как и с нехристианами. Так же орудовали феодально-католические агрессоры и на собственно русских землях: они грабили русские города и села, разрушали церкви, захватывали в качестве добычи и церковные колокола, и иконы, и прочее церковное убранство. Тысячи русских людей были истреблены или уведены в плен.

     В конце XII в. немецкие правители, не оставив замысла овладеть землями между Вислой и Неманом, решили создать второй очаг наступления - на Двине. Здесь они намеревались захватить прибалтийские земли эстонцев, латышей и литовцев и коренные русские земли к востоку от реки Наровы.

    Политические  же цели германских императоров и  папской курии требовали создания здесь постоянных феодальных колоний для контроля над Балтийским морем и политического давления на Швецию, Норвегию и Польшу, а главное — для захватнического наступления на Русь с целью обеспечить алчных германских феодалов новыми землями; а папскую курию - источниками богатых доходов. Таким образом, в отношении наступления на Восток интересы германских захватчиков и папской курии совпадали.

    Предварительная разведка была возложена на монахов-миссионеров. Гартвик II, архиепископ города Бремена, заинтересованного в восточнобалтийской торговле, направил в землю  ливов монаха Мейнарда. Прибыв около 1184 г. вместе с немецкими купцами в устье Двины, он обосновался в селении ливов Икшкиле. Хотя католические проповеди этого монаха не имели успеха у ливов, Гартвик поспешил учредить здесь новое ливонское епископство и поставил во главе его Мейнарда. Но христианизация продвигалась крайне медленно. Ливы едва не принесли в жертву своим, богам помощника Мейнарда — Теодориха, а самого Мейнарда не отпускали из своей земли, справедливо опасаясь, «что потом придет христианское войско».

  Этот монах сумел, однако, послать извещение папской курии, и папа Целестин III провозгласил крестовый поход для насильственного обращения ливов в христианство, для ограбления и захвата их земель; при этом папа дал отпущение грехов «всем тем, кто, приняв крест, пойдут для восстановления первой церкви в Ливонии»

      Крестовый поход состоялся при преемнике Мейнарда — Бертольде, которого ливы изгнали из страны. Зимой 1198 г. Бертольд с немецким войском высадился на Двине в районе селений Икшкиле и Гольме. Ливы оказали  сопротивление  пришельцам. Бертольд   был  убит; однако крестоносцы огнём   и  мечом   принудили ливов к миру, заставили их дать обещание креститься, оставить у себя монахов и выделить им содержание — меру зерна с «плуга» (т. е. с участка земли,  вспахиваемого одним  плугом).  Но по уходе немецких  войск  ливы отвергли условия насильственного мира и изгнали монахов. В эти же годы датские (1196) и шведские (1197) феодалы нападали на землю эстов.

     Тем временем «паршивый бременский каноник» (как его называл Маркс) Альберт Буксгевден, назначенный ливонским епископом, подготавливал окончательный захват Подвинья, предполагая создать здесь сильное церковное княжество по типу тогдашних прирейнских архиепископств (Майнцское, Кёльнское, Трирское) в Германии. Заручившись поддержкой папы Иннокентия III, германского и датского королей, новый епископ с крестоносцами из немецких феодалов и купцов на 23 кораблях ворвался в 1200 г. в устье Двины. Разбив отряды ливов и захватив Земгальскую гавань, крестоносцы построили на её месте крепость Ригу(1201), поставив, таким образом, под свой контроль морскую торговлю подвинских земель.

   Чтобы привлечь на свою сторону часть местной ливской и куршской знати, епископ Альберт заключал с ней соглашения, а чтобы иметь постоянную военную силу, учредил в 1202 г. Орден рыцарей-меченосцев. Меченосцы первоначально подчинялись епископу; в 1207 г. они добились его согласия на уступку им трети всех завоёванных земель.

    Завоёванные земли Орден и епископ раздавали вассалам и духовенству, подчиняя их власти местное население, обязанное содержать своих поработителей, работать на них и участвовать в их военных мероприятиях.

Особое  положение   в   Прибалтике   занимали  вновь основанные крестоносцами  города, в том числе и Рига — место пребывания   епископа;   они  пользовались  самоуправлением   и   ревниво  оберегали   свои  вольности  от покушений Ордена. Городская власть принадлежала выборным   магистратам — эльдерменам   гильдий и старейшинам   ремесленных   цехов,   т.е.   торгово-ремесленной верхушке, эксплуатировавшей городскую бедноту.

    Несмотря на провозглашённую папской курией торговую блокаду Руси и почти  непрерывные военные действия в Восточной Прибалтике, немецкие (особенно рижские) купцы искали экономических соглашений с Русью и прежде всего с Новгородом,  Полоцком, Смоленском. Новгород имел для всей Северной Европы первостепенное торговое значение, он контролировал и её торговлю с Востоком.

   Когда выяснилось, что немецкие крестоносцы не смогут овладеть русскими землями, немецкое купечество северогерманских городов поспешило заключить с Новгородом торговый договор (1269), согласно которому торговля не должна была прерываться и во время военных столкновений . Аналогичные формы торговых отношений установились   с   немецкими   купцами   и   у   Смоленска, Полоцка и Витебска. Это было вынужденным признанием политической силы и экономической значимости Руси.

     Прибалтийские  народы   оказывали   яростное сопротивление захватчикам, которым приходилось также считаться с мощью Руси и нараставшими ударами со стороны Литвы.

     Управлявший землёй ливов полоцкий князь не имел достаточно сил, чтобы изгнать крестоносцев, не смог он и удержать главные опорные пункты в латвийской земле — Кокнесе и Ерсику. Но полочане поддерживали ливов в их борьбе. Так, в помощь им был организован поход на Гольме, однако уничтожить немецкую крепость полочанам не удалось. Русско-латгальские войска князя Вячеслава, правившего в Кокнесе, нанесли рыцарям ряд ударов, но в 1207 г., не получив помощи из Полоцка, они сожгли замок и ушли на Русь; на месте старой крепости был построен немецкий замок. Захватчикам приходилось опасаться также литовцев, зачастую выступавших совместно с русскими.

    Русские войска из Ерсике совместно с литовцами совершали успешные набеги на немецкие укрепления в   латвийской   земле,   доходя   до   окрестностей   Риги. В 1209 году, сосредоточив большие силы, ливонские рыцари неожиданным ударом овладели городом Ерсике, буквально опустошив его. Сам немецкий хронист откровенно сообщал: «Тот день все войско оставалось в городе, собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота, а из церквей колокола, иконы, прочее убранство, деньги и много добра... На следующий день, растащив все, приготовились к возвращению, а город подожгли».      [1;111 ]

     Таким образом, немецкие феодалы закрепились  на латвийских землях ливов, селов и  южных латгалов. Угроза нависла над  куршами и земгалами, которые  активнее включились в борьбу с захватчиками. Курши нападали на немецкие корабли, а летом 1210 г. предприняли большой поход на Ригу, едва не заняв её.