Политическая деятельность Д.И. Шаховского

    Начиная с 1932 г. в письмах к своим близким друзьям Дмитрий Иванович все чаще и чаще стал жаловаться на состояние своего здоровья, усиливающуюся немощь. Однако несмотря на это он продолжал посещать Румянцевский музей, ездил в Ленинград, где работал над архивными материалами по истории декабризма и биографией П.Я.Чаадаева. В процессе выявления и изучения "Философических писем" Чаадаева ему пришлось обратиться к осмыслению философских доктрин того периода, проделать огромную комментаторскую работу.

    Шаховской живо интересовался и проблемами текущей общественно-политической жизни, состоянием академической науки, о чем, в частности, свидетельствуют его письма к В.И. Вернадскому. Так, в письме к Вернадскому от 17 марта 1937 г. Шаховской откликнулся на годовщину смерти А.С. Пушкина. "Через Пушкина, - писал он, - воспринятого наконец русскими, русская культура займет подобающее ей место в мире, а без победы культурной завоевания революции не могут быть прочными"⁶¹. Продолжал он вести и обширнейшую переписку со своими друзьями по "ольденбурговскому кружку", проводя в ней ту же, высказанную еще в студенческие годы, мысль о необходимости "Братства", о духовном и нравственном единении всех людей.

    Политическая атмосфера в стране  в 30-е годы действовала на  Шаховского удручающе. В письме И.М. Гревсу от 24 апреля 1938 г. он писал: "Приходиться уйти в себя и быть молчаливым свидетелем происходящего вокруг"⁶².  Но и это не помогло. В ночь с 26 на 27 июля 1938 г. в квартире Шаховского (Зубовский бульвар , д.15, кв.23) был произведен обыск, а сам он арестован (ордер на арест №554 подписан Н.И.Ежовым). В ходе обыска был конфискован семейный архив (несколько позднее, 15-23 октября 1938 г., документы и вещи были вывезены, а квартира занята посторонними). Характерно, что Дмитрий Иванович отказался подписывать протокол обыска. Арестованный Шаховской был конвоирован во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке.

    Шаховской не мог даже себе  представить, что он уже давно  находится в "агентурной разработке" и что в его деле лежит  "справка"  с информацией, добытой агентурным путем, а также дополненная показаниями некоторых бывших товарищей по кадетской партии. Насколько этот "агентурный материал" был далек от действительности говорят следующие факты. В "справке" утверждалось, к примеру, что Шаховской до революции 1917 г. "являлся одним из наиболее реакционных деятелей", что, будучи якобы с 1908 г. уполномоченным царского правительства по охране г.Екатеринбурга, Шаховской "казнил арестованных по его указанию участников революционного "Союза борьбы с самодержавным произволом", а после революции не прекращал активной борьбы с Советской властью, поддерживал связи с контрреволюционерами как внутри страны, так и за границей. В "справке" приводились выдержки из показаний профессора С.А. Котляревского, который назвал Шаховского среди тех, кто якобы входил в контрреволюционную кадетскую организацию, которая "поставила своей задачей всяческое перерождение Советской власти, используя обстановку нэпа, с тем, чтобы добиться восстановления в стране капитализма". Более того, Шаховской якобы входил в "руководящее ядро" данной контрреволюционной кадетской организации, привлек к ее деятельности "не только кадетов, но и народных социалистов, трудовиков, правых эсеров". И что уже совершенно фантастично: "организация установила связи с правыми во главе с Н.И. Бухариным"⁶³.

    Без предъявления официального  обвинения Шаховской почти месяц  находился в тюрьме. Отсутствие  в деле протоколов допроса  до 20 августа 1938 г., разумеется, не  исключает того, что Д.И. Шаховского на протяжении месяца не допрашивали. В распоряжении исследователей имеется письмо племянника В.И. Вернадского – Г.Г. Старицкого, который сообщал: "Мой знакомый сидел с ним (имеется в виду Шаховской) на Лубянке во внутренней тюрьме НКВД. Он мне говорил, что Дмитрия Ивановича заставляли назвать имена его знакомых, но он отказался. Дмитрия Ивановича долго держали на следствии, заставляли стоять сутками без сна, и у него опухли ноги"⁶⁴. Под давлением следователей  15 августа 1938 г. Шаховской написал следующее заявление: "Я решил стать на путь правдивых показаний. Я действительно являюсь членом контрреволюционной организации и на протяжении ряда лет вел борьбу с Советской властью. В этом я признаю себя полностью виновным. В дальнейшем процессе следствия я дам подробные показания о своей и моих соучастников  борьбе с Советской властью"⁶⁵.

    Лубянские следователи, решив,  что "дело сделано", отправили  Шаховского в Бутырскую тюрьму, где уже начались официальные  допросы. В его следственном  деле сохранилась масса протоколов допросов, которые приводились в любое время суток. Достаточно сказать, что только в третьей декаде августа его четыре раза вызывали на допрос (20, 21, 25, 27 августа). С несколько большим интервалом допросы следовали до 3 ноября 1938 г. Однако, они не дали следователям ожидаемого результата. Так, на допросе 3 ноября 1938 г. следователь Миронович обвинил Шаховского в том, что он использует представленную ему возможность "собственноручно изложить свои показания для провокационных  попыток". Следователь требовал "рассказать всю правду о деятельности контрреволюционной организации", членом которой якобы являлся Шаховской, заявлял, что Дмитрий Иванович и так "полностью изобличен" сообщниками"⁶⁶. Примерно в таком ключе проходили и другие допросы.

    Дело в том, что Шаховской в ходе следствия не скрывал своего участия в нелегальной деятельности ЦК кадетской партии с 1917 по 1922 гг. Однако, он категорически  отказывался давать какие-либо показания о якобы "контрреволюционной деятельности организации"⁶⁷. Тем не менее 2 ноября 1938 г. ему было официально предъявлено обвинение , в котором Шаховской квалифицировался как "один из руководителей антисоветской нелегальной кадетской организации в СССР, ставящей своей целью свержение Советской власти и восстановление капиталистического строя с помощью интервенции фашистских государств.⁶⁸ Шаховской привлекался по ст. 58-п, 3, 6, 8, 11, 17 УК РСФСР.

    Начался новый виток допросов, но уже в Лефортовской тюрьме, Причем время следствия несколько  раз продлевалось (10 декабря 1938 г., 15 января 1939 г.). Под давлением следователей 28 ноября 1938 г. вновь, как и 15 августа, Шаховской вынужден был написать заявление следующего содержания: "Признаю себя виновным в том, что являлся участником подпольной кадетской организации с 1919 года. В составе этой организации все вели антисоветскую деятельность. Кроме меня в эту организацию входили находившиеся в Москве бывшие члены Центрального комитета кадетской партии. Показания как о своей преступной деятельности, так и своих соучастников я обязуюсь дать с исчерпывающей полнотой"⁶⁹.

    Тем не менее на допросах, в  частности, 25 декабря 1938 г., Шаховской  отказался каким-либо образом  конкретизировать свою "контрреволюционную" деятельность после 1922 г. В  ответ на вопрос следователя: "Намерены ли вы сегодня на следствии говорить правду о своем участии в контрреволюционной организации к.-д.?", Шаховской категорически заявил: "никакого участия в кадетской контрреволюционной организации  я не принимал с 1922 года и ничего по этому поводу показать не могу"⁷⁰. Несмотря на неоднократные заявления следователя о том, что в его распоряжении имеются достаточные данные, "уличающие вас в подпольной кадетской организации", Шаховской стоял на своем:  "О существовании кадетской организации и о своем в ней участии я до своего ареста не слышал"⁷¹. Не помогала следователю Мироновичу и очная ставка Шаховского с Котляревским, состоявшаяся 7 февраля 1939 г. В ходе ее Дмитрий Иванович подтвердил, что: "Ни о какой кадетской организации до следствия не слыхал"⁷².

    Попытку облегчить участь своего арестованного друга предпринял В.И.Вернадский. 17 декабря 1938 г. он обратился с письмом к А.Я.Вышинскому с просьбой о встрече, намереваясь переговорить о судьбе "дорогого мне друга Дмитрия Ивановича Шаховского, одного из благороднейших и морально высоких людей, с которыми я встречался в своей долгой жизни". Кратко сообщив о фактической стороне дела, об обращении жены Шаховского к Н.И.Ежову с просьбой передать в тюрьму теплые вещи и об отказе ее удовлетворить, Вернадский писал: "Я очень беспокоюсь о состоянии здоровья Дмитрия Ивановича при таких условиях, Он духом силен, но силы его слабы, и холод может пагубно отразиться на его больных руках"⁷³. 20 декабря 1938 г. состоялась встреча Вернадского с Вышинским. Однако она каких-либо положительных результатов не дала. Шаховской продолжал оставаться в тюрьме. Более того, судя по протоколам допросов (25, 28, 30 декабря 1938 г., 25 января, 20 февраля 1939 г.), следователь даже усилил давление, обвиняя Шаховского во лжи и угрожая, что тот будет непременно уличен. Тем не  менее, Дмитрий Иванович твердо стоял на своем, отказываясь   признать свое "участие в подпольной кадетской организации"⁷⁴.

    20 февраля 1939 г. следствие было  завершено, и Миронович подготовил  обвинительное заключение, в котором утверждалось, что: Шаховской 1) "являясь участником антисоветской террористической организации, ставившей себе целью свержение Советской власти и восстановление капитализма при помощи интервенции фашистских стран, а также подготовляющей террористические акты против руководителей партии и правительства", 2) "входил в руководящий центр кадетской организации и руководил периферийными к.-д. организациями"⁷⁵. Вместе с тем Миронович вынужден был записать, что его подследственный "виновным себя признал только в том, что являлся после роспуска партии кадетов с 1918 по 1922 год членом ЦК нелегально существующей партии к.-д."⁷⁶. Не смущало Мироновича и отсутствие вещественных доказательств и он предложил направить дело Шаховского на рассмотрение коллегии Верховного суда.

    23 февраля 1939 г. обвинение было  утверждено начальником следственной  части НКВД СССР комиссаром  госбезопасности 3 ранга Кабуловым,  а 25 марта заместителем прокурора  СССР Г.К.Рогинским. 13 апреля 1939 г.  под председательством В.В.Ульриха  состоялось предварительное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР, на котором было заслушано дело с обвинительным заключением НКВД СССР о предании  Военной коллегии Верховного суда СССР Шаховского по ст. 58-п. 6, 8, 11 в порядке закона от1 декабря 1934 г. Было принято решение заслушать дело Шаховского в закрытом судебном заседании без участия обвинения защиты и без вызова свидетелей. В тот же день Шаховскому была вручена копия обвинительного заключения.

    14 апреля 1939 г. состоялось закрытое  заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством В..Ульриха.  В ответ на вопрос председательствующего "тройки" признает ли подсудимый себя виновным, Дмитрий  Иванович заявил:   "Виновным себя признаю в том, что до 1920 года вел активную борьбу с Советской властью. Что же касается последней его антисоветской деятельности, то в этом себя виновным не считаю, т.к. никакой антисоветской работы не проводил, поскольку примирился с существованием Советской власти"⁷⁷. Тем не менее, Шаховской был приговорен к высшей мере уголовного наказания – расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества⁷⁸. На следующий день, 15 апреля 1939 г., Д.И.Шаховской был расстрелян по одним данным на полигоне в Бутово, по другим – в Коммунарке⁷⁹.

   О расстреле Шаховского не знали ни его родные, ни друзья. Его дочери Анне Дмитриевне сообщили, что ее отец осужден на "10 лет без права переписки" и отправлен "в дальние лагеря". Сохранялась надежда, что Дмитрий Иванович жив. 6 июля 1939 г. В.И.Вернадский направил еще одно письмо Вышинскому: "То, что случилось с ним, - и так же просто и легко могло случиться с каждым из нас – с Вами и со мной, - вполне вытекает из того положения, которое было создано в нашей стране"⁸⁰. Однако на сей раз Вышинский не пожелал встретиться с Вернадским. 5 мая 1940 г. Вернадский обратился с письмом к Л.П. Берия: "Я дружен с Дмитрием Ивановичем почти 60 лет – все время мы прожили друг с другом душа в душу, находясь в непрерывном, ни разу не нарушенном идейном общении. Между нами не было тайн и я, как все ему близкие, страдающие от несчастия, его постигшего, не сомневаемся в том, что он верно и глубоко служил до момента своего ареста т. Ежовым своей стране и своему народу – в рамках Советской власти, восстановившей и восстанавливающей после глубокого развала строй, мощь и мировое положение нашего народа и государства. Русская беспартийная интеллигенция здесь работала и работает плечо с плечом с коммунистической партией сознательно – верой и правдой. Восстановление и рост народа и страны  - глубокий, широкого образования, искренний и морально честный демократ. Моральной исключительной высоты… Мне 77 лет – я знаю по своему, как хрупка организация стариков в зависимости от внешних условий жизни. Выдержал ли испытание организм Дмитрия Ивановича?…Здоров ли Дмитрий Иванович Шаховской? Я думая, что я не выхожу за пределы того, что Вы можете сделать. Очень прошу Вас ответить мне"⁸¹.  

    К письму для передачи Шаховскому  в "дальний лагерь" прилагались   две брошюры Вернадского ("Проблемы  биогеохимии и "О количественном учете химического атомного состава биосферы"), а также небольшая записка, текст которой следует привести полностью: "Мой дорогой, бесконечно любимый друг Митя, надеюсь, что эта записка и две мои брошюры дойдут до тебя. Ни на минуту не забываю тебя. Твои живы и здоровы. Твой внук Сережа геолог. Хорошо работает. Надеюсь, что тебе разрешат написать мне по поводу прилагаемых брошюр, касающихся дела моей жизни. О многом  мы с тобой не раз вели разговоры. Твой Владимир"⁸².

    В аппарате Берии была подготовлена "справка", согласно которой следовало, что 11 июня 1940 г. академику Вернадскому было сообщено, что Д.И.Шаховской в конце января 1940 г., "находясь в одном из лагерей НКВД, умер". По официальным же каналам на неоднократные письменные заявления Анны Дмитриевны давалась другая информация, что ее отец якобы жив и находится в лагере. И лишь 23 сентября 1940 г. начальник 1-го спецотдела НКВД Калинин, в ответ на очередное обращение А.Д.Шаховской, подготовил справку: "Полагал бы необходимым подтвердить о смерти Шаховского Д.И.". 30 сентября 1940 г. такая справка в порядке приказа НКВД СССР от 11 июня 1939 г. была подготовлена. В ней говорилось: "Шаховской Д.И. 1862, умер в лагере 25.1.40 г. Причина смерти эндокардит (паралич сердца)". 19 октября 1940 г. семья Шаховских получила официальное извещение "о смерти Д.И. Шаховского. Через 16 лет Анна Дмитриевна дважды (1 июля и 19 октября 1956 г.) обращалась в военную прокуратуру СССР с заявлением о пересмотре дела своего отца, "умершего в лагере"⁸³. 9 июля 1957 г. Верховный суд ССР отменил приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 14 апреля 1939 г. в отношении Д.И.Шаховского и прекратил дело за отсутствием состава преступления⁸⁴. Однако подлинная дата и "причина" смерти Д.И. Шаховского стала известна лишь спустя 34 года после реабилитации в 1991 г.            
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава IV.

Д.И. Шаховской и А.В. Тыркова- Вильямс.

    Влияние Д.И. Шаховского на А.В. Тыркову-Вильямс было колоссальным. Своим становлением и как журналистки (а затем и писательницы), и как политической деятельности Ариадна Владимировна всецело обязана Шаховскому. Влияние их отношений на политические процессы внутри партии можно сравнить с отношениями Мартова и Ленина до их разрыва.