Роль Дмитрия Николаевича Анучина в развитие географии

  Но  это уже был вопрос индивидуальных предпочтений, в то время как понимание  предмета антропологии Анучиным отличалось чрезвычайной, даже чрезмерной, широтой. В своей большой статье «Антропология,  ее задачи и методы»[20] , приуроченной к открытию в 1879 г.  Антропологической  выставки в Москве, он определял  ее как «особую отрасль знаний,    посвященную изучению видоизменений  человечества». (Дефиниция антропологии как «естественной истории … в применении  к человеку», по существу, является парафразом данного  определения.) Под эту максималистскую формулировку, не погрешив, можно  подверстать изрядное количество гуманитарных и естественнонаучных дисциплин. По-видимому, намеренная расплывчатость в определении предмета антропологии вытекала из стремления Анучина сохранить синтез естественных и гуманитарных знаний в ситуации выделения и обособления самостоятельных дисциплин из нерасчлененного конгломерата наук. В то же время императив дифференциации наук вынуждал Анучина к разделению антропологии, «понимаемой в обширном смысле», «на две главные отрасли: собственно антропологию как антропологию физическую и этнологию, распадающуюся, в свою очередь, на лингвистику (изучающую языки), так называемую историю первобытной  культуры, собирающую данные о менее развитых стадиях культуры и старающуюся уяснить себе ход  культурного развития человечества, и этногению, задача которой выяснить связь между    различными народами и их последовательное сложение и обособление. Предмет первой отрасли – физической антропологии – различные физические типы или расы человечества»[21]. Различие между этими двумя направлениями единой,  в классификации Анучина, науки было настолько велико, что он признавал: «…Это не тождественные объекты изучения,  требующие различной подготовки со стороны исследователя, а потому долженствующие по преимуществу изучаться различными группами специалистов»[22].

  В 1876 году в судьбе Анучина произошел  серьезный и крайне благоприятный  для его научной карьеры поворот. В октябре 1876 года от Министерства народного  просвещения было получено разрешение учредить при физико-математическом факультете Московского университета кафедру антропологии[23]. Ее инициатору, А.П.Богданову, удалось привлечь и необходимые для создания кафедры значительные финансовые средства: капитал в 25 тысяч рублей  был получен ОЛЕАЭ от К.Ф.Фон-Мекка. Поскольку квалифицированных кадров для работы на кафедре попросту не было, за исключением и без того перегруженного Богданова, Анучина командировали за границу сроком на два с половиной года для подготовки к занятию кафедры[24]. Эта длительная стажировка оплачивалась из средств, полученных от Фон-Мекка. За границей Анучин прослушал курсы в Сорбонне, Берлинском университете и в университетах других городов Европы; во Франции он работал в лаборатории классика физической антропологии П.Брока. Все это время молодой исследователь собирал материалы для московской Антропологической выставки, а на парижской Всемирной выставке 1878 года он организовал русскую часть антропологического отдела, получившую высокую оценку мировой научной общественности. Одновременно Анучин вел самостоятельную исследовательскую работу, готовя магистерскую  диссертацию. Он сосредоточился на исследовании аномалий черепа, собрав за рубежом огромный краниологический материал (около 4 тысяч черепов).

  В Россию Анучин вернулся в январе 1879 года, имея превосходную научную подготовку,  вероятно,  даже превышавшую тогдашний  европейский уровень. (Во второй половине XIX века по уровню преподавания и постановке исследовательской работы лучшие российские университеты ничуть не уступали западным вузам, а по ряду позиций даже превосходили их.) По возвращении на родину Анучин погрузился в интенсивную работу по организации московской Антропологической  выставки и выступил популяризатором  новой научной дисциплины,  прежде всего дарвиновской теории, на страницах  российской прессы (с лета 1881 года ученый стал постоянным сотрудником влиятельной  газеты «Русские ведомости», а с 1887 г. и ее редактором). По завершении выставки ее фонды были переданы Московскому  университету, а Анучину было поручено организовать антропологический музей  при университете. Поскольку музею  отводилась важная роль в постановке систематического курса антропологии, Анучин подготовил «Записку о пособиях, необходимых при преподавании антропологии», разделив их на три отдела: анатомо-морфологический,  палеонтолого-археологический и  этнологический. Эта классификация  органично вытекала из свойственного  Анучину понимания антропологии как метанауки. Однако фактически музея или антропологического кабинета в университете организовать так и не удалось; многочисленные коллекции и экспонаты ютились в четырех комнатах Исторического музея.

  В начале 1881 года Д.Н.Анучин защитил магистерскую диссертацию «О некоторых аномалиях человеческого черепа и преимущественно об их распространении по расам»[25], ставшую незаурядным событием в науке того времени. Диссертация продемонстрировала последовательный моногенизм Анучина, стоявшего на позиции видового единства человечества.

  Наконец, длительная и упорная подготовка Анучина в области антропологии завершилась  давно чаемым результатом:  в апреле 1881 года он был утвержден  приват-доцентом по кафедре антропологии[26] и приступил к чтению первого  в России университетского курса  антропологии.

  Одновременно  ученый стал расширять поле своих  исследований в направлении палеоэтнографии (синтеза этнографии и археологии), которую, как уже отмечалось, он числил частью антропологии. Будучи командирован Московским университетом для участия в V археологическом съезде (Тифлис, осень 1881 года), Анучин прочитал там два реферата: «О породах собак каменного периода на побережье Ладожского озера» и «О вариациях форм древних наконечников стрел». Его интерес к палеоэтнографии носил не спорадический, а устойчивый характер, вылившись в 1887 году в основательное исследование «О древнем луке и стрелах», основу которого составил прочитанный в Тифлисе реферат.

  Однако  уже в 1884 году недолгое существование  кафедры антропологии было прервано. В новом университетском уставе 1884 года она не упоминалась, но и  прямого запрещения или отмены прежних  распоряжений об организации кафедры  также не последовало. Хотя в имеющихся источниках вопрос о причинах фактического дезавуирования кафедры антропологии (обратим внимание: существовавшей на частные пожертвования)  обойден молчанием, можно предположить, что это было связано с общим изменением политико-идеологического климата в 80-е годы, когда начались так называемые «контрреформы» Александра III, призванные стабилизировать российское общество и укрепить государственный контроль над ним.

  Правительственная политика в отношении высшего  образования претерпела существенное ужесточение. Университетский устав 1884 года резко ограничил автономию  высших учебных заведений: ректоры, деканы и профессора отныне не избирались, а назначались Министерством  народного просвещения; расширялись  полномочия инспекторов и их власть как над учащимися, так и над преподавателями. Для ограничения приема студентов из низших сословий («кухаркиных детей») была увеличена приемная плата; вводилось обязательное ношение студентами формы, что позволяло легко их распознать в случае уличных беспорядков. Подобная политика преследовала двоякую цель: с одной стороны, ужесточался государственный контроль за высшим образованием, с другой, общество ограждалось от «развращающего» влияния, пожалуй, самого демократического института тогдашней России.

  Идеологическая  «сомнительность» антропологии, ее потенциально подрывная роль и негативное влияние  на молодежь  были слишком очевидны, чтобы допустить существование  кафедры антропологии, тем более финансово независимой от государства. Но и прямой запрет научной дисциплины попахивал откровенным мракобесием, вызывая мрачные реминисценции из еще не забытой эпохи Николая I. Вероятно, поэтому умудренная русская бюрократия предпочла фигуру умолчания в отношении кафедры, не запрещая, но и не разрешая ее. Причем  прекрасно осознавалось, что отсутствие официального разрешения в России тождественно фактическому запрету.

  Двусмысленность создавшейся ситуации Д.Н.Анучин почувствовал на себе практически сразу.  С января 1885 он перестал получать денежное вознаграждение за чтение курса антропологии на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета.  Считая своей нравственною обязанностью продолжать начатое дело, Анучин развернул борьбу если не за сохранение кафедры, то хотя бы за сохранение антропологии как учебной дисциплины. Благо в циркулярах министерства просвещения отыскалась лазейка в виде упоминания наук и предметов, которые могли дополнительно вноситься в учебные планы. И Анучин обратился с ходатайством к декану физико-математического факультета (а факультет – к министру просвещения), «чтобы при составлении учебных планов по   естественному отделению физико-математического факультета не была бы забыта и антропология, а именно – введена, по крайней мере, в качестве предмета, который может быть рекомендован студентам «как полезное или даже необходимое дополнение их образования». В конечном счете, это ходатайство было удовлетворено: преподавание антропологии в Московском университете сохранялось за  Анучиным, ему также было оставлено заведование антропологическими коллекциями[27]. Однако положение дополнительной, факультативной дисциплины заметно снижало статус антропологии. Да и для самого Анучина в это время на первый план выдвинулась новая для него дисциплина – география.

Роль  Анучина в институционализации  географии

  В советской историографии конца 40-х  – начала 50-х годов Д.Н.Анучину вообще ставилась в заслугу разработка первой в мировой науке концепции истории географии как науки, но оценка эта принадлежит эпохе борьбы за «русское первенство», а потому может грешить преувеличением. Во всяком случае,  советский исследователь М.Г.Кадек в 1940 году  характеризовал науковедческий  курс Анучина «История развития землеведения» - а это вообще был его первый лекционный курс по географии, - как построенный по готовым образцам западноевропейских авторов. Так что есть  основания усомниться в приоритете Анучина в этом вопросе.

  Курс  общего землеведения Д.Н.Анучин стал впервые читать в 1885/86 учебном году. В следующем учебном году к нему добавилась «Древняя география» (историческая география), а с осени 1887 года – курс географии России. Осенью 1888 года Анучин приступил к курсу общей этнологии, где в качестве основных пособий использовались переводные работы О.Пешеля («Народоведение»),   Э.Тэйлора («Антропология», «Первобытная культура») и Дж.Леббока («Начало цивилизации»). Полугодом ранее, весной 1888 года, Анучин впервые в отечественных университетах начал читать систематический курс этнографии России, пособиями по которому служили этнографические карты А.Ф.Риттиха, М.И.Венюкова и работы Э.Реклю по европейской и азиатской географии России. Обстоятельных учебников, тем более отечественных, по этнографии  и географии России не было, а качество существующих учебных пособий сам Анучин оценивал более чем критически: «По отношению к этнографии России следует указать, что мы не имеем ни удовлетворительного общего сочинения, ни  достаточно верной подробной этнографической карты, так как созданная лет двадцать назад карта Риттиха (касающаяся только Европейской России) во многих отношениях неполна, неверна и притом устарела…»

  Весной 1889 года, после перемещения кафедры  на естественное отделение физмата, Анучин прочитал курс географии Азии – первый страноведческий курс по зарубежным странам в Московском университете, в 1890 году – курс физической географии; в том же году он стал вести географический семинарий, которым  руководил вплоть до 1917 года.

  В начале 90-х годов определился  круг курсов, читавшихся на кафедре  географии и в основных чертах сохранявшийся до 1917 года. Он включал  физическую географию, географию России, географический семинар,  географию  Азии (позже – некоторых европейских  стран), этнографию России, общую этнологию, антропологию и антропологию России (включая практические занятия по антропологии). Этнография России –  «обзор населяющих Россию народностей» - читалась не каждый учебный год.

  Подытоживая опыт деятельности кафедры географии  и этнографии Московского университета в дореволюционный период, можно  отметить следующее. Развертывание  кафедры совпало с  вступлением  России в эпоху бурного экономического развития,  что,   казалось бы,  объективно должно было способствовать повышению прикладного значения географии, стимулировать ее развитие и расширение географического образования. Но, хотя позитивная динамика присутствовала, общее состояние географии в  университете и за его стенами  не внушало оптимизма, а ее социальный статус оставался довольно низким.

  К середине 90-х годов, то есть спустя десятилетие  после учреждения кафедры, география  читалась уже в половине русских  университетов, что было явным достижением  при дефиците квалифицированных  преподавателей  (достаточно упомянуть, что у Анучина на кафедре долгое время не было штатных сотрудников). Однако масштабы подготовки кадров оставались довольно скромными: в 1907-1917 гг. физмат Московского университета выпустил по географической специальности около  ста человек, причем львиная доля выпускников пришлась на годы I мировой  войны (1916 год дал рекордную цифру  – 37 человек); до  войны выпуск порою  составлял лишь два-три человека. Не лучше обстояло дело и с преподавательским  корпусом: в императорской России за сорок лет докторскую степень  по географии получили лишь пять человек, причем для троих из них география  представляла побочный  интерес; лишь немногим более было  магистров, которые, в основном,  вышли из  Московского университета.

  В дореволюционной истории кафедры  географии Московского университета самым богатым по числу курсов и преподавателей оказался 1910/11 учебный  год. В это время на кафедре, помимо Анучина, работали состоявшие в должности ассистентов приват-доценты А.А.Ивановский (читал на кафедре с 1904 года, получил докторскую степень по географии),  А.А.Крубер (в 1907 Анучин поручил ему курс географии России), А.И.Колмогоров (этнограф, читал с 1909 года) и не бывший ассистентом С.Г.Григорьев (с 1904 года).  В 1913 году на кафедру пришли А.А.Борзов и Б.Ф.Добрынин, в 1914 – приват-доцент, антрополог Е.М.Чепурковский, в 1916 – выдержавший магистерский экзамен И.С.Щукин. Однако в связи с уходом ряда преподавателей кафедры по политическим мотивам в начале 1911 года, ее численность восстановилась лишь накануне Октябрьской революции. В 1916 году преподавателями кафедры географии и этнографии, наряду с Анучиным (читал общении землеведение и историю географии), состояли А.А.Борзов (география России), Б.Ф.Добрынин (страноведение),  Е.М.Чепурковский (антропология и явления наследственности); географический семинар вели М.С.Боднарский и И.С.Щукин; практическими занятиями по антропологии некоторое время руководил А.И.Колмогоров.