Способы выравнивания когнитивного диссонанса в переводе поэтических произведений

Листья                Потемки             Ночь                Смерть.

      Некоторые элементы образной системы выпали и из-за потерянных элементов общая картина  сонета выглядит немного нелепо. При чем здесь листья, а потом потемки? Таким образом, невозможность вместить все элементы образного ряда в короткую форму сонета не позволили переводчику адекватно отразить образную картину постепенного угасания жизни.

      Переводчик  пытается следовать структуре ТО. Мы видим, что шекспировская инверсия в первом предложении передается и у Н. Гербеля в виде авторского тире. Однако Н.Гербель убирает сказуемое  из второй строчки в третью – получается, что снова внимание концентрируется, но никаких дополнительных смысловых оттенков там нет, а просто чувствуется ненужная пауза, которая мешает восприятию.      

      Если  посмотреть на композицию перевода, мы видим, что переводчик пытается сохранить все повторы – анафорические и синонимические, то есть каждый катрен начинается одинаково, но элементы, следующие за этими повторами, не соответствуют элементам Шекспира.

      Посмотрим на фонетическое оформление перевода. В данном случае, мы видим, что переводчик пользуется шестистопным ямбом и не везде сохраняет перекрестную систему рифм. Так, первые два катрена написаны перекрестной рифмой, последний катрен – опоясывающей, заключительный катрен – смежной рифмой.

      В переводе Н.Гербеля встречаются слова, часто употребляемые в разговорной речи. Так, «дерева», «щиплет», «потемки» являются неподходящими для данного контекста.

      Посмотрим, какие трансформации использует переводчик:

      1). Добавления: вводит обращение (милый  друг) – нет в оригинале; вводит дополнительные элементы для раскрытия образов (3-ий катрен состоит из сплошных добавлений).

      2). Опущения: boughs, ruin’d choirs, Death’s second self, that seals up all the rest, ashes, the death-bed. Некоторые опущения неправомерны, они важны для воссоздания образного ряда.

      3). Генерализация – boughs – деревья.

      4). Конкретизация – birds – соловьи; cold – непогода.

      Итак, переводчику не всегда удается соответствовать  структуре оригинала, он выкидывает элементы из цепочки образного ряда и не пытается связать части в целое. Завершенной интерпретации не получается. Следовательно, диссонанс не снят на уровне текста и системы. Но, безусловно, передана основная мысль, и она понятна.

II.3.3. Методы уменьшения  когнитивного диссонанса  в переводе С.  Ильина

      Текст перевода находится в приложении № 12.

      Переводы  С.Ильина, опубликованные в 1902 г., интересны  главным образом с точки зрения метрической. Впервые такой большой  массив шекспировской лирики был  переведен размером подлинника [40, с.275]. Учитывая, что английские слова много короче русских, нельзя не отметить, что переводчик, отказавшийся от лишних 28 слогов, которые давала замена пятистопного ямба шестистопным, сделал достаточно трудный шаг.

      Рассмотрим  перевод с точки зрения лексического состава и в плане сохранения всех элементов образной системы ТО.

      Первая  строка передана почти дословно, видим  здесь ключевое слово «time». Первый катрен начинается с желтых листьев и заканчивается непогодой. Переводчик смещает акцент с желтых листьев, дрожащих от холода (здесь и заключается основная мысль о том, что жизнь постепенно начинает угасать) на то, что эту жизнь отнимает. В частности, у переводчика получается, что ветер «рвет», непогода  «стонет». Глагол «стонет» очень хорошо вписывается в ситуацию, так, «непогода стонет» как и нездоровье в конце жизни дает о себе знать и заставляет человека стонать. Точно так же, как болезни отбирают последние силы у человека, как будто ветер рвет листья. Желтые листья не получают продолжения в голых ветках и опустошение. У С.Ильина получается красивый образ, но не уходящей жизни, как в ТО, а просто ситуации, которая характеризует состояние обессиленного старостью человека. В плане сохранения лексики характерно, что переводчик приводит полные лексические соответствия с некоторыми трансформациями.

      Итак, образ нарисован, но движение, которое  так важно в ТО потеряно.

      Второй  катрен начинается с прощального  света погаснущего дня, плавно перемещается к полночи и заканчивается  смертью. Движение жизни к концу  ощущается. Причем элементы образной системы адекватны ТО. «Сумерки» трансформировались в «свет» уходящего дня. Мы ощущаем свет, но он уже прощальный, то есть элемент перехода от светлого к темному есть. Затем переводчик говорит, что «тот свет – предвестник полночи печальной» - элемент точный, только нет стремительного движенья темноты, расползающейся в пространстве, чтобы захватить в свою власть день. Мы видели, что у Н.Гербеля лучше передается движение ночи, «ночь» у него спешит, а у С.Ильина «ночь» не совершает никаких действий. У Шекспира: «In me thou see’st the twilight of such day which by black night doth take away», - ночь уносит день, побеждает его, как и смерть, в конце концов, всегда побеждает жизнь.

      Далее в переводе С.Ильина говорится о  том, что смерть – близкая родня  полночи. Это очень близко оригиналу, только нет никакого указания на сон, поэтому у читателя может возникнуть вопрос: «Почему ночь – родня смерти?». Вопрос закономерен, так как переводчик упустил важный элемент в образной системе – это сон – вот он и является двойником смерти. Потерянный элемент ведет к ошибке интерпретации, и у читателя нет правильного понимания ситуации.

      Посмотрим на лексические соответствия во 2-ом катрене. Переводчик вводит множество  эпитетов: свет прощальный, гаснущий день; полночь печальная, угрюмая смерть, близкая родня. Все они соответствуют настроению сонета. Действительно, какие еще эпитеты можно подобрать к описанию ситуации, когда жизнь угасает? Но в данном катрене ТО как раз нет этой меланхоличности и статичности; в этом катрене ситуация обостряется, нагнетается, потому что автор ТО подходит к образу, который завершает жизнь – это сон (двойник смерти), и передает он его динамично, стремительно.

      Третий  катрен перевода рисует огонь, который  уже угасает, и пепел становится его могилой. Все элементы образа передаются. Здесь присутствуют и огонь, и пепел, и мертвый слой пепла (то есть могила). Но переводчик не совсем адекватно передает общее настроение катрена: у него появляется мысль, что огонь борется за жизнь, хочет вырваться из-под золы, но его душит могила и ничего не удается. В ТО этого нет. Зачем переводчик вводит эту мысль? Разве она соответствует общей картине сонета? Разве сонет говорит о стремлении человека преодолеть и победить смерть? Ничего этого нет в ТО. Впрочем, этой мысли нет и в предыдущих катренах перевода. Оправдано ли введение ее в кульминации сонета? Тем более, что развязка соответствует настроениям первых двух катренов. В третьем катрене немного лексических соответствий, совпадают лишь два ключевых слова: fire (огонь), ashes (пепел).

      Заключительное  двустишие адекватно передает мысль  двух последних строчек сонета, при  чем написаны они у переводчика  очень поэтично и красиво.

      Итак, посмотрим, что получается в цепочке  образов 73-го сонета в переводе С. Ильина:

1-ый  катрен                                    2-ой катрен                                    3-ий катрен

желтые листья	свет погаснущего  дня	огонь
непогода	полночь	пепел
	смерть	Подразумевается могила

 

День                Свет             Полночь                Смерть.

      Итак, основные элементы образной системы  сохранены, но немного видоизменились, в частности, в начале не восстановлена  цепочка, начинающаяся с листьев, нет  сна; конечная схема передает адекватную систему образов с незначительными  изменениями, поэтому читатель получает уже не полноценный вариант, написанный гением. Диссонанс, уменьшенный на уровне дискурса, присутствует на уровне текста.

      Синтаксическая  структура в переводе соответствует  таковой в оригинале. Автор перевода пользуется сложноподчиненными предложениями с придаточными. Третий катрен, который больше всего не соответствует в образном плане и в лексическом оригиналу, не соответствует ему и в построении. Так, мы видим здесь несколько авторских знаков: двоеточие, многоточие; во втором катрене, где добавляются дополнительные элементы, сразу появляется авторский знак – тире.

      Все повторы сохраняются в ТП.

        Редкие слова, которые использует  Шекспир (behold и perceivest) для того, чтобы обратить внимание, в первом случае на то, что увядание сравнивается с временем года, в последнем случае для того, чтобы усилить эмоциональность в развязке, передаются и переводчиком. В первом случае вводится обращение «друг», в другом случае после слова «видишь» идет пауза, так как стоит запятая и наше внимание приковывается к слову «разлука».

      Прочитав  сонет, легко заметить, что перевод  звучит плавно, эту плавность придает  повторяющийся звук «а» - года, непогода, сладко, прощальный, печальный, погаснущий, угасанье, старанье. У Шекспира же больше встречаются тревожные звуки  [d], [t], [s]. Эти звуки являются лейтмотивом в музыкальной теме сонета.

      Таким образом, перед нами разворачивается  противоречивая ситуация. Переводчик передает коммуникативное намерение  автора, и отдельные составляющие образного ряда подводят к выводу, то есть переводчик работает с дискурсом, следует интенции «соответствовать цели». Интенция «соответствовать структуре» также преследуется (сохранение синтаксических особенностей оригинала), но все же он теряет некоторые элементы образного ряда, не передает специфические особенности оригинального текста. Метафорические образы оригинала в переводе несколько утрачивают свою поэтическую силу и искажают реальность подлинника. Переводчик стремится сохранить форму, но она не позволяет ему отразить все содержание. Однако, «художественная адекватность» достигнута, то есть переданы стилистические особенности и стихотворные характеристики. Перевод С.Ильина передает смысл, обладает естественностью изложения, но не производит равнозначного впечатления по сравнению с ТО, так как переводчик вплетает свои образы, не совсем соответствующие содержанию сонета.

II.3.4. Методы уменьшения  когнитивного диссонанса  в переводе В.Я.  Брюсова

      Текст находится в приложении № 13.

      А. Зорин [40] исследует историю русских  переводов сонетов Шекспира и говорит о том, что итог русскому освоению Шекспира в XIX в. подвело пятитомное издание его сочинений, редактором которого был С.А. Венгеров. Туда были включены 17 старых переводов и 137 новых, для работы над которыми С.А. Венгеров привлек как поэтов – К. Случевского, К. Фофанова, В. Брюсова, - так и ведущих переводчиков того времени: Н. Холодковского, В. Лихачева, В. Мазуркевича, А. Федорова.

      В. Брюсова больше всего беспокоила коллективность работы. Его тревожила  мысль о том, что его работа окажется диссонансом в ряду других переводов. Это побудило В. Брюсова использовать пятистопный ямб и правильное чередование мужских и женских рифм. Приступая к работе, В. Брюсов говорил о том, что он будет заботиться при переводе выражений не столько о воспроизведении стиля подлинника, сколько о правильности и ясности языка.

      К трехсотлетию смерти Шекспира В. Брюсов вновь берется за его лирику и, стремясь в соответствии со своими новыми взглядами на перевод к  максимальной буквальности, переводит 61, 55 и 73 сонеты. Если сравнить новые брюсовские переводы со старыми, то сразу бросится в глаза куда большая лексическая точность и прежде всего куда большая приближенность к усложненному синтаксису подлинника.

      Посмотрим, передает ли перевод Брюсова коммуникативное  намерение подлинника.

      Первая  строчка воспроизводится условно. Ключевое слово «время» отражено и в этом переводе. Образ угасающей  жизни, который напоминают желтые листья продолжается и находит свое логическое завершение в оголенных ветках. На этом первый катрен заканчивается. Таким образом, получается такая картина: жизнь – желтые листья – голые ветви. «Церковные разрушенные хоры» потеряны, на их месте встречаем в переводе слова «там где птицы пели…».

      Посмотрим, что происходит во 2-ом катрене. Он начинается, как и у Шекспира, с сумерек того дня, что гаснет после заката, затем наступает ночь, которая приносит смерть. Переводчик сохраняет практически всю лексику 2-го катрена.

      Остаются  неясными последние строчки:

      Ночь  темная, к покою всех клоня

      (Двойник  твой, Смерть!), его влечет куда-то!

      Трудно  определить, кого она (смерть) влечет или  кого он (двойник) влечет?