Подходы к изучению текста

Проблемы преодоления ограниченности лингвистики текста и функциональной стилистики как самостоятельных  разделов языкознания нашли свое отражение в монографии Т.В. Матвеевой. Автор рассматривает функциональные стили в аспекте текстовых  категорий и приходит к выводу, что текстовые категории имеют  функционально-стилевую специфику, функциональные стили имеют своеобразие и  на уровне текста (Матвеева, 1990: 10–12). Считая текст коммуникативно детерминированной  речевой реализацией авторского замысла, исследователь учитывает  при выделении и систематизации категорий как составляющие коммуникативного акта (адресант – предмет речи –  адресат), так и комплекс информационных программ: рациональную, оценочную, прагматическую. Опираясь на лингвистическую концепцию  И.Р. Гальперина, автор определяет свой набор категорий, который лишь частично совпадает с категориями, рассматриваемыми в монографии И.Р. Гальперина. Выделяются следующие категории:

· тематическая целостность (тематическая цепочка и цепочка хода мысли),

· локальность,

· темпоральность,

· оценочность,

· тональность,

· композиция,

· логическое развертывание.

В зависимости от характера языкового  выражения представленные категории  подразделяются на линейные, полевые и объемные. Линейная категория представляет собой в тексте цепь языковых единиц функционально-семантической предназначенности. Полевая категория предстает как совокупность единиц различных языковых уровней, объединенных общностью семантики, текстовой функцией, способом организации языковых составляющих. Объемные категории, языковое выражение которых носит текстовый характер, обладают многомерной организацией, состоящей из линейных и полевых структур.

Теория функционально-семантических  категорий, по мнению М.Н. Кожиной, явилась  стимулом для разработки функциональных семантико-стилистических категорий. Под функциональной семантико-стилистической категорией предлагается понимать всю  систему разноуровневых средств, в том числе и текстовые, объединенные функционально-семантически на текстовой плоскости (в целом тексте, типе текстов одного функционального стиля). Рассматриваемые категории формируются на экстралингвистических основаниях, что и является их принципиальным отличием от функционально-семантических категорий (Кожина, 1998: 10–12).

Целый ряд исследователей (М.Н. Кожина, М.П. Котюрова, Т.Б. Трошева, Т.Б. Иванова, Л.Р. Дускаева, Т.Н. Плюскина, О.В. Протопопова) в коллективной монографии рассматривают различные виды текстовых категорий, характерных для научного текста, с учетом данных смежных наук – психолингвистики, прагматики, гносеологии, психологии, науковедения. Анализируются общетекстовые и вариативные категории: цельности (целостности), связности, логичности, точности, диалогичности, гипотетичности. В качестве глобальных общетекстовых категорий определяются связность, цельность, логичность и точность. Типичными для научного текста признаются категории диалогичности, гипотетичности, акцентности. Вопрос о категориальном статусе описания, повествования и рассуждения остается открытым.

Отмеченные у разных авторов  категории текста не исчерпывают  их возможный список. При междисциплинарном  подходе возможны новые направления  в исследовании текстовых категорий. По этой причине количество категорий  текста и их понимание разными  исследователями значительно отличаются.

Лингвистические категории являются гетерогенными и отражают различные  качества текста:

· общие и частные,

· динамические и статические,

· прагматические, семантические и  структурные,

· психологические и логические и т.д. (Карасик, 1994: 14).

В нашей работе вопрос о лингвистической  природе и сущности текста рассматривается  в соответствии с концепцией В.И. Карасика, который считает, что для  лингвистики текста приоритетным является вопрос о тексте как о процессе, поэтому модель описания текста как  самодостаточного закрытого образования  становится ограниченной, возникает  необходимость учета обстоятельств  общения и характеристик коммуникантов, таким образом, появляется потребность перехода к коммуникативной модели представления текста (Карасик, 1998: 185–186). При таком переходе обязательно учитываются результаты исследований, связанных с целым текстом, в прагма-, психо- и социолингвистике, риторике, литературоведении, когнитологии; возникает необходимость концептуально и терминологически противопоставить текст, погруженный в ситуацию реального общения, то есть дискурс, и текст вне такой ситуации общения; выдвигаются проблемы, связанные с порождением и пониманием текста, с диалогической природой общения; а также исследуются не идеальные, правильно построенные тексты, а текстовые стратегии в их разнообразных реализациях.

Учитывая внешне- и внутритекстовые характеристики речи, основываясь на достижениях структурно-функциональной и культурологической лингвистики как взаимодополняющих подходов к изучению языка, В.И. Карасик (1998: 187) предлагает следующую классификацию категорий дискурса:

1) конститутивные, позволяющие отличить текста от не-текста (относительная оформленность, тематическое, стилистическое и структурное единство и относительная смысловая завершенность);

2) жанрово-стилистические, характеризующие тексты в плане их соответствия функциональным разновидностям речи (стилевая принадлежность, жанровый канон, клишированность, степень амплификации/компрессии);

3) содержательные (семантико-прагматические), раскрывающие смысл текста (адресативность, образ автора, информативность, модальность, интерпретируемость, интертекстуальная ориентация);

4) формально-структурные, характеризующие способ организации текста (композиция, членимость, когезия).

Каждая категория состоит из нескольких частных субкатегорий.

Есть у лингвистики текста как  особого направления в языкознании  и оппоненты. Например, А.Т. Кривоносов считает, что этот подход вряд ли имеет  специфический объект исследования, и утверждает, что рассмотрение проблемы текста с языковедческих позиций  – область, где соединяются язык и мышление и осуществляется их взаимодействие. Исследователь утверждает, что изучение текста отражает связь двух наук, следовательно, лингвист с языковедческих позиций  будет изучать логические категории  на уровне текста (Кривоносов, 1986: 35–36).

Высказывает свои опасения и Т.М. Николаева, утверждая, что «лингвистика текста (подобно другим новым возникающим  ветвям лингвистической теории), выступая сначала как нечто отчетливо  очерченное и понятное, стала понятием диффузным, уже готовым к концептуальному  распаду» (Николаева, 2000: 413). Автор считает, что под этикеткой «лингвистика текста» в настоящее время «продается» практически все, что угодно, и само словосочетание «лингвистика текста» не имеет ограниченного денотата: оно употребляется как обобщающее (или синонимичное) наименование к таким аспектам, как: «грамматика текста», «структура текста», «семантика текста», «текст как целое». Причины сложившейся ситуации в лингвистике текста Т.М. Николаева видит в следующем:

1) текст понимался как особым  образом организованная единица,  состоящая из последовательности  высказываний, которые могут быть  объединены в более крупные  единицы, и текст оказывался  соединенной совокупностью этих  единиц;

2) текст распадался, таким образом,  на меньшие по объему компоненты, а они в свою очередь, на  предложения;

3) все исследования апеллировали  к одному из свойств текста  – к связности или к целостности.

В качестве ответа на эти критические  замечания можно привести мнение авторитетного лингвиста В.А. Звегинцева, который считает, что возникновение  лингвистики текста как особого  направления исследований «нельзя  считать неожиданным и оценивать  как побочное для языкознания… Ученые, приступающие к изучению текста, видимо, и не подозревают, что им придется иметь дело с объектом, по своей  грандиозности не уступающим вселенной, – в сущности, с лингвистической вселенной… На первых порах придется прибегнуть к самым общим и, если угодно, внешним разграничениям, с самого начала … принимая то фундаментальное положение, что разные виды текста, очевидно, требуют различной методики анализа» (Звегинцев, 1996: 280).

Категориальный подход к тексту является ведущим для нашего исследования. Основополагающим для глубины текста является выделение семантико-прагматических категорий текста вообще и интерпретируемости, в частности. Интерпретируемость, в  свою очередь, состоит из совокупности определенных субкатегорий: точности, ясности, глубины текста. Таким образом, находим весьма обоснованным рассмотрение глубины текста как содержательной интерпретационной категории, раскрывающей смысловую неоднозначность текста. Обоснованность многомерности и гетерогенности семантико-прагматических категорий дает основания предположить многомерность и гетерогенность глубины текста. Этот вывод можно сделать, учитывая результаты исследований, связанных с прагма- и социолингвистикой, риторикой, литературоведением.

Рассмотрение глубины текста невозможно без учета адресата. Тексты, которые  предназначены для широкой аудитории, имеют относительную «прозрачность» смысла. Тексты, которые предназначены  только для посвященных, для узкого круга специалистов, могут характеризоваться  относительной «непрозрачностью»  смысла. Интерпретатор при этом, тем не менее, стремится к истолкованию с последующем выводом скрытых смыслов, исходя из вербализованной, экспликативно представленной части текста.

§ 5. Проблемы определения текста 

Проблемность дефиниции текста связана с его многомерностью, а также с тем, что текст – феномен пограничный, находящийся на стыке различных дисциплин, как это было видно при анализе различных подходов к его изучению. Возможно, по этой причине текст по-разному понимается и по-разному определяется исследователями. По свидетельству В.П. Белянина в лингвистике насчитывается более трехсот определений текста, среди которых есть семантически неполнозначные и не показывающие разницы между словом и текстом (Белянин, 2001: 65).

В лингвистике можно  выделить несколько подходов к пониманию  текста. Один из подходов демонстрирует  предельно широкое понимание  текста (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Р. Барт, С.А. Васильев). Определение текста, данное М.М. Бахтиным, наилучшим образом  иллюстрирует такую позицию: «Если  понимать текст широко – как всякий связный комплекс, то и искусствоведение (музыковедение, теория и история  изобразительных искусств) имеет  дело с текстами (произведениями искусства)» (Бахтин, 1979: 281). Таким образом, в качестве исходного принципа предлагается понимать знаковость текста, и признается объективность  существования текста музыкального произведения, да и вообще текста произведения искусства, что постулирует «текстуализацию» культуры и искусства как видов и результатов человеческой деятельности. По Ю.М. Лотману, текст – не только генератор смыслов, но и конденсатор культурной памяти. Поэтому изучение путей вхождения текстов в культуру дает доступ к механизмам коллективной памяти и коллективного сознания (Лотман, 1999: 21, 346). Несомненным достоинством этого определения являются реализация принципа историзма и обоснование лингвокультурологической ценности текста.

В современной науке  закрепилось представление о  тексте как о главном звене, связывающем  язык и культуру. Такое направление  было подготовлено работами французской  семиотической школы (Р. Барт, Ж. Деррида), исследовавшей текст как пространство, в котором происходит образование смыслов. Р. Барт, понимая текст всеобъемлюще, рассматривает его как «ненаглядное, незримое, социальное, многомерное пространство» (Барт, 1994: 414–415).

Философский взгляд на текст  как на социальный объект демонстрирует  С.А. Васильев: «текст есть материальная субстанция, которая благодаря языку  оформилась как социальный феномен. Выпадение из сферы социальных отношений  приводит и к растворению его  в окружающей природе» (Васильев, 1988: 57). То есть «жизнь» и «смерть» текста связаны с социальной и культурной деятельностью. О «смерти» текста можно  говорить тогда, когда он становится неактуальным, невостребованным, переходит  в разряд исследуемых и уходит из коллективного сознания.

Многие лингвисты критикуют  предельно широкое понимание  текста и предлагают считать текстом  только определенным образом построенную  организованную речь (Залевская, 2001: 11). При этом некоторые языковеды признают текст только в письменной речи, другие допускают существование текста и в устной, но только монологической речи, третьи считают возможным говорить о тексте в диалогической речи как реализации любого речевого замысла.

Исследователи (Х. Изенберг, З.Й. Шмидт, Т.М. Николаева, Г.А. Орлов, И.П. Сусов), понимающие под текстом любое произведение речи как в письменной, так и в устной форме, значительно сужают понятие текст и исключают из рассмотрения тексты, созданные с использованием других знаковых систем. В качестве примеров приведем некоторые определения текста, где представлена лингвистически ориентированная точка зрения. «Текст – это сообщение, существующее в виде такой последовательности знаков, которая обладает формальной связностью, содержательной цельностью и возникающей на основе их взаимодействия формально-семантической структурой» (В.А. Лукин, 1999: 5). Т.В. Матвеева предлагает дефинировать текст с учетом его процессуальности и динамичности и дает следующее определение: «…текст понимается как коммуникативно детерминированная речевая реализация авторского замысла» (Матвеева, 1990: 12). Н.Э. Энквист считает правомерным использование термина «текст» по отношению к письменной и устной речи, а также при учете конкретной, определенной социальной цели, которую ставят перед собой коммуниканты: «So, text can be described as strings whose text-internal structure satisfies certain overt formally describable criteria, and as strings conjuring forth a coherent universe of discourse … A text … is a string of language produced and interpreted for a certain definite social purpose» (Enkvist, 1987: 26). В этой связи отмечается тенденция пользоваться термином «дискурс» и возникает различие между лингвистикой текста и анализом дискурса. Под дискурсом понимается текст, погруженный в ситуацию общения (Карасик, 2000: 5). В.В. Красных считает важным учитывать экстралингвистический, когнитивный, семантический и (собственно) лингвистический аспекты текста и дает определение текста, в котором он предстает как «многоплановый феномен, основная единица дискурса, он (текст) принадлежит как собственно вербальному, так и экстралингвистическому мирам; будучи ядром коммуникативного акта (КА), обладает теми же 4 аспектами, что и любой КА» (Красных, 2001: 223).