История становления этических традиций на руси

¹ Стог А. Об общественном призрении в России.: В кн. Антология социальной работы / Сост. М. В. Фирсов. — М., 1995. — С. 6.

31

для бедного  человека, сироты, обиженного значит, пожалуй, не меньше, чем доброе дело и, кроме  того, создает правителю определенный славу. Особо Владимир Мономах подчеркивал  необходимость почтительного обращения  с иноземцами, поскольку «...странствуя по всем землям, гости разносят о  нас добрую или худую славу». Частично повторяя в своем «Поучении» основные этические нормы христианской добродетели, изложенные в «Нагорной проповеди», Владимир Мономах, тем не менее, большее  внимание уделяет конкретной помощи людям: «Прежде всего, ради Бога и  души своей, имейте в душе страх Божий  и творите милостыню неоскудевающую; ибо это — начало всякому добру». «Творение милостыни» Мономах рассматривает  как способ совершенствования собственной  души, ее спасения, как непременное  условие обретения Царствия Небесного, и это требует от творящего  милостыню полного бескорыстия (с  точки зрения православия бескорыстие  заключается в независимости  действий от ожиданий прижизненного  материального успеха предприятия, но в надежде на вознаграждение в  виде Царствия Небесного), самоотдачи, выполнения миссии, долга правителя  как защитника народа и в первую очередь, обездоленных. Таким образом, Мономах считал важным соблюдение общих  моральных правил, среди которых  можно выделить и этические правила  благотворительности: уважение к людям, умение быть полезным, быть верным данному  слову, заботиться о бедных и защищать их, делать людям добро и избегать зла, творить милостыню.

Широко  были распространены на Руси традиции частной благотворительности, осуществлявшейся людьми по мере возможности, вне зависимости  от их социального и экономического статуса. Нищелюбцы, в числе которых  были и князья, и представители  духовенства, и купцы, и простые  крестьяне, кормили нищих, подавали милостыню деньгами, продуктами и  одеждой, давали временный приют. Фактически до XX века в некоторых русских деревнях и местностях сохранялся древнейший обычай пускать к себе в дом на постой странников, оказывать индивидуальную и коллективную помощь неимущим соседям, разбирать по домам и усыновлять осиротевших детей и т. п., не ожидая в результате этого прибыли или благодеяния, а просто

¹ Из поучений Владимира Всеволодовича Мономаха.: Гумилев Л. Н. От Руси до России. Диалог источников. — М., 1995. — С. 391-392.

32

потому, что иначе нельзя — нельзя не помочь людям, оказавшимся в беде и нужде. Богатейший русский фольклор убедительно свидетельствует о  высокой нравственности русских  людей, в том числе и в отношении  к нуждающимся в помощи.

Традиции  христианской этики благотворительности  поддерживали и лучшие представители  духовенства. Преподобный Сергий Радонежский, основав монастырь, стал «заповеда нищих и странных упокоевати и подавати требующим¹». В прощальной беседе со своими учениками он оставляет им заветы. Среди заветов, носящих чисто религиозный смысл, есть завет милосердия — «страннолюбия не забывать²», — т. е. не просто помогать нуждающимся, подавать им милостыню и призревать, но и любить их христианской любовью, как братьев своих, и, следовательно, помогать по-братски, бескорыстно (в христианском понимании бескорыстия) и охотно, исполняя свой долг из любви к ближнему, которая является христианской добродетелью.

Преподобный Иосиф Волоцкий не только сам помогает нуждающимся, во время голода отворив  житницы и выдавая питание  в день семистам страждущим, но и  призывает к милосердию князей и  бояр. Он убеждает их оказывать помощь подвластным им людям хотя бы в  собственных интересах — обнищавший пахарь не сможет платить дань и  кормить свою семью³; подвижник угрожает немилосердным правителям Страшным судом. Правда, здесь, как отмечает Г. Федотов, «мысль о душе скупого богача или собственной братии выступает рельефнее, чем сострадание бедняку».

Старец  Серафим Саровский призывал делать добро, считая это важнейшим средством  достижения цели истинного христианина  — обретения Царствия Небесного: «Истинная же цель жизни нашей  христианской состоит в стяжании Святого Духа Божьего ... всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего ... лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого  Духа... Доброе дело иначе нельзя назвать  как собиранием, ибо,

¹ Федотов Г. Святые Древней Руси. — М., 1990. — С. 147.

² Сергий Радонежский. Заветы в прощальной беседе с учениками. Гумилев Л. Н. От Руси до России. Диалог источников. — М., 1995. —С. 420.

³ Федотов Г. Святые Древней Руси. — М., — С. 180.

хотя  оно и не ради Христа делается, однако же добро¹». В этой последней фразе выражена самая глубинная сущность милосердия и доброты человеческой вне зависимости от религиозности: это приобретение самого человека (собирание), его духовное богатство, ценности, так как, делая бескорыстно другому человеку добро, он достигает блага для своей души. Основная же доктрина христианской этики заключается в достижении мира в себе и вокруг себя, т. е. духовное совершенствование самого себя и мира вокруг себя, что может быть достигнуто не только молитвами и скрупулезным выполнением обрядов, но и в первую очередь добротой, милосердием, честностью, добросовестным трудом.

Феофан  Затворник², рассматривая сущность духовной жизни, говорит, что в деятельной ее части «от действия духа является желание и производство бескорыстных дел или добродетелей, или даже выше — стремление стать добродетельною», причем душа человека добродетельного совершает добрые дела не потому, что они полезны, а потому, что они «хороши, добры и справедливы». «Смотрите на небо и всякий шаг вашей жизни так соразмеряйте, чтоб он был ступанием туда», — эти слова повторяют основную идею православной этики, высказывавшуюся ранее в трудах других подвижников и богословов. Речь идет о необходимости заботиться прежде всего о своей душе, о мире и гармонии в ней, а также о том, чтобы именно в связи с заботой о собственной душе помогать ближнему: «Цель — блаженная жизнь за гробом; средства — дела по заповедям, исполнения которых требуют все случаи жизни³».

Рассматривая  этику православной любви к ближнему в целом, можно отметить, что ее основа — забота в первую очередь  о собственной душе, ее совершенствовании. Целью православной религиозной  морали являлось воспитание человека добродетельного, милосердного, совестливого, скромного, уважающего людей и верящего в возможность совершенствования  своей души, мира и людей. Именно беспокойство о собственной

¹ Серафим Саровский. О цели христианской жизни (Беседа старца Серафима с Н. А. Мотовиловым) // Человек: мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. XIX век / Под ред. И. Т. Фролова — М., 1995.— С. 367.

² Феофан Затворник. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? — М., 1914. — С. 38-60.

³ Там же.

34

душе  требует от православного христианина  оказания помощи ближнему, проявления заботы о нем, свершения добрых дел. В связи с этим обстоятельством  нищий полезен богатому — он дает ему возможность свершать добрые, богоугодные дела, без которых  невозможно обрести рай.

Распространившийся  в XVI веке «Домострой» затрагивает вопросы нравственности личности и содержит определенные требования, в том числе и требование участвовать в благотворительности. Человек должен не только соблюдать основные заповеди христианской религии, т. е. не красть, не клеветать, не лгать, но и быть «...к убогим приветну и милостиву...». Моральные нормы и предписания «Домостроя», таким образом, во многом заимствованы из более ранних источников — Нового Завета, «Поучения Владимира Мономаха», сборников «Пчела» и «Златоуст» и других и являются продолжением и развитием сложившихся в древности славянских этических обычаев и традиций в отношении помощи и взаимопомощи. Этика помощи ближнему на Руси свидетельствует об уважении к людям, самоуважении и достоинстве россиян.

В годы реформ Петра I и позднее выходит в свет большое количество светских кодексов поведения, которые содержат нормы как этики, так и этикета, не разделяемых по содержанию. Большинство изложенных в них правил относится не к какой-либо определенной категории лиц (например, к друзьям, родственникам и т. п.), а ко всем людям независимо от их сословия и носит всеобщий характер. Очень важным в отношениях с людьми считается «оказание почтения всякому человеку вообще, какого бы кто племени, веры и закона не был...он есть ближний твой¹».

Так, например, «Юности честное зерцало²» требует от молодого человека скромности, учтивости, вежливости, свидетельствующих о проявлении уважения к другому человеку. А благородным девицам следует «стараться находить в людях больше хороших качеств и поступков, чем дурных, быть терпимыми и снисходительными», считать своим долгом «защищать невинность и даже виновных несколько извинять, а не

¹ Захарьин П. Путь к благонравию, или сокращенное наставление обучающемуся юношеству, содержащее в себе полезные и нравоучительные правила для всякого звания и состояния людей. — М., 1793. — С. 82.

² Юности честное зерцало. — С-пб., 1717. Ч. 2., правило 7.

35

увеличивать их слабости, и бескорыстно заступаться  за отсутствующих, поносимых и оклеветанных¹».

Светские  этические кодексы подчеркивают необходимость проявлять сочувствие к человеку, оказавшемуся в беде: «кто берет участие в горестях ближних своих, тот заставляет себя любить, а кто безжалостен, тот  не может наслаждаться именем друга  человечества²...». К «благотворению, вежливости, состраданию и любви ближнего», украшающим человека, призывает и «Путь к благонравию³», вышедший в Москве в конце XVIII века.

Следуя  традициям этических поучений наиболее почитаемых в России святых, светского  этического кодекса, каким являлся  «Домострой», более поздним кодексам XVIII и XIX веков, русские люди видели свой моральный долг в помощи ближним. Многие светские лица, в том числе и канонизированные после смерти, славились при жизни своим милосердием и состраданием к неимущим. Таковыми были Юлиа-ния Лазаревская (Муромская), У. У. Осорьина, Ф. П. Гааз, Ф. М. Ртищев, В. Ф. Соллогуб, В. Ф. Одоевский и многие другие; они не только оказывали частную помощь нуждающимся в ней, но и своим примером побуждали к благотворению других.

Этика помощи нуждающимся находит свое дальнейшее развитие в работах русских  философов.

Так, например, И. Брянчанинов, осуждая рассеянный образ жизни, ссылается на святых отцов, которые признают ее началом  всех зол. По его мнению, рассеянность не является таким уж безобидным качеством. Она нетерпима по многим причинам, в том числе и потому, что  «рассеянный человек чужд любви  к ближнему: равнодушно смотрит он на бедствие че-ловеков и легко  возлагает на них бремена неудобоносимые⁴», что дает право называть его уже не рассеянным, а немило-

¹ Нравоучения для благородных воспитанниц общества благородных воспитанниц и ордена Св. Екатерины. — С-пб., 1813. — С. 183-190.

² Нравственная энциклопедия, содержащая обязанности человека в общежитии. — М., 1804. — С. 46.

³ Захарьин П. Путь к благонравию, или сокращенное наставление обучающемуся юношеству, содержащее в себе полезные и нравоучительные правила для всякого звания и состояния людей. — М., 1793. — С. 82.

⁴ Брянчанинов И. О рассеянной и внимательной жизни // Соч. В 6 т. Т. 1. 1905. — С. 373.

36

сердным, в то время как внимательность с легкомыслием и жестокостью  несовместима.

Большинство известных российских философов, сами будучи верующими людьми, связывали  свои этические понятия, в том  числе и понятия, относящиеся  к помощи неимущим, с православием как основой мировоззрения большинства  своих сограждан. П. Я. Чаадаев в  письмах говорит о необходимости  «найти такое душевное настроение, мягкое и простое, которое бы сумело без усилий сочетать со всеми действиями разума, со всеми сердечными эмоциями идею истины и добра¹», причем самый простой путь для этого — положиться целиком на религиозное чувство верующего, поскольку православие несет в себе огромный потенциал гуманизма и милосердия. Через благотворение, отмечает мыслитель, обретается надежда на нравственное совершенствование самого благотворителя, поскольку «.. .как бы ни было пламенно наше стремление действовать для общего блага, это воображаемое нами отвлеченное благо есть лишь то, чего мы желаем для самих себя, а устранить себя вполне нам никогда не удается: в том, что мы желаем для других, мы всегда учитываем собственное благо. И потому высший разум, выражая свой закон на языке человека, снисходя к нашей слабой природе, предписал нам только одно: поступать с другими так, как мы желаем, чтобы поступали с нами». Будучи личностью глубоко чувствующей несправедливость, П. Я. Чаадаев говорит об альтруистическом сознании и поведении как основе человеческого счастья: «прочь себялюбие, прочь эгоизм. Они-то и убивают счастье. Жить для других значит жить для себя. Доброжелательность, бесконечная любовь к себе подобным — вот, поверьте мне, истинное блаженство; иного нет... вы хотите быть счастливыми? Так думайте как можно меньше о собственном благополучии, заботьтесь о чужом²...» Человек, заботящийся только о собственном благополучии, не оказывающий помощи и поддержки своему ближнему, по мнению П. Я. Чаадаева, мертв — мертва его душа.