Роль неформальных институтов в перераспределении ресурсов в советской экономике

3.3. Проблема "институциональной  неадекватности" российского государства в 90-е годы

 

В ходе реформ 1992 - 2002 гг. российская экономика претерпела кардинальные изменения двух типов:

- системные, то есть связанные с возникновением и становлением рыночных институтов экономической деятельности;

- вещественно-структурные, нашедшие отражение в почти двукратном падении валового продукта, резком сокращении доли обрабатывающих отраслей в структуре промышленного производства и росте доли услуг в ВВП.

Реформы, следовательно, привели к  прогрессу с точки зрения системной трансформации при одновременном глубоком экономическом кризисе. Такое сочетание абсолютно естественно, если учитывать дезорганизацию экономической системы в переходный период. Однако глубина и главное длительность кризиса (уже как минимум шесть лет) не могут не внушать серьезную тревогу.

В 2003 г. спад замедлился. В значительной мере это явилось результатом стабилизации или прироста производства в экспортоориентированных отраслях топливно-сырьевого комплекса и в отраслях первого передела. Эти отрасли наиболее устойчивы, имея внешние рынки сбыта и низкую эластичность спроса на свою продукцию внутри страны.

Развитие топливно-сырьевого потенциала по экспортоориентированной.модели, безусловно, представляет собой вариант, неблагоприятный ни с точки зрения потенциала нашей страны, ни с точки зрения ее положения в мире'. Но другие реальные перспективы в ближайшие годы не просматриваются. Задача поэтому состоит не в том, чтобы сделать другой стратегический выбор, а в том, чтобы ускорить начало общего подъема народного хозяйства и обеспечить максимально возможную сбалансированность развития даже в тот период, пока топливно-сырьевой сектор будет оставаться "локомотивом" российской экономики.

Кризис, вызванный распадом прежней  экономической системы и усугубленный объективными и субъективными факторами реформаторского периода, имеет очень мало общего с шумпетерианским "созиданием через разрушение".

В отличие от системных (институциональных) реформ кризис и структурные изменения в России не были результатом целенаправленной политики, а явились формой стихийного приспособления (или "негативной адаптации") экономики к финансовой политике правительства и спросовым ограничениям. Денежно-кредитные рестрикции, таким образом, выступают видимой причиной деградации экономической структуры, хотя сама ограничительная политика до последнего времени была способом защиты экономики от угрозы гиперинфляции и полного развала.

В общем и целом в ответ  на денежно-кредитные рестрикции, а  также на конкуренцию импорта в первую очередь сворачивались технически отсталые предприятия и отрасли обрабатывающей промышленности, выпускающие некачественную и неконкурентоспособную продукцию. Наиболее заметно это проявилось в глубоком кризисе легкой и пищевой промышленности. Однако произошло и резкое сокращение производства машиностроительной продукции, в том числе наиболее технически сложной и высококачественной, а также продукции других отраслей обрабатывающей промышленности. Спад не обошел стороной и топливно-сырьевые отрасли, где в два-три раза сократились объемы поисковых работ, освоения новых месторождений, строительства трубопроводов и других объектов инфраструктуры, хотя здесь спад связан не с отсутствием спроса, а с недостатком инвестиций.

Таким образом, кризис поразил конечное производство, сворачивающееся из-за отсутствия платежеспособного спроса и усиления иностранной конкуренции, и по технологической цепочке распространился на всю остальную промышленность, включая топливно-сырьевые отрасли и первичную переработку. Это значит, что в процессе трансформационного спада в России (в отличие от хода циклического кризиса в рыночной экономике) сокращение производства происходило вследствие не только неконкурентоспособности и неэффективности, но и "негативной адаптации" всей промышленности к неблагоприятным экономическим условиям. Наиболее устойчивыми оказались те отрасли, которые выпускают сравнительно простую и однородную продукцию, низкоэластичную к спросу, не испытывающую иностранной конкуренции и, напротив, имеющую внешние рынки сбыта. Поэтому вместо повышения эффективности, технологической оснащенности и конкурентоспособности, которое в рыночной экономике происходит на основе механизмов, возникающих в период кризиса, в России наблюдается деградация промышленной структуры.

В результате сокращения производства и "утяжеления" вещественного состава промышленности в 1992 - 1994 гг. "негативная адаптация" в основном завершилась, и промышленность пришла в состояние определенного равновесия (соответствия) с другими частями экономической системы, понимаемой в качестве и вещественной, и институциональной совокупности. Иными словами, промышленность, во-первых, заняла новое, достаточно устойчивое положение относительно сельского хозяйства, торговли, услуг и других сфер материального и нематериального производства, и во-вторых, приспособилась к состоянию и действию сложившихся экономических механизмов. Сравнительная устойчивость современных объемов и структуры промышленного производства находит свое проявление в заметном замедлении спада, слабой отрицательной реакции производства на финансовые рестрикции 2003 г. и на введение валютного "коридора", а также в устойчивости обменного курса рубля, который не приближается ни к верхней, ни к нижней границе этого "коридора".

Однако сохранение чрезвычайно  низкого уровня деловой активности, при котором перспективы роста имеет только небольшая группа отраслей, связанных с внешним рынком, свидетельствует о том, что ни стихийная реструктуризация производства в ходе нынешнего трансформационного спада, ни системные реформы 1992 - 2002 гг. не создали существенных внутренних механизмов роста. Между тем кризис такой силы и продолжительности, который переживает сегодня Россия, в рыночной экономике породил бы внутренние импульсы к подъему и, вероятно, сменился бы весьма бурным оживлением экономики. Это свидетельствует о том, что российская экономика как институциональная система еще довольно далека от рыночной системы, или, что то же самое, свидетельствует о высокой степени незавершенности и неполноты реформ.

Глубина спада производства в России была выше трансформационного, что было обусловлено более деформированной, чем в других постсоциалистических государствах, структурой экономики, 75% которой приходилось на отрасли ВПК и производства средств производства, непоследовательностью рыночных реформ и массовым уходом производства в тень (30 – 50% ВНП не входит в официально учитываемые его размеры).

Сокращение темпов спада, но все-таки продолжающееся в течении 9 лет падение  производства и ВВП обусловливает  снижение жизненного уровня населения  через конфискацию накопленных доходов, инфляцию, рост безработицы (или ее подавленный характер, обусловливаемый “окукливанием” предприятий) и углубление дифференциации населения по уровню получаемых доходов, о чем свидетельствует как рост коэффициента К. Джини, так и рост (до 2002г.) вогнутости кривой М. Лоренца. Децильный коэффициент возрос с 1 : 1,8 в 80-е годы до 1:16 в 2000 г. и 1:14,1 в 2004 г.

Падение реальных доходов населения  России за 1991-2001 гг. составило 30%, потребление материальных благ и услуг снизилось на 10%4[11]. В 2002 г. среднедушевые реальные доходы выросли на 2,5%5[12], в 2003 г. – упали на 18%, в 2004 г.  – на 15%.

1.    “Открытие” подавленной инфляции, либерализация цен обусловили высокую инфляционность переходных экономик, подавление которой обеспечивается тем быстрее, чем выше последовательность и темпы рыночных преобразований (страны Балтии, с одной стороны, и Украина – с другой).

В России ИПЦ изменялся следующим  образом⁶:

1991 г. – 261%;

1992 г. – 2680%;

1993 г. – 1008%;

1994 г. – 324%;

1995 г. – 231%;

1996 г. – 123%;

1997 г. – 111%⁷,

2000 г. – 105,6%.

2.    Трансформационный спад, завышенная занятость в централизованно-управляемой экономике объективно обусловливают рост безработицы в переходный период численность населения, не занятого в экономике и ищущего работу в России в первом квартале 2000 г. составила 9,2 млн. человек, или 12,5% всего экономически активного населения в соответствии с методологией Международной организации труда, а численность официально зарегистрированных безработных – 1,2 млн. человек, или 2,7% экономически активного населения.

3.    Аграрный кризис и полная монополия госсобственности на землю усложняют становление многообразия экономических субъектов аграрного рынка и решение обостряющегося во всех постсоциалистических странах аграрного вопроса.

4.    В связи с концентрацией предпринимательских качеств преимущественно у номенклатуры, которая всегда их реализовывала “в тени”, в криминогенных формах первоначальное накопление капитала не могло не осуществиться в формах «номенклатурной»⁸ приватизации госсобственности или ресурсов и неплатежей.

5.    Кризис государственности в сочетании с криминогенными формами реализации предпринимательских качеств обусловливает усиление криминогенной ситуации в экономике, слияние государственных структур и теневого капитала, что ставит задачу укрепления экономической безопасности как внутренней, так и внешней. Эти процессы обусловлены тем, что в переломные для общества моменты традиционные связи оказываются разорванными, а система ценностей испытывает деформацию. Усиливается опасная тенденция распада общества на атомарные единицы и группы, ведущие борьбу всех против всех в своих узко-эгоистических интересах. Действуют правила игры, определяемые не столько правовыми нормами, сколько реальным соотношением сил и влияния корпоративных группировок, захвативших контроль над бывшей государственной собственностью. Примат силы над правом затрудняет появление эффективного собственника. Вместо него – характерна фигура временщика, стремящегося к скорейшему обогащению и переводу капитала за рубеж. Отсюда – истоки криминализации экономических отношений и общественной жизни в целом. Очевидно, что выход из экономического кризиса не может быть осуществлен только с помощью государственных структур, путем реформ сверху. Сам бюрократический аппарат в значительной степени подвержен коррупции.

6.    Высокая дефицитность государственных бюджетов, ведущая к высокой денежной и кредитной эмиссии, генерирующим инфляцию. Дефицит госбюджета России составлял:

1995 г. – 70 трлн. руб;

1996 г. – 80,55 трлн. руб;

1997 г. – 89 трлн. руб;

1998 г.– 132,4 млрд. руб, который  должен был быть покрыт за  счет выпуска государственных ценных бумаг и внешних заимствований, фактически – 143,7  млрд. руб. (5,3% ВВП), 1999 г. – 101,3 млрд. руб.  (2,5% ВВП), фактически – 58 млрд. руб.

7.  Завышение наметившихся в начале 20 в. тенденций обобществления и социализации экономики привело к высокой монополизации всех сфер экономики стран реального социализма, что обусловливает необходимость демонополизации в процессе приватизации и дальнейшего функционирования государственных (казенных) предприятий на основе разукрупнения и коммерциализации их деятельности.

8. Высокий налоговый прессинг: налоги  составляют 22,2% ВВП9[16], а вместе с социальными взносами – 33%, государственные расходы – 45% ВВП, что превышает оптимальные границы по кривой А.  Лаффера.

12. Инвестиционный кризис – за 1991-96 гг. инвестиции снизились на 72,1%, в 1997 г. – на 5%, 1998 г. –  на 6,8 %, 1999 г. – рост 2,7%.

13.Усиление криминогенной ситуации в экономике, слияние государственных структур и теневого капитала, что ставит задачу укрепления экономической безопасности как внутренней, так и внешней.

14. Несмотря на экономические,  социальные, национальные, геополитические   и другие особенности каждой из постсоциалистических стран, реакция их экономик на рыночные преобразования является совершенно нормальной, что свидетельствует о внутренней присущности рыночной саморегуляции современной экономической цивилизации.

В рыночной системе рост является результатом действия всей совокупности экономических институтов, то есть принципов экономической деятельности и учреждений, организаций, которые обеспечивают их соблюдение. Поскольку институты поддерживают существующее положение в экономической системе или вносят в нее изменения, они всегда имеют характер инструментария и могут рассматриваться как "механизмы". Но и в переходной экономике возможно расширение производства на основе продвинутых, хотя и незавершенных реформ.

3.4. Проблема  частной собственности при переходе к рынку

 

После всего хаоса, возникшего в  к концу 1990-х гг. стало очевидно, что доминирующей все-таки оказалась система власти-собственности как на федеральном, так и на региональном уровне. Об этом свидетельствует состав российской экономической (см. табл. 1, 2) и политической элиты (см. табл. 3). Из советской номенклатуры вышли свыше половины лидеров партий и три четверти лиц, входящих в правительство и окружение президента. Региональная элита укомплектована советской номенклатурой в еще большей степени. Свыше четырех пятых ее выходцев работали в советском партийном, комсомольском или хозяйственном аппарате (см. табл. 3).

Таблица 3

Состав российской политической элиты высшего уровня, сер.90-х гг.

(в % к общей численности элитной группы)

	Всего из советской номенклатуры	из партийной	из комсомольской	из   советской	из хозяйственной	из другой
Окружение президента	75	21,2	0	63,6	9,1	6,1
Лидеры партий	57,1	65	5	25	5	0
Региональная элита	82,3	18,7	1,8	79,5	0	0
Правительство	74,3	0	0	26,9	42,3	30,8