Адам Смитт - мыслитель эпохи возрождения

новую технику. Таков в своей первооснове  механизм "стимулирования

технического  прогресса". Результатом действия описанных стихийных

факторов, независимых  от воли людей, будет уменьшение общественно

необходимых затрат труда на единицу товара и снижение общественной

стоимости. Нетрудно видеть, что каждый товаропроизводитель действует

здесь как "экономический  человек", стремясь максимизировать  свой доход,

а условия, в  которых происходит действие,- это  условия свободной

конкуренции. 

Другой пример - образование средней нормы прибыли  в условиях капитализма

свободной конкуренции. Немыслимо, чтобы в течение сколько-нибудь

длительного времени  норма прибыли в разных отраслях предпринимательства

была существенно  различной. Объективной необходимостью является

уравнение нормы  прибыли. Механизм, который обеспечивает это уравнение,

заключается в  межотраслевой конкуренции и  переливе капитала из отраслей

с более низкой нормой прибыли в отрасли с  более высокой нормой.

Опять-таки ясно, что капиталист здесь рассматривается  лишь с одной

стороны - как  воплощение стремления к прибыли. Условие о неограниченной

возможности перелива капитала равнозначно условию о  свободной

конкуренции. Разумеется, в действительности всегда были факторы,

ограничивающие  свободу перелива капитала, и Маркс  их хорошо знал. Но эти

факторы должны быть введены в модель лишь после того, как она

рассмотрена "в  идеальном виде". 

Капиталист, по выражению Маркса, есть персонифицированный  капитал. Иначе

говоря, для политической экономии не могут иметь значение личные

свойства каждого  отдельного капиталиста. Для науки  он интересен лишь

потому и постольку, поскольку в нем выражаются общественные отношения

капитала. Маркс  говорит о капиталисте: "...движущим мотивом его

деятельности  являются не потребление и потребительная стоимость, а

медовая стоимость  и ее увеличение. Как фанатик увеличения стоимости, он

безудержно понуждает  человечество к производству ради производства,

следовательно к развитию общественных производительных сил и к созданию

тех материальных условий производства, которые одни только могут стать

реальным базисом более высокой общественной формы, основным принципом

которой является полное и свободное развитие каждого  индивидуума. Лишь

как персонификация капитала капиталист пользуется почетом". 

Если внимательно  присмотреться, здесь ощутимо некоторое  родство с

изложенными выше мыслями Смита. Но вывод, как видим, совершенно иной. У

Смита капиталист, преследуя свою выгоду, бессознательно укрепляет

капитализм. У  Маркса он, действуя в общем таким  же образом, не только

развивает производительные силы капитализма, но и объективно готовит его

закономерный  конец. С этим связано и другое принципиальное отличие.

Маркс рассматривает  человека с позиции своего исторического  материализма

как продукт "длительного  общественного развития. Этот человек  как объект

политической  экономии существует лишь в рамках данного конкретного

классового общества и действует в соответствии с  его законами. Для Смита

же его homo oeconomicus - выражение вечной и естественной человеческой

природы. Это  не продукт развития, а скорее его  исходный пункт. 

Концепцией "экономического человека" Смит поставил вопрос колоссальной

теоретической и практической важности: о мотивах  и стимулах

хозяйственной деятельности человека. И он дал  плодотворный и глубокий

для своего времени  ответ на этот вопрос, если иметь  в виду, что под его

"естественным" человеком скрывался действительный  человек буржуазного

общества. 

С проблемой  мотивов и стимулов столкнулся и  социализм, став из научной

теории социально-экономической  действительностью. С крушением

капитализма, с  полной ликвидацией эксплуатации человека человеком

исчезли и чисто  буржуазные стимулы хозяйственной  деятельности человека.

Уже Остап Бендер, как известно, убедился, что стремление стать

миллионером утратило реальную почву в социалистическом обществе. 

Но чем может  быть заменена страсть людей к обогащению, которая в

конечном счете, как говорил еще Адам Смит, толкает  вперед

капиталистическое производство? Может быть, просто социалистическим

сознанием, трудовым энтузиазмом, патриотизмом? Ведь капиталистов нет,

заводы, фабрики и поля принадлежат народу, люди работают на себя...

Именно так  рассуждали и рассуждают иные люди, считающие себя самыми

правоверными  коммунистами. 

Да, социализм  порождает новые и мощные стимулы  к труду и деятельности. В

этом его величайшее преимущество перед капитализмом. Но полагаться

только на эти  новые стимулы - значило бы загубить дело социалистического

строительства. Они не появляются как по волшебству, а развиваются в ходе

глубокого социалистического  преобразования общества и самих  людей, их

психологии, морали, сознания. В обществе, где действует принцип

распределения по труду, материальный интерес закономерно  остается

важнейшим трудовым стимулом. Разработанные на основе идей Ленина

принципы хозяйственного расчета стали главным методом  социалистического

хозяйствования. Осуществляемая в настоящее время  в нашей стране

экономическая реформа является развитием и  углублением этих принципов в

новых условиях высокоразвитой социалистической экономики. 

Политика laissez faire, или, как выражается Смит, естественной свободы,

прямо вытекает из его взглядов на человека и общество. Если

экономическая деятельность каждого человека ведет  в конечном счете к

благу общества, то ясно, что эту деятельность не надо ничем стеснять. 

Смит считал, что при свободе передвижения товаров и денег, капитала и

труда ресурсы  общества будут использоваться самым  рациональным,

оптимальным образом. Свобода конкуренции была альфой и омегой его

экономического  учения. Она проходит красной нитью  через все "Богатство

народов". Этот принцип Смит применял даже к врачам, университетским

профессорам и... попам. Если, мол, предоставить священникам  всех

вероисповеданий и сект свободно конкурировать между  собой, не давать ни

одной группе привилегий и тем более монополии, то они  будут наиболее

безвредны (а это, как он намекает, и есть их наивысшая эффективность).

Из веры в  благотворность своекорыстного интереса и свободы конкуренции

вытекал исторический оптимизм Смита. Он был, конечно, отражением

неизбежной победы нового буржуазного строя над  феодализмом. Оптимизм

Смита не был, однако, сродни бездумной вере героя вольтеровского

"Кандида"  Панглосса, что все к лучшему  в этом лучшем из миров. Он

слишком хорошо знал, какие мощные силы выступают  против экономической

свободы. 

Как и во многих других вопросах, роль Смита заключается не в том, что он

открыл принцип laissez faire, а в том, что он обосновал  его с наибольшей

основательностью  и систематичностью. Хотя родился  этот принцип во

Франции, развить  его до логического конца и  положить в основу

экономической теории должен был британец. Англия, превращавшаяся в самую

развитую промышленную страну мира, была уже объективно заинтересована в

свободе торговли. Во Франции мода на физиократию была в большой мере

капризом просвещенных и либеральных аристократов и  прошла очень скоро. В

Англии "мода" на Смита превратилась в символ веры буржуазии и

обуржуазившегося  дворянства. Экономическая политика английского

правительства на протяжении следующего столетия была в известном смысле

осуществлением  смитовой программы. 

Первые шаги были сделаны еще при жизни Смита. Сохранился такой

любопытный рассказ. В последние годы жизни Смит был  уже знаменит. Будучи

в 1787 г. в Лондоне, Смит приехал в дом одного знатного вельможи. В

гостиной было большое общество, включавшее премьер-министра Уильяма

Питта. Когда  вошел Смит, все встали. По своей  профессорской привычке он

поднял руку и сказал: "Прошу садиться, господа". Питт на это ответил:

"После вас,  доктор, мы все здесь ваши ученики". Возможно, это только

легенда. Но она  правдоподобна. Питт действительно провел ряд мер в

области торговли, по своему духу соответствовавших идеям "Богатства

народов". Смит нигде не формулирует свою программу  по пунктам. Но это

можно без особого  труда сделать. Конкретно laissez faire у  Смита

означает следующее. 

Во-первых, он требует  отмены всех мер, ограничивающих, выражаясь

современным языком, мобильность рабочей силы. Прежде всего речь идет о

таких феодальных пережитках, как обязательное ремесленное  ученичество и

закон о поселении. Ясно, что объективный смысл этого требования

заключается в  обеспечении свободы действий для  капиталистов. Но надо

помнить об эпохе, когда писал Смит: британский рабочий  класс в то время

страдал еще  не столько от капитализма, сколько  от недостаточности его

развития. Поэтому  требование Смита было прогрессивным и даже гуманным. 

Bo-вторых, Смит  выступил за полную свободу  торговли землей. Он был

противником крупного землевладения и предлагал отменить законы,

препятствующие  дроблению наследственных земель. Смит был за то, чтобы

земли переходили в руки собственников, способных использовать их более

экономично или  склонных пускать землю в оборот. Все это направлено на

развитие капитализма  в сельском хозяйстве. 

В-третьих, Смит предлагал отменить остатки правительственной

регламентации промышленности и внутренней торговли. Акцизы (косвенные

налоги), которыми облагается продажа некоторых товаров  на внутреннем