Адам Смитт - мыслитель эпохи возрождения

гораздо больше приближается к "естественному порядку" с его свободой

личности, совести  и - главное - предпринимательства. 

Что означали три  года во Франции для Смита лично, в человеческом смысле?

Во-первых, резкое улучшение его материального  положения. По соглашению с

родителями герцога  Баклю он должен был получать 300 фунтов в год не

только во время  путешествия, но в качестве пенсии до самой смерти. Это

позволило Смиту  следующие 10 лет работать только над  его книгой; в

Глазговский университет  он уже не вернулся. Во-вторых, все  современники

отмечали изменение  в характере Смита: он стал собраннее, деловитее,

энергичнее и приобрел известный навык в обращении с различными людьми, в

том числе и  сильными мира сего. Впрочем, светского  лоска он не приобрел

и остался в  глазах большинства знакомых чудаковатым  и рассеянным

профессором. Рассеянность Адама Смита скоро срослась с  его славой и для

обывателей стала  ее составной частью. 

"Экономический  человек" 

Смит провел в Париже около года -с декабря 1765 г. по октябрь 1766 г.

Поскольку центрами умственной жизни Парижа были литературные салоны, там

он в основном и общался с философами. "Антресольный клуб" в Версале

составлял в  этом смысле исключение. Он был сразу  же введен в большой

салон мадам  Жоффрен, но особенно любил бывать у  мадемуазель Леспинасс,

подруги д'Аламбера, где собирался более узкий  и интимный круг друзей.

Нередко посещал  он и дома богачей-философов Гельвеция  и Гольбаха,

являвшиеся своего рода штаб-квартирами энциклопедистов. 

Смит всегда любил театр, хотя в Шотландии  пуританская церковь почти не

допускала это "богопротивное  зрелище". Особенно ценил он французскую

классическую  трагедию. Его гидом по парижским  театрам была мадам

Риккобони, писательница и в прошлом актриса, друг многих философов. От

нее он получил  при отъезде рекомендательное письмо в Лондон к

знаменитому актеру и режиссеру Давиду Гаррику, который незадолго до

этого побывал  в Париже. Письмо наполнено похвалами  уму и остроумию

Смита. Это могло  бы быть преувеличением и лестью, если бы не повторялось

в другом письме, которое мадам Риккобони вскоре послала Гаррику почтой.

Впоследствии  Смит был довольно хорошо знаком с Гарриком. 

При всем том  Смит, конечно, вовсе не занимал в  парижских салонах такого

места, которое  в течение трех предыдущих лет  занимал его друг Юм, а

через 10 лет - Франклин. Смит не был создан, чтобы блистать в обществе,

и хорошо сознавал это. 

Можно думать, что  особое значение для Смита имело  знакомство с

Гельвецией, человеком  большого личного обаяния и замечательного ума. В

своей философии  Гельвеции, стремясь освободить этику  от

церковно-феодальных оков, объявил эгоизм естественным свойством человека

и фактором прогресса  общества. Новая, в сущности буржуазная, этика

строилась на своекорыстном  интересе, на естественном стремлении каждого

к своей выгоде, ограничиваемом только таким же стремлением  других людей.

Гельвеции сравнивал  роль своекорыстного интереса в обществе с ролью

всемирного тяготения  в природе. С этим связана идея природного равенства

людей: каждому  человеку, независимо от рождения и  положения, должно быть

предоставлено равное право преследовать свою выгоду, и от этого выиграет

все общество. 

Такие идеи были близки Смиту. Они не были новы для  него: нечто схожее он

воспринял от философов  Локка и Юма и из парадоксов Мандевиля. Но

конечно, яркость  аргументации Гельвеция оказала  на него особое влияние.

Смит развил эти идеи и применил их к политической экономии. Созданное

Смитом представление  о природе человека и соотношении  человека и

общества легло  в основу взглядов классической школы. Понятие homo

oeconomicus (экономический  человек) возникло несколько позже,  но его

изобретатели опирались на Смита. Знаменитая формулировка о "невидимой

руке", может  быть, является чаще всего цитируемым местом из "Богатства

народов". 

Что такое "экономический  человек" и "невидимая рука"? 

Ход мыслей Смита  можно представить себе примерно так. Главным мотивом

хозяйственной деятельности человека является своекорыстный  интерес. Но

преследовать  свой интерес человек может, только оказывая услуги другим

людям, предлагая  в обмен свой труд и продукты труда. Так развивается

разделение труда. Люди помогают друг другу и одновременно способствуют

развитию общества, хотя каждый из них - эгоист и печется  только о своих

интересах. Естественное стремление людей улучшать свое материальное

положение - это  такой мощный стимул, что, если ему  предоставить

действовать без  помехи, он сам собой способен привести общество к

благосостоянию. Более того, как говорится, гони природу  в дверь - она

войдет в окно: этот стимул даже способен "преодолеть сотни досадных

препятствий, которыми безумие человеческих законов так  часто затрудняет

его деятельность...". Здесь Смит резко выступает против меркантилизма,

ограничивающего "естественную свободу" человека - свободу продавать и

покупать, нанимать и наниматься, производить и потреблять. 

Каждый отдельный  человек стремится использовать свой капитал (как видим,

речь, в сущности, идет не просто о человеке, а о  капиталисте) так, чтобы

продукт его  обладал наибольшей стоимостью. Обычно он и не думает при

этом об общественной пользе и не сознает, насколько содействует  ей. Он

имеет в виду лишь собственный интерес, но "в  этом случае, как и во

многих других, он невидимой рукой (подчеркнуто  мной.- А. А.)

направляется  к цели, которая совсем и не входила  в его намерения...

Преследуя свои собственные интересы, он часто более  действительным

образом служит интересам общества, чем тогда, когда  сознательно

стремится делать это". 

Не связано  ли это понятие о "невидимой  руке" с каким-то высшим,

всезнающим и  творящим благо существом, короче говоря, с богом?

Американский  ученый Джекоб Вайнер провел интересное исследование текста

"Теории нравственных  чувств" и "Богатства народов"  с этой точки зрения и

установил следующее. В своей первой книге Смит тоже исходит из наличия в

мире естественной гармонии, но там эта гармония поддерживается высшей

силой, которую  Смит называет по-разному: "великий  Кормчий Природы",

"Творец Природы", "Провидение" и попросту "Бог". В "Богатстве народов"

бог под собственным  именем и под всеми своими псевдонимами совершенно

исчезает. Там  есть одно лишь упоминание о боге, которое, как замечает

Вайнер, никак  не могло порадовать теологов. Смит говорит, что ранее

суеверие приписывало  явления природы вмешательству  богов, но позже наука

нашла им естественное объяснение. 

"Невидимая  рука" - это стихийное действие  объективных экономических

законов. Эти  законы действуют помимо воли людей  и часто против их воли.

Введя в такой  форме в науку понятие об экономическом  законе, Смит сделал

важный шаг  вперед. Этим он, по существу, поставил политическую экономию

на научную  основу. Условия, при которых наиболее эффективно

осуществляется  благотворное действие своекорыстного интереса и стихийных

законов экономического развития, Смит называл естественным порядком. У

Смита и у  последующих поколений политико-экономов это понятие имеет как

бы двойной  смысл. С одной стороны, это принцип  и цель экономической

политики, т. е. политики laissez faire (см. ниже), с другой - это

теоретическая конструкция, "модель" для изучения экономической

действительности. 

В физике как  полезнейшие орудия познания природы  применяются абстракции

идеального газа и идеальной жидкости. Реальные газы и жидкости не ведут

себя "идеально" или ведут себя так лишь при  некоторых определенных

условиях. Однако имеет большой смысл абстрагироваться от этих нарушений,

чтобы изучать  явления "в чистом виде". Нечто  подобное представляет собой

в политической экономии абстракция "экономического человека" и свободной

(совершенной)  конкуренции. Реальный человек  не может быть сведен к

своекорыстному  интересу. Точно так же при капитализме  никогда не было и

не может быть абсолютно свободной конкуренции. Однако наука не смогла бы

изучать массовидные  экономические явления и процессы, если бы она не

делала известных  допущений, которые упрощают, моделируют бесконечно

сложную и разнообразную  действительность, выделяют в ней  важнейшие

черты. С этой точки зрения абстракция "экономического человека" и

свободной конкуренции  была вполне оправданной и сыграла  важнейшую роль в

экономической науке. В особенности соответствовала она реальности

капитализма XVIII и XIX столетий. 

Приведем два  примера из марксистской экономической  теории. 

Закон стоимости  действует в товарном хозяйстве, основанном на частной

собственности, как стихийный регулятор и  двигатель производства. Если,

например, данный товаропроизводитель уменьшает, благодаря  каким-то

техническим нововведениям, рабочее время, которое он затрачивает  на

выпуск единицы  товара, то снижается индивидуальная стоимость этого

товара. Но общественная стоимость, которая определяется средними

общественными затратами рабочего времени, при  прочих равных условиях не

меняется. Наш  искусный товаропроизводитель будет  продавать каждую

единицу своего товара по прежней цене, определяемой в принципе

общественной  стоимостью, и получать дополнительный доход, поскольку,

скажем, за рабочий  день он производит на 25% больше единиц товара, чем

остальные. Очевидно, товаропроизводители-конкуренты постараются  перенять