Региональная экономическая конкуренция в России: возможность достижения межрегионального паритета или фактор углубления межрегионально

Конкретным проявлением  такой позиции мог бы стать  один из методов, применяемых в региональной политике развивающихся стран, суть которого в создании «полюсов роста» или «центров развития». Политика создания полюсов роста в целях регионального  развития направлена на тщательный выбор  в проблемном регионе одного или  нескольких потенциальных полюсов. Именно сюда направляются новые инвестиции вместо того, чтобы «точечно» распределять их по всему району. Выделение в  регионах полюсов роста и перспективных  отраслей способствует созданию «толчка» для развития экономических процессов. Перераспределение инвестиций в  полюса роста способствует синергетическому эффекту и приводит не только к  росту производства в регионе, но и к улучшению социальных показателей, повышению уровня жизни.

Теория поляризованного  развития получила наибольшую популярность в 60-е годы на Западе. Создание всякого  рода полюсов и центров развития первоначально имело целью активизацию  экономической деятельности в отсталых периферийных районах. Причем эта концепция  была положена в основу многих региональных программ. Сторонники этой теории доказывали преимущества концентрации производства особенно «динамичных» пропульсивных отраслей в нескольких центрах, что может дать немалый экономический эффект *. Сложность задачи в том, чтобы найти те отрасли, которые способны дать толчок к развитию всей региональной системы. Хотя в качестве полюсов роста можно рассматривать не только совокупности предприятий лидирующих отраслей, но и конкретные территории. Полюс роста можно трактовать как географическую агломерацию экономической активности или как совокупность городов, располагающих комплексом быстроразвивающихся производств.

Можно предположить, что функции аккумуляторов или  полюсов роста должны выполнять  отрасли и виды производств с высоким уровнем рентабельности и высокой скоростью оборачиваемости капитала. Однако это далеко не так, главная функция полюса роста – способствовать интенсивному развитию остальных элементов народнохозяйственного комплекса: полюсом роста может быть и отрасль с низким уровнем рентабельности и сравнительно невысокой скоростью оборота капитала, если она способна обеспечить высокий уровень занятости или значительное увеличение заказов для других отраслей.

Упрощенно схема  формирования полюсов роста в  регионе выглядит следующим образом: 1) определение зоны роста; 2) определение  узких мест функционирования производств, образующих зону роста, «расшивка» которых  требует инвестиций; 3) выбор форм и методов поддержки предприятий  и организаций, образующих зону роста (кредиты, гарантии, льготы, каникулы, таможенная защита и т. п.). В любом случае полюсы роста, как и любая другая привлекательная методика, могут  принести плоды только тогда, когда  они вписаны в более широкий  контекст стратегии регионального развития.

Таким образом, процесс формирования института  региональной конкуренции в России возможен только как следствие политики федеральной власти, обеспечивающей сглаживание межрегиональных диспропорций, так как отсталые регионы неспособны самостоятельно обеспечить устойчивый экономический рост. Основная задача государства – помочь им в формировании на своих территориях новых источников дохода. И в этом может быть полезна  политика создания «полюсов роста» в  целях регионального развития, в  той или иной форме реализуемая  в большинстве развитых стран.

Социально-экономическое  развитие регионов: мифы и реалии выравнивани 

Зубаревич Н.В.1

(Опубликовано  в журнале «SPERO» №9, осень-зима 2008, с. 7-22) 

Проблема регионального  неравенства есть везде, но в России она сильно политизирована. Следует  различать неравенство экономическое  и социальное, хотя они связаны  между собой. Для первого фундаментальной  причиной является концентрация экономической  деятельности в местах, обладающих преимуществами, позволяющими снижать  издержки бизнеса. В России быстрее  растут крупнейшие агломерации, ресурсно-экспортные и приморские регионы на путях  мировой торговли. Регионы, не обладающие конкурентными преимуществами, отстают  даже при значительной помощи государства. Уровень экономического неравенства  в России схож с уровнем крупных  стран догоняющего развития.  

В отличие от экономического, снижение социального  неравенства возможно. В развитых странах Европы важнейшим механизмом стала не региональная, а эффективная  социальная политика государства: выравнивание доходов населения с помощью  адресных социальных трансфертов, инвестиции в человеческий капитал. В России пока сокращаются только региональные различия в легальной заработной плате и, намного медленнее, в  душевых доходах населения. Выравнивающий  эффект социальных трансфертов неочевиден из-за доминирования в них пенсий. Основную роль в выравнивании играет повышение оплаты труда в бюджетной  сфере. Для некоторых социальных индикаторов устойчивой тенденции  нет, а региональные различия в занятости  и продолжительности жизни, отражающей развитие человеческого капитала, растут. 

Для смягчения  социального неравенства регионов нужны два условия: достаточно высокий  уровень экономического развития страны и эффективная социальная политика государства. В России, помимо отсутствия такой политики, есть фундаментальный  барьер — сильные территориальные  различия качества населения и степени  модернизации образа жизни. 

Что нужно и  можно выравнивать? 

Проблема регионального  неравенства в России не сходит с  повестки дня. Как правило, ее контуры  чрезвычайно широки и размыты, но общий императив неизменен —  нужно выравнивать. В качестве аргумента  чаще всего приводятся огромные региональные различия душевого валового регионального продукта (ВРП). Максимальная из известных автору оценок недавно представлена в одном из готовящихся законопроектов Госдумы, и она составляет 86 раз. Нетрудно подсчитать, откуда взялись эти данные: если сопоставить душевой ВРП нефтедобывающего Ненецкого автономного округа с населением 42 тыс. жителей и слаборазвитой Республики Ингушетия с теневой экономикой, которую невозможно измерить статистически, то в 2006 г. это соотношение составляло 81 раз. 

Безусловно, статистика может все, но лучше подойти к  проблеме неравенства более ответственно — в частности, измерять корректно. В России величина всех трех измерителей  стоимости жизни (потребительской  корзины, прожиточного минимума и фиксированного набора товаров и услуг) по регионам различается в 3,0–3,5 раза, поэтому  нельзя без корректировки проводить  региональные сравнения любых стоимостных  показателей. Такая корректировка  на ценовые различия сокращает разрыв душевого ВРП Ненецкого округа и  Ингушетии вдвое — до 40–45 раз  в последние годы. Желательно также  учитывать размер и отраслевую специфику  регионов, открытость их экономик (произведенный  продукт далеко не всегда потребляется в самом регионе), масштабы налогового изъятия нефтяной ренты в федеральный  бюджет и т.д. При более корректных оценках становится понятно, что  российское неравенство отнюдь не феноменально. Схожие, а порой и более сильные  различия имеют и другие крупные  страны догоняющего развития — Китай, Бразилия и т.д. Но сравнивать себя с  этими странами в России не принято, мы ориентируется на развитый мир  и региональную политику Евросоюза (ЕС), по стандартам которого финансовую помощь получают страны и регионы  с уровнем внутреннего валового продукта (ВВП) менее 75% от среднего по ЕС. 

Методические  погрешности в измерении региональных различий, приводящие к переоценке их размеров и создающие фантом уникальности России, как и привычка равняться на Европу, резко отличающуюся уровнем развития, более освоенной и плотно заселенной территорией и намного более густой сетью городов, — только малая часть проблемы оценки и понимания природы пространственного неравенства. Намного важнее разобраться, о каком неравенстве идет речь и что необходимо выравнивать. 

Крайне важно  различать неравенство экономическое  и социальное, хотя они связаны  между собой. В первом случае фундаментальной  причиной является давно изученный  в региональной экономике процесс  концентрации экономической деятельности в тех местах, которые обладают преимуществами, позволяющими снижать  издержки бизнеса. Среди таких преимуществ  теоретик «новой экономической географии» П. Кругман2 выделил факторы «первой природы» (богатство природными ресурсами, выгодное географическое положение) и факторы «второй природы» (агломерационный эффект, высокий человеческий капитал, лучшая институциональная среда), которые более связаны с деятельностью общества. Как показывают исследования Всемирного банка, которые готовятся к публикации в Мировом докладе 2009 г., посвященном пространственному развитию3, тенденции территориальной концентрации экономики характерны для всех стран мира независимо от уровня их развития. Разница только в том, что в развитых странах, уже ориентированных на факторы «второй природы», темпы роста региональных экономических различий невелики, их пик пришелся на начало ХХ в. Но Россия пока к таким странам не относится, а в группе стран догоняющего развития экономическое неравенство регионов быстро растет, повторяя тренд Западной Европы столетней давности. 

Экономическая история показывает, что преимущества, особенно «первой природы», не являются вечными и незыблемыми. Упрощая, можно сказать, что в раннеиндустриальную эпоху важнейшими факторами развития были обеспеченность природными ресурсами и географическое положение, а в постиндустриальную — человеческий капитал и институты. Поскольку роль тех или иных факторов со временем меняется (например, снижается значимость природных ресурсов), лидерами становятся другие территории с иным набором преимуществ. Множество исследований — от классиков «центропериферийной» теории Дж. Фридмана, Ф. Броделя и П. Валлерстайна до современных работ по региональной экономике и экономической географии П. Кругмана, М. Фуджита, А. Трейвиша и др. — показывают, что экономическое неравенство остается, меняется только его география. 

Помимо смены  ведущих центров роста, происходит и диффузия (расширение) зон роста  вокруг существующих центров, особенно от крупных агломераций на соседние территории. В докладе Мирового банка  показано, что этот процесс достаточно широко идет в мире. Аналогичные, хотя и менее очевидные результаты для России были получены в готовящемся  к публикации исследовании ЦЭФИР, посвященном  развитию регионов, соседствующих с  регионами — экономическими лидерами. Как показало исследование А. Трейвиша, Т. Нефедовой и А. Махровой4, наиболее явно эта тенденция видна на примере постепенного расширения зоны роста Московской столичной агломерации. В то же время влияние богатого нефтегазодобывающего Ханты-Мансийского автономного округа на развитие соседних регионов минимально, разве что на «материнскую» Тюменскую область, в которую округ перечисляет часть налогов. 

В целом в  современной России очевидно работают три вида преимуществ — агломерационный эффект (экономия на масштабе), обеспеченность минеральными ресурсами, востребованными мировым рынком, и, в меньшей степени, выгодное положение на основных путях мировой торговли, преимущественно приморское. Эти преимущества проявляются в опережающем росте обладающих ими территорий: крупнейших агломераций федеральных городов, нефтегазовых и металлургических регионов, а в 2000-е гг. — южных и западных приморских регионов. Как следствие, экономическое неравенство регионов растет. 

Возникает вопрос: если во всем мире не удается сглаживать пространственное экономическое неравенство, формирующееся под воздействием объективных преимуществ, насколько  это возможно в России? Попытки  идти своим путем у нас уже  были. Эти и ускоренная индустриализация слаборазвитых республик, которая  обернулась в 1990-е гг. катастрофическим спадом их неконкурентоспособного промышленного  производства — в 4–6 раз по сравнению  с 1990 г. До сих пор эти республики восстановили не более 40—50% производства от уровня 1990 г., а некоторые (Ингушетия, Калмыкия и др.) фактически деиндустриализировались. Еще один пример — советское освоение природных ресурсов севера и востока страны, но с масштабным заселением малопригодной для жизни территории и высокими экономическими издержками, которые стали очевидными при переходе к рыночной экономике. Платой оказалась массовая миграция из северных и восточных регионов в 1990-е гг., не прекратившаяся до сих пор. 

Судя по заявленной недавно политике «нового освоения Сибири и Дальнего Востока»5, этот негативный опыт уже забыт. Возрождаются и попытки  ускорить экономический рост слаборазвитых  регионов путем значительного увеличения государственных инвестиций в экономику  и добровольно-принудительного привлечения  инвестиций крупного российского бизнеса. В этой политике пока больше слов, чем  дел, судя по статистике инвестиций: их душевой объем в республиках  Северного Кавказа и в большинстве  восточных регионов все еще в 2–5 раз ниже среднего по стране (с  корректировкой на уровень цен в  регионах). Однако сам подход говорит  о том, что законы региональной экономики  непопулярны или малоизвестны в  коридорах власти. В то же время  реально идущий процесс расширения зоны роста Московской агломерации  на соседние области Центрального федерального округа сдерживается слабым развитием  энергетической и транспортной инфраструктуры, которая помогает сократить экономическое  расстояние, плохими институтами  в сфере землепользования. А ведь все эти проблемы — прямая зона ответственности государства.