Современная молодёжная культура: ее проблемы и перспективы развития

Однако, тот факт, что секуляризованная культурная практика «ухода за собой» имеет архаические сакральные основания (как практически любой из современных  секуляризованных ритуалов) вовсе не позволяет делать вывод, что человек гламурный происходит непосредственно от традиционного человека. В традиционном универсуме не может быть моды — но не в силу пресловутой его «косности, замкнутости», противящейся новому, свободному отношению к жизни. А, прежде всего, потому, что одежда там не отождествляется с телом, не обслуживает и не модифицирует его. Так же как ритуальный архаический «макияж» преследует целью не выделение отдельных черт лица за счет затемнения других, а напротив, превращение лица в фактуру, его скрывание, фактически заштриховывание. Традиционная одежда обозначает принадлежность тела и лица социальному миру, его вписанность в знаковые различия социума. Она также «заштриховывает» его природность, скрывая под покровом социального. Одежда — текст, который позволяет «читать» человека, а в восточных культурах иероглифические росписи одежды явились непосредственным обозначением ее социальной функции.

Мода как модифицирующее воздействие на тело, как своеобразная муштра и насильственная индивидуализация тел возникает лишь в пространстве модерна и является частью новой «политической анатомии». М. Фуко ставил ателье (фабрику, порождающую модные модели) в один ряд с тюрьмой, школой, заводом. Мода и Ателье индивидуализируют, делают уникальным, выделяющимся, с целью унифицировать все социальное пространство, т. к. все модные модели подчинены жестким образцам.

Мода как технология модификации  состоит в том, чтобы обнажать одни части тела и скрывать другие (выделять/вуалировать), она всегда является препарированием целого-тела. При этом очень важно, что есть некоторые «высшие образцы», которые «просачиваются», как выражался исследователь моды Т. Веблен, и становятся образцами для массовых модификаций. Откуда просачиваются? Для среднего европейца, благодаря которому и возник единообразный порядок унифицирующих институтов (школа — больница — тюрьма — ателье), образцы просачиваются от высших, аристократических классов. Отсюда — навеки заложенная в моде функция социальной мимикрии. Подражание образцам, просачивающимся сверху, позволяет компенсировать тот неизбежный разрыв, который существует между наиболее состоятельным из буржуа и родовым аристократом, позволяют выдавать себя за другого. То, что не устраняется на уровне материальных благ, может быть компенсировано символически. Поэтому гламурная реальность является закономерным исходом развития среднего человека, всегда стремящегося вступить в «высшее общество» и смутно осознающего себя Ахиллом, не могущим догнать черепаху. То, что нечто получено из первых рук — «от кутюр» — говорит о желанном просачивании образцов поведения, пользования жизнью и расточительства, совершенно не характерных для аскетичного и здравомыслящего буржуа.

Гламурный модус вивенди  подразумевает непроизводственные траты, демонстрирующие динамику властных отношений в обществе. Набившее всем оскомину «могу себе позволить» или  «ведь Вы этого достойны» —  не что иное, как микрополитические  вызовы, образующие социальный баланс, который построен на властном обмене этими «могу», этими актами непрагматического присвоения. То есть «в принципе-то не нужно», но «могу позволить», а значит должна /должен позволить. В цивилизации гламура свободы крайне мало, если не сказать, что ее нет вовсе. Значения жестко кодифицированы, именно потому, что речь идет все время о ничем не оправданной необходимости, о ничем не объяснимом самопринуждении.

Симптоматичен случай с С. Дали, который заключил контракт с  парфюмерной фирмой на разработку нового дизайна флакона для духов, забыл об этом в тот же день и вспомнил лишь, когда представитель компании явился в назначенный день за эскизом нового флакона. Дали, как известно, выкрутил лампочку из светильника и подал ее в качестве обещанной модели. Этим спонтанным игровым жестом на несколько лет был установлен ведущий модный образец.

Было замечено, что публичное потребление (истребеление) ценностей, добровольное жертвование временем и капиталом как основа гламурного бытия, существовало как в античные, так и в архаические времена и само по себе является основой социального устройства. В самом деле, нескрываемая роскошь —  ее потребление и вытеснение новыми роскошными моделями — весьма напоминает обмен дарами между древними племенами («потлач»), преследовавший целью установления властных отношений. Неписаный закон потлача заключается в том, что каждый ответный дар превосходит предыдущий. Вплоть до того, что одна из сторон обмена способна демонстративно истребить «добро» на глазах другой стороны, которая может ответить лишь еще более масштабным истреблением собственных ценностей. В противном случае, она занимает подчиненное положение, так как не может «позволить себе» того же.

Однако нельзя не заметить, что, при всем структурном сходстве гламура с традиционным даром и жертвоприношением, мы имеем дело с их симуляцией. Именно мода превращает жертву в симуляцию, так как обращает ее на возделывание индивидуализированного тела, а не на символическое удержание социального целого. Вместо «расширяющейся общности» архаического социума, обращенной с даром вовне, мы видим дар, обращенный на себя и всегда подразумевающий истребление последнего. Хотя и публичное, показательное истребление.

Гламур не имеет собственной  силы, его можно использовать, не признавая власти за «иконическими» модными образцами. Как и всякая несамостоятельная система, он приобретает силу только когда начинает восприниматься всерьез. Однако это принятие подобно обращению в особую веру, с вытекающим отсюда догматизмом, своеобразным морализаторством и вытеснением религиозного чувства.

Кант говорил о том, кто движим модным подражанием: «...религия  не трогает его, по большей части  она для него только дело моды, которой  он следует со всей старательностью, оставаясь равнодушным». Нам возразят: но бывает и наоборот: в центре религиозный  мотив, которому служит модная практика. Для чего? Например, для возвращения  женщине женского образа, традиционного  значения, утрачиваемого в мире гендерных  перверсий. На это справедливо возразил Бодрияр: «...у нас на глазах происходит одновременно „эмансипация“ женщины и мощная вспышка моды. Просто мода имеет дело вовсе не с женщинами, а с Женственностью». И эта женственность проецируется на все предметы и отношения: в сферу дизайна, политики, научного языка, церковной жизни. Она присутствует везде, но только не в самой женщине. Женственность, ставшая принципом, структурирующим модные значения, бесконечна далекая как от самих предметов, которые она облекает в гламурное сияние, так и от женщины. Р. Барт так же характеризовал сексуальность, которая в Америке «присутствует везде, кроме сферы собственно сексуальности». Несомненно, это ближайшим образом связано с гламуром, который сделал притягательным и очаровывающим все, кроме самого очарования. Последнее, став вездесущим, вызывает скорее отвращение.

Проповедь Евангелия среди  тех, кто, не ведая о том, служит культу отвратительного очарования, несомненно, должна быть успешной. Показать им, что в православной культуре хранится все то, что является предельной точкой их стремления к Прекрасному, не представляет труда. Остается дело за небольшим, но отнюдь не эстетичным моментом: крест, гвоздие, копие, смерть. А это уже по ту сторону гламура.

Заключение

Изучая различные аспекты  исторической повседневности, духовно-нравственный мир сегодняшнего российского общества, тенденции развития современной  молодежной и массовой культуры, исследователи  используют различные методологические подходы. В данной статье предпринимается  попытка рассмотреть феномен  молодежной массовой культуры в историческом и социологическом аспектах на стыке двух наук: истории и социологии.

В сегодняшних разговорах и в социально-исторических исследованиях  современной молодежной культуры можно  столкнуться с множеством различных суждений. Причем мнения высказываются самые противоречивые. Одни подчеркивают интеллектуальный рост молодежи, восхищаются ее образованностью, профессиональной компетентностью, широким диапазоном интересов, проявлением социальной инициативы и творчества. И это справедливо. Но во многом правы и те, кого беспокоит духовная невоспитанность, чрезмерный рационализм и утилитаризм, неразвитость культуры чувств, эмоциональная сухость, серость и ограниченность интересов. Обнаруживается односторонность вкусов, когда увлечение, например, рок-музыкой и современными музыкальными ритмами уживается с безразличием к классике, когда видео- или аудиокассета обгоняет книгу, падает интерес к народному искусству, самодеятельному творчеству. Иных захлестывает волна потребительства, подражание не самым лучшим образцам массовой культуры, пассивное отношение к досугу. Большую тревогу вызывают нравственные пороки, разрушающие личность. Эгоизм, моральная распущенность, падение престижа труда и учебы, безответственность и бездуховность, алкоголизм, наркомания, проституция, преступность свидетельствуют о низкой культуре части российской молодежи.

С социологической точки  зрения молодости свойственны повышенный интерес к новому, интеллектуальная и эмоциональная восприимчивость, быстрая смена настроений, вкусов, оценок, интересов и увлечений. В  молодом возрасте человек стремительно осваивает различные пласты культуры, его влечет неизведанное. В силу этого культурное развитие нередко идет вширь, вовлекая в орбиту духовных интересов историю и современность. На этом пути возникает опасность дилетантизма, поверхностного знания, неумения соединять увлечения с внутренним духовным напряжением, последовательной, кропотливой и повседневной работой. Найти себя в мире культуры, определить свои интересы - задача чрезвычайной сложности.

Современные рыночные отношения, с одной стороны, расширили возможности личности в плане культурной идентификации, разрушив идеологический диктат, подорвав власть традиций, и дали простор формированию широкого спектра идей и ценностных ориентаций. В то же время осуществление этих возможностей для подавляющей части молодежи, как бы далеко ни простирались ее амбиции, является весьма проблематичным, и прежде всего по причинам имущественного положения, как самих молодых людей, так и их родителей.

Усваивая поведенческие  стандарты доминирующих социальных отношений, молодой человек может определить границы своей внешней идентификации лишь в рамках массовой культуры, унифицирующей его духовные потребности, выводя их в основном в рекреативную сферу. Подобная внешняя идентификация носит конформистский характер и формирует установку на квазипотребление духовных ценностей. Внешняя идентификация не всегда переходит во внутреннюю, то есть в самоидентификацию, обретение индивидом осознанных убеждений и ценностных ориентации, определяющих его социальную роль.

Суть самоидентификации  заключается в понимании себя как целостности в процессе определения границ собственной культурной идентичности. Чаще всего этот процесс носит характер полного или частичного отождествления себя с той или иной культурой (массовой, классической, конфессиональной и т.д.) или, наоборот, в случае возникновения субкультур (идентификация от обратного) осуществляется не по признаку общности, а отторжения от сложившихся культурных норм.

Почти все исследователи  современной молодежи отмечают резкое снижение интереса к культуре вообще. Культурный интерес не находит удовлетворения и постепенно затухает. Большая часть молодежи, отдавая дань месту и роли культуры в жизни общества, считает, что сейчас для этого нет условий.

В структуре культурных потребностей молодежи также происходят серьезные изменения. Наряду с их обеднением прослеживается тенденция к прагматизму и потребительству. Если ранее в потребностях молодежи превалировала ориентация на творческие виды деятельности, в том числе и в познавательной сфере, сегодня приоритет познания, творческой деятельности и тем более нравственных потребностей утрачен. В обществе потребления, благодаря СМИ и аудиовизуальным технологиям, массовая культура становится товаром массового спроса, регулируемого рекламой. Идя навстречу непритязательным духовным потребностям «спонтанного потребителя», рынок культурной продукции ставит ее на поток, гибко реагируя на малейшие изменения в конъюнктуре спроса.

Разумеется, массовая культура не хуже и не лучше элитарной культуры, а в силу сложившейся системы разделения труда и общественных отношений, это – «другая» культура, в основе которой не столько освоение, сколько потребление духовных ценностей. В рамках диспозиции «освоение-употребление» духовно-творческая мотивация поведения уступает место потребительской, направленной на обладание во что бы то ни стало престижными в массовом сознании, а потому и хорошо разрекламированными товарами и услугами шоубизнеса. Человек становится объектом манипуляции со стороны им же созданной индустрии досуга и развлечений. Культ моды, вещизма и потребления овладевает сознанием и приобретает универсальный характер. Классическая культура начинает терять ценностную привлекательность, становясь чуждой и архаичной.

В заключение хотелось бы отметить, что духовно-нравственный мир современной  молодежи является довольно-таки пестрым  и калейдоскопичным. В нем сохраняются порой противоречивые, взаимоисключающие элементы. Тем не менее, необходимо иметь в виду, что культурное наследие всегда служило фундаментом духовного развития поколений. В нем сосредоточены те гуманистические ценности, которые не подвержены старению. Памятники истории и культуры продолжают свою жизнь в современности, оказывая благотворное влияние на молодежь. Историческая культурная среда окружает человека с детства, в ней он учится достоинству и благородству, уважению к труду прошлых поколений. Она становится источником его духовной «оседлости», привязанности к родным местам. Если человек равнодушен к истории своей страны, своего города или села, своей семьи, не гордится своим домом, то его патриотические чувства теряют силу и устойчивость. Академик Д. С. Лихачев писал: «Каждый человек обязан знать, среди какой красоты и каких нравственных ценностей он живет. Он не должен быть самоуверен и нагл в отвержении культуры прошлого без разбора и «суда». Каждый обязан принимать посильное участие в сохранении культуры».

Список  литературы

1. Запесоцкий А.С., Файн А.П. “Это непонятная молодёжь…“: проблемы неформальных молодёжных объединений” – М: Профиздат, 1990г

2. Левикова С. И. Молодежная субкультура: Учеб. пособие. М., 2004.

3. Андреева И.Н. , Голубова Н.Я. , Новикова Л.Г.  Молодежная субкультура : нормы и система ценностей .//СоцИс , 1989 № 4

4. Божевич Л.И. Этапы формирования личности в онтогенезе // Воспрсы психологии , 1979 № 4.

5. Нормальное молодежное движение: возникновение и развитие // Советская педагогика . 1989 , № 6.

6. Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М., 1960.