Различное отношение к природе в истории человечества

Внедрение бэконовской точки зрения на природу  в массовое сознание, которое исходило из того, что научное знание есть не что иное, как техническая власть над натурой, имело далеко идущие последствия. Ставнормойчеловеческойдеятельности, эта концепция оказалась величайшим со времени изобретения земледелия историческим событием нетолько вжизни человечества, но и в жизни всей планеты. Не случайно медленное накопление экологических изменений сменилось  резкими сдвигами именно в эпоху  Нового времени, когда в Европе и  Северной Америке осуществился союз науки и техники. В западной культуре сформировалась общность междутеоретическим и эмпирическим подходами к природной  среде.

До этой эпохи наука по традиции оставалась аристократическим, интеллектуальным, созерцательным занятием, техника же оценивалась каквторосортная, прагматически  ориентированная ремесленная деятельность. Сохраняло свою актуальность отмеченное еще Аристотелем взаимодействие между интеллектуальной и вещественно  ремесленной деятельностью человека. Внезапное проникновение науки  и техники, вполне понятно, разрывало  прежнюю установку культуры.

Однако  было бы упрощением прослеживать в  европейском сознании только эту  тенденцию и не видеть постоянных контркультурных тенденций в  ней. Уже в XVIII в. обнаружился углубленный, обостренный интерес к природе  как некий противовес господствующей тенденции. Некоторые мыслители, в  частности Руссо, выступили против технического оптимизма эпохи Просвещения  и возвестили возвращение человека в лоно природы. Культурное самосознание технического человека подверглось переоценке. Это нашло свое отражение в возрождении натурфилософских увлечений, в попытке обосновать правомерность ее методологических установок.

По мнению Шеллинга, в природе царит упорядоченность  всех движений, величайшая геометричность. "Натурфилософия в качестве науки, противоположной трансцендентальной филосопроцесс от рассвета до гулких сумерек. Жизнь - вечное коловращение, п котором вновь и вновь  заявляют о себе "младая кровь" и увядание, жизнестойкость бытия  и его закатные формы.

Когда искусственный технический компонент  возвышается над природно органическим, это симптом перерождения культуры. Между тем, сотворив надприродный мир, человек стал утрачивать естественные корни. Он устремился QKOC.UIOC артефак  тов. Природа оказалась растерзанной. Человек вдруг обнаружил в  себе поразительный синдром разрушительности. Осознавая, что натура - его единственный очаг, он в то же время начал жечь, испепелять, расщеплять, взрывать ее. В  нем пробудились инстинкты погромности, вакханальные страсти...

Мир у  своих истоков был полон таинств. Загадки всебытия рождали животворящие взлеты души. Но человеку мнилось: его  разум способен исчислить и распознать этот мир без волшебного остатка. Изобретя громоотвод, он счел прирученной  молнию. Расщепив ядро, подумал, что  ухватил первоначало материи. Разволшебствование мира обескровило его. Он превратился  в некий физический остов...

Научившись  преобразовывать реальность, человек  стал менять собственное окружение. Причем в фантастических ускорениях. На протяжении жизни индивид, отрекшись  от природных ритмов, оказывается  в только что рожденной и тут  же исчезнувшей действительности. Он примеривает к себе стили жизни, маски, фантомную обстановку. Но психика, погруженная в эти конвульсии, не выдерживает, дает сбои, вязнет в  синдромах.

Не человек  творит машины. Механизмы и технологии диктуют ему свои законы. И он тянется к искусственным структурам, потому что верит: пересотворенный  мир, вздыбившийся над природой, окажется более комфортабельным, управляемым. Преодоление собственной природности  ведет к эффекту зомбизма. Словозо.иб" пришло из западноиндийского фольклора. Всис теме магических верований негров Вест Индии и Африки это- труп, оживленный и движимый колдовскими чарами. Словно завороженный, зомби проносит повсеместно  искус небытия. В современном  лексиконе зомби - это человек, живущий  и действующий механически безжизненно  и по чужой воле. Часто используется как метафора технизированного человека.

Во времена  средневековья представления об искаженной природе человека как  микрокосма находили выражение в  рассказах об инкубах и суккубах. Образ механического живого существа воплощен в романе М. Шелли "Франкенштейн, или Современный Прометей". Герой романа - молодой талантливый ученый, увлеченный проблемой оживления материи. Он создаетуродли вого гиганта, который ненавидит своего творца и мстит ему за свое одиночество.

Максимилиан Волошин писал о Новом времени, когда "наедине с природой" человек "как будто озверел  от любопытства". Влабораторияхлюди  пытались, по слову поэта, выведать сокровеннейшие тайны. А что же в  итоге? Природа, одурелая от пыток, как  сказано у Волошина, выдала кое  какие секреты. Но человек накладывал табу на все, что не было механизмом: на откровение, таинство, экстаз...

Философия Просвещения также создавала  образ человека с пскаженноимикрокосмичностью. В работе Генриха Гейне "Религия  и философия в Германии" рассказывается об изобретенной англичанином машине, которая в точности копировала человека. Эта машина приставала к своему хозяину  с просьбой: "Дай мне душу!" Но этого хозяин сделать не мог.

Человек сам взращивает в себе комплексы  технизированного индивида, отлученного  от органики. Немотивированная жестокость, безверие души, дистрофия интуиции и чувств - таковы приметы преобладания технической формы над природой. Технизированный мир, мертвящая  рутина бюрократии, деперсонифика ция - это черты данного отлучения  человека от природности.

Современная культура демонстрирует отчужденность  от природы. Даже там, где, казалось бы, должна раскрываться спонтанность индивида, его сокровенная своеобычность  в интимной жизни, господствует всеохватная  рецептурность. Объект страсти воспринимается как вещь, как машина для получения  удовольствия. Вообще изначальный смысл  этих слов перечеканен в социологическое  понятие. Человек машина - это метафора, некий образ. Отчужденный индивид, воплотивший в себе протуберанцы технической цивилизации, - вот что  такое человек машина.

Человек машина - это запоздалое дитя рассудочной  эпохи. Отпрыск абстрактной логики, презревшей полнокровие жизни.

Чадо  мертвящих цивилизационных структур. Плод технического сумасшествия. Человек  машина - следствие длительных культурных мутаций, явивших раковую опухоль, омертвение ее жизненных тканей. Он - неожиданный итог завершенности, открытости человека, одна из современных альтернатив  человеческой эволюции.

Многообразие  и естественность ритмов человек  машинахотел бы подменить искусственной  пульсацией, безжизненным шевелением, устремленным к окончательной остановке. Этот пункт назначения не имеет ничего общего с нирваной, где блаженство рождено воссоединением с духом. Здесь всевластие распада, самодержавие смерти... Бытие развертывает себя в  механических конвульсиях, предваряющих финальное распыление. Жизнь оказывается торжествующей травестией смерти.

Но где  в природе можно отыскать аналог этих автоматических ритмов? Понятное дело, в феномене техники. Но она  не упала с неба. Ей предшествовал  некий вывих сознания, которое  отвергло универсальность и полнозвучие  бытия. Человек, по слову поэта, разъял вселенную на вес и число. Освободил  заклепанных титанов. Вселенная  предстала перед ним как черный негатив. Прав Максимилиан Волошин, сказав, что точно так осознала бы мир сама себя познавшая машина.

"Не  будет преувеличением сказать, - отмечал Н .А. Бердяев,- что вопрос  о технике стал вопросом о  судьбе человека и судьбе культуры". Техника, по его словам, становится  последней любовью человека, и  он готов изменить свой образ  под влиянием предмета своей  любви. Но что такое техника  как феномен? Разгадыванию этой  тайны посвятила себя возникшая  в начале Х1Хв. философия техники.  Обычно ее рождение связывают  с появлением книги И.Бекмана  "Руководство по технологии, или  Познание ремесел, фабрик и  мануфактур" (1777). Однако значительно  чаще ее отсчет ведется от  труда немецкого левогегельянца  Эрнста Каппа (1808-1896) "Основные  черты философии техники" (1877), переизданного в ФРГ спустя  столетие. Этот факт как раз  и знаменует углубление интереса  к философским проблемам техники,  космыслению традиций и восстановлению  преемственности идей в этой  сфере исследований.

В развитии философии техники значительную роль сыграла русская религиозная  философия. "Технику можно понимать в более широком и в более  узком смысле, - писал Н.А. Бердяев,- Techne значит и индустрия, и искусство. ТесЬпахазначитфабри ковать, создавать  с искусством. Мы говорим не только о технике экономической, военной, технике, связанной с передвижением  и комфортом жизни, но и о технике  стихосложения, живописи, танца, права, даже о технике духовной жизни, мистического пути".

Скажем, йогу мы можем рассматривать как  своеобразную духовную технику. Однако для реализации йогической культуры не нужны никакие внешние приспособления. Здесь культура вырастает на органической основе и испытывает потребности  в артефактах. Следовательно, противопоставление природы и культуры в целом  носит условный характер.

Парадокс, сопряженный с техникой, можно  выразить примерно так: без техники  невозможна культура, ибо с ней  связано само возникновение культуры. С другой стороны, окончательная  победа техники в культуре, вступление в техническую эпоху влечет культуру к гибели. Именно поэтому жажда  возврата прошлого, тяга к восстановлению естественности так ощутимы в  философии культуры. Сначала человек  зависел от природы. Эта зависимость  была растительно животной. Затем  возникла новая зависимость человека от природы, только другого вида - машинной природы.

Однако  воздействие техники на культуру не исчерпывается только негативными  воздействиями на человека. Техника  имеет космогоническое значение, через нее создается новый  космос. Человеку удалось вызвать  к жизни, реализовать новую действительность. Это показатель безусловной мощи человека. Здесь можно догадываться о творческом и царственном призвании  человека. Но тут же и показатель его слабости, его склонности к  рабству.

Технизация  духа, технизация разума может обернуться гибелью духа и разума. Техника  отрывает человека от земли, она наносит  удар всякой мистике земли. Титанизм техники прямо противоположен всякому  пассивному, животно растительному  пребыванию в материнском лоне, в  лоне матери земли. Так завершаетс по сути делателлурический этап в истории  человечества. Новместе стем техника  даетчувствопланетарности земли, радикально иное чувство земли, чем то, какое  было свойственно человеку в прежние  эпохи.

Старые  культуры, подчеркивал Н.А. Бердяев  в цитированной работе, овладевали лишь небольшим пространством и  небольшими массами. Такова была наиболее совершенная культура прошлого: в  Италии в эпоху Возрождения, во Франции XVII в., в Германии начала XIX в. Это  была культура аристократического типа. Ноонабылабессильнапередогромнымимножествами. Это оказалось посильным технической  культуре. Она овладевает огромными  пространствами и огромными массами. Все делается мировым, все распространяется на всю человеческую массу в эпоху  господства техники. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Вражда  или гармония?

При определении  культуры нельзя исключить человека. Культуру, скажем, нельзя свести к преобразованной  людьми природе, ибо в такой трактовке  упускается из виду сам человек. Традиционная культурология постулировала, что  культура надстраивается над естественно  природным началом и в этом качестве противостоит ему. Отношения  между культурой и природой, стало  быть, выступают в основном как  враждебные, непримиримые, ибо культура сковывает природные потенции человека. Сбросить оковы культуры означает в  этой системе рассуждений вернуться  к "непреобразованной", "неокультуренной" природе.

Если  культура восходит к изначальному человеческому  влечению, устремлению, порыву, то надо выявитьданный импульс и соотнести  его с наличной культурой. Правильно  угаданный антропологический запрос может помочь сегодня в "исправлении" культуры, в устранении ее дефектов. Таким образом, антропологически ориентированные  философы рассматривают отношения  между природой и культурой в  существе своем как невраждебные, доступные гармонизации.

Однако  многие другие мыслители трактуют отношения  между природой и культурой в  духе все обостряющегося конфликта. Они полагают, что культура изначально враждебна человеку и природе. Философы, следовательно, должны не проглядеть трагические  последствия, которые вытекают из этого  антагонизма.

Пока  социальные связи между людьми были патриархальными, прозрачными, легко  контролируемыми, рознь между природой и культурой не выявлялась и не осознавалась. Однако постепенно по мере усложнения общественных отношений, усиления диктата культурных норм над индивидуальным поведением непримиримость между природой и культурой обнаруживается все  с большей наглядностью. Инстинктивная  сфера человека не выдерживает возрастающей нагрузки. Противостояние природы и  культуры и вызвало к жизни  те кошмары, о которых так обстоятельно пишут современные культурологи. Экологический кризис, ядерное безумие, параноидность человеческого поведения  они рассматривают как следствие  обостряющегося столкновения между  природой и культурой.

В связи  с этим в философии культуры обсуждается  вопрос о том, как случилось, что  в истории человечества наметился  поворот к отчуждению человека от природы. Некоторые исследователи  полагают, что источник наших экологических  проблем - иудейско христианская вера в человеческое призвание, направленное на господство над природой. Однако действительно ли данная концепция  правильно трактует библейскую веру в верховенство человека, или же, напротив, в действительности Ветхий и Новый Заветы выражают более  просвещенное и более благородное отношение к природе?