Проблемы массовой и элитарной культур в творчестве Х. Ортеги -и- Гассета

По X. Ортеге, обезличенная масса - скопище посредственностей, - вместо того, чтобы следовать рекомендациям естественного «элитарного» меньшинства, поднимается против него, вытесняет «элиту» из традиционных для нее областей - политики и культуры, что в конечном счете приводит ко всем общественным бедам нашего века. Сытая, безликая, агрессивная масса выступает разрушителем культуры. Происходит нарушение гармонии духовной и материальной сфер жизни. После чего, потеряв всякие ориентиры, масса низводит истинную возвышенную культуру, становящуюся чуждой, до её эрзаца и суррогата - «массовой культуры». А последняя реанимирует низшие аспекты сознания и инстинкты пройденных ступеней эволюции - животной и животно - человеческой.

Вопреки обычному мнению, X. Ортега дает иное определение человека элиты: он «проводит жизнь в служении. Жизнь не имеет для него интереса, если он не может посвятить ее чему-то высшему. Его служение - не внешнее принуждение, не гнет, а внутренняя потребность. Когда возможность служения исчезает, он ощущает беспокойство, ищет нового задания, более трудного, более сурового и ответственного. Это жизнь, подчиненная самодисциплине - достойная, благородная жизнь. Отличительная черта благородства - не права, не привилегии, а обязанности, требования к самому себе. Noblesse oblige. «Жить в свое удовольствие - удел плебея; благородный стремится к порядку и закону» (Гете)»[5]. Благородная жизнь для X. Ортеги означает жизнь напряженную, всегда готовую к новым, высшим достижениям. Он противопоставляет благородную жизнь обычной, косной жизни, которая «замыкается сама в себе, осужденная на perpetuum mobile - вечное движение на одном месте, - пока какая-нибудь внешняя сила не выведет ее из этого состояния»[6].

Для испанского философа человек «массы» - это не обездоленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а прежде всего средний индивид, «всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, «как и все», и не только не удручен, но и доволен собственной неотличимостью. Будучи неспособным к критическому мышлению, «массовый» человек бездумно усваивает «ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека». Такого типа существо в силу своей личной пассивности и самодовольства в условиях относительного благополучия может принадлежать к любому социальному слою от аристократа крови до простого рабочего и даже «люмпена», когда речь идет о «богатых» обществах. Вместо марксистского деления людей на «эксплуататоров» и «эксплуатируемых». X. Ортега, исходя из самой типологии человеческой личности, говорит о том, что «радикальнее» всего делить человечество на два класса: «на тех, кто строг и требователен к себе самому («подвижники»), берет на себя труд и долг, и тех, кто снисходителен к себе, доволен собой, кто живет без усилий, не стараясь себя исправить и улучшить, кто плывет по течению»[7], оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя.

4.                        Элитарная культура.

Элитарная культура формируется в рамках привилегированных в какой-либо сфере (в политике, коммерции, искусстве) слоев, общностей и включает, как и культура народная ценности, нормы, идеи, представления, знания, образ жизни и т. д. в знаково-символическом и материальном их выражении, а также способы практического их использования (см. Народная культура). Эта культура охватывает разные сферы социального пространства: политическую, экономическую, этико-правовую, художественно - эстетическую, религиозную и др. области общественной жизни. Ее можно рассматривать в разных масштабах.

В широком смысле элитарная культура может быть представлена достаточно обширной частью общенародной (общенациональной) культуры. В этом случае она имеет в ней глубинные корни, включая и народную культуру, в другом, узком смысле - заявляет о себе как о «суверенной», подчас противостоящей общенациональной культуре, в определенной мере изолированной от нее (пример: рыцарская культура, ее обычаи).

Элитарная культура запечатлела себя в разных сферах общественного бытия, особенно значителен ее след в области интеллектуальной и художественной. Например, эпоху итальянского Возрождения прославили не столько знатные правители (семейство Борджиа, Медичи), удачливые предприниматели, богатые купцы, но сравнительно узкая когорта гуманистов-мыслителей, художников, поэтов, бывших людьми разносторонне одаренными. Как то: Леонардо да Винчи, Петрарка, Рафаэль, Д.Бруно, Н.Кузанский, Т.Мор и др. То же можно сказать о Х1Х, «Золотом веке» развития русской культуры.

Увеличение числа различных художественных течений происходит на фоне усиливающегося кризиса, охватившего все сферы социального бытия, затронувшего культурное самоопределение человека. Особенно остро встали проблемы отчуждения человека от общества, от природы, от себе подобных, от труда и его результата, т. е. превращение их в самостоятельную силу, господствующую над человеком, враждебную ему, подчинение его технике. Человек почувствовал себя одиноким и потерянным в мире, перенасыщенном социальными и политическими и др. конфликтами. Возросло ощущение приближающейся катастрофы. Все это стало осознаваться как нарушение культурной целостности. Поиски выхода из кризисной ситуации породили разные философские концепции, отражающие разочарование в силе разума, ощущение бесчеловечности мира, тотальной изолированности человека от социума, обусловили поворот философии в сторону иррационализма, в т.ч. экзистенцианализма[8], иными словами, поворот к иррациональной реальности, внутреннему бытию человека, познаваемому только интуитивно. Происходит противопоставление человека миру. Идеи иррационализма (интуитивизма, экзистенциализма) стали опорой для многих элитарных «сверхноваторских» направлений в художественной культуре, которые получили название модернистких.

Модернизм (moderne-франц. новый) характеризуется ориентацией на создание абсолютно новых форм, демонстративным разрывом с национальными традициями, принимающим бунтарский, даже скандальный характер. Протест против всего «консервативного», обывательского, выливается в уход от реального мира с его предметностью, погружение в глубины подсознания, тайны духовности, создание странных, алогичных, иногда завораживающих культурных текстов (произведений) явилось реакцией на невиданный ранее глобальный культурно - цивилизационный перелом. Представим только некоторые из них.

При всем разнообразии и различии модернистских направлений сугубо элитарного характера они имеют нечто общее, что, например, попытался теоретически обосновать X. Ортега-и-Гассет. По его мнению, искусство должно отчуждать людей от реальной жизни и оно не будет общепонятным, общечеловеческим, но обращенным к элите «…Новое искусство разделяет публику на два класса - тех, кто понимает, и тех, кто не понимает, т. е. на художников и тех, кто художниками не являются»[9]. Это искусство привилегированных. Художник «ставит целью дерзко деформировать реальность, разбить ее, разбить ее человеческий аспект, дегуманизировать[10] ее»[11]. Художники делятся на тех, «кто изображает внешний мир и тех, кто, отталкиваясь от вещности, творит картины» как «…иррациональное смысловое целое, которому нет прямого соответствия в природе».

Новое искусство («модернизм») всегда комично по своему характеру. Не то, чтобы содержание произведения было комичным - это значило бы вновь вернуться к формам и категориям «человеческого стиля», дело в том, что независимо от содержания само искусство становится игрой. Стремление же к функции как таковой возможно только в веселом расположении духа. X. Ортега выделяет основные тенденции нового стиля:

1) тенденцию к дегуманизации,

2) тенденцию избегать живых форм,

3) стремление к тому, чтобы произведение искусства было лишь произведением искусства,

4) стремление понимать искусство как игру и только,

5) тяготение к глубокой иронии,

6) тенденцию избегать всякой фальши и, в этой связи, тщательное исполнительское мастерство,

7) искусство, чуждое какой - либо трансценденции.

X. Ортега убеждает, что толпа верит в то, что оторваться от реальности для художника легкое дело. Тогда как на самом деле это самая трудная вещь на свете. Создать нечто, что не копировало бы «натуры» и, однако, обладало бы определенным содержанием, - это предполагает высокий дар. Новое искусство элитарно. Оно доступно только одаренному меньшинству, аристократам духа. Человеческие переживания, воспроизводимые искусством, рассматриваются как бездумно-механические, не имеющие ничего общего с художественностью.

Элитарная культура - это культура профессиональная, специализированная, требующая специального усвоения норм, ценностей, правил, навыков, технологий, т.е. специального обучения. Здесь накопленный опыт (знания, навыки и приемы деятельности, смысли, образы и пр.) фиксируются в текстах, воплощаемых в знаковых системах (языках, естественных и искусственных), передается преимущественно опосредованно посредством целенаправленного обучения на базе специализированных институтов (учебных заведений, студий и др.). Оно основывается на специально разработанных, рационализированных методах, технологиях, как бы отчужденных от непосредственного "делания". В этом случае непосредственный контакт с учителем как носителем - транслятором тех или иных технологий, знаний, навыков также осуществляется в рамках этих институтов.

С распространением элитарных теорий появился культ красоты, не связанный с моралью, этикой, эстетикой и традицией, и «искусство для искусства», уход в царство самодовлеющих эстетических ценностей. Человек ощутил огромную ценность личности, себя как тайну и загадку, как источник непознанных и опасных сил и как источник святости, что порождало крайний субъективизм, признание внутреннего мира творца основой любого творчества.

5.                        Основные черты массового человека.

Изучая психическую структуру нового «человека массы» с точки зрения социологии, X. Ортега находит в нем следующие основные черты: врожденную, глубокую уверенность в том, что жизнь легка, изобильна, в ней нет трагических ограничений; вследствие чего заурядный человек проникнут ощущением победы и власти; ощущения эти побуждают его к самоутверждению, к полной удовлетворенности своим моральным и интеллектуальным багажом.

«Человек массы» самодоволен, он не признает никакого внешнего авторитета, никого не слушается, не допускает критики своих мнений и ни с кем не считается. Внутреннее ощущение своей силы побуждает его всегда выказывать свое превосходство; он ведет себя так, словно он и ему подобные - одни на свете, а поэтому он лезет во все, навязывая свое пошлое мнение, не считаясь ни с кем и ни с чем, то есть - следуя принципу «прямого действия».

В основе восстания масс, подчеркивает X. Ортега, лежит замкнутость души массового человека. Дело в том, что человек массы считает себя совершенным, он никогда не сомневается в своем совершенстве, его вера в себя поистине подобна райской вере. Замкнутость души лишает его возможности познать свое несовершенство, так как единственный путь к этому познанию - сравнение себя с другими; но тогда он должен хоть на миг выйти за свои пределы, переселиться в своего ближнего. Душа заурядного человека неспособна к таким упражнениям. «Мы стоим здесь перед тем самым различием, которое испокон веков отделяет глупцов от мудрецов. Умный знает, как легко сделать глупость, он всегда настороже, и в этом его ум. Глупый не сомневается в себе; он считает себя хитрейшим из людей, отсюда завидное спокойствие, с каким он пребывает в глупости. Подобно насекомым, которых никак не выкурить из щелей, глупца нельзя освободить от глупости, вывести хоть на минуту из ослепления, сделать так, чтобы он сравнил свои убогие шаблоны со взглядами других людей. Глупость пожизненна и неизлечима. Вот почему Анатоль Франс сказал, что глупец гораздо хуже мерзавца. Мерзавец иногда отдыхает, глупец - никогда»[12].

Однако человек массы совсем неглуп. Наоборот, он действительно гораздо умнее, гораздо способнее, чем все его предки. Но эти способности ему не впрок: сознавая, что он обладает ими, он еще больше замкнулся в себе и не пользуется ими. Он раз и навсегда усвоил набор общих мест, предрассудков, обрывков мыслей и пустых слов, случайно нагроможденных в памяти, и с развязностью, которую можно оправдать только наивностью, пользуется ими всегда и везде. Это явление X. Ортега назвал в первой главе Восстания «знамением нашего времени: не в том беда, что заурядный человек считает себя незаурядным и даже выше других, а в том, что он провозглашает и утверждает право на заурядность и самое заурядность возводит в право»[13].

X. Ортега-и-Гассет и Ницше утверждают, что «массовый человек» был всегда, но в кризисный момент масса восстала и начала вести себя агрессивно. Для X. Ортеги-и-Гассета «толпа» - явление новое. «Люди, составляющие эти толпы, были и ранее, но не были толпой. Теперь они заняли места, отведенные для узкого круга лиц, для меньшинства»[14]. Для X. Ортеги-и-Гассета масса не является чисто социальной категорией и не определяется чисто количественными характеристиками. Он подчеркивает, что «масса» - это качественная характеристика человека нового типа. «По одному человеку можно понять, масса это или нет. Масса - это любой, кто не мерит себя особой мерой, ощущает себя, как все, и не удручен по этому поводу. Радикальнее всего делить человечество на два класса: тех, кто требует от себя большего и взваливает на себя сам тяготы и обязательства, и тех, кто не требует ничего и для кого жить - это плыть по течению, оставаясь самим собой и не пытаясь перерасти себя»[15].

Свои рассуждения о появлении «новой породы людей» - «массового» человека -испанский философ связывает прежде всего с европейской историей и подкрепляет весьма выразительной статистикой. «Славу и ответственность за выход широких масс на историческое поприще несет XIX век», - пишет он, ссылаясь на тот факт, что за все двенадцать веков своего существования - с VII по XIX столетие - население Европы ни разу не превышало 180 млн. человек, а за время с 1800 по 1914 год, за сотню лет с небольшим, достигло 460 млн. Столь головокружительный рост, по X. Ортеге, означал «все новые и новые толпы, которые с таким ускорением низвергаются на поверхность истории, что не успевают пропитаться традиционной культурой». «Особенность нашего времени в том, - пишет далее X. Ортега, - что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду». Именно отсутствие традиционной культуры в современном обществе приводит к его духовной деградации и падению нравственности.

6.                        Проблемы массовой и элитарной культур в творчестве X. Ортеги-и-Гассета.