Культура Англии в XVI В. - начале XVII в

     2. Оксфордский кружок  гуманистов

     культура  английский реформация шекспир

     В конце XV—первых десятилетиях XVI в. духовные искания английской интеллектуальной элиты определял Оксфорд с его многовековой традицией в области философии и права. После спада, последовавшего за разгромом обосновавшегося в его стенах «уиклифитства», университет ожил в 80—90-е годы XV в, благодаря новому поколению ученых и преподавателей, испытавших на себе сильное влияние итальянского гуманизма: Т. Линэкра и У. Гросина, прекрасных грецистов, учеников Полициано, и Джона Колета, поклонника неоплатонизма, друга Фичино и Пико делла Мирандолы. Их объединяло общее увлечение латинской и греческой филологией и литературой, а также осознание огромной важности классического наследия как в поисках теологический истины, так и в деле образования и воспитания.

     В оксфордском кружке доминировал Джон Колет (1466?—1519), оказавший огромное влияние на формирование мировоззрения Томаса Мора и Эразма Роттердамского и тем самым на характер так называемого христианского гуманизма. Он представляется крайне неоднозначной фигурой, сочетавшей христианский традиционализм, благочестие и набожность священника, с ростками новых идей, которые позднее позволят причислять его к основоположникам как английского гуманизма, так и Реформации. Колет встречался с Фичино во Флоренции, и именно он познакомил с идеями флорентийской Платоновской академии Эразма и Мора. С континентальным гуманизмом Колета роднила вера в высокую одаренность человека, его способность к совершенствованию и познанию истины, а также в свободу воли, которая должна вести его по пути морального совершенствования. Высшей же целью саморазвития человека Колет считал достижение нравственной чистоты и приобщение через нее к божественной истине.

     В 90-х годах он с огромным успехом  читал в Оксфорде курсы лекций, посвященных Новому Завету и посланиям апостола Павла. Изучение наследия Павла сделало его убежденным «евангелистом», полагавшим вслед за апостолом, что в исследовании Св. Писания ученому, как и христианину в повседневной жизни, важно уяснить не букву, а дух и общий смысл его. Пафос его лекций о Павле был направлен против софистов-теологов с их изощренным толкованием Библии.

     Он  неоднократно заявлял о необходимости  реформы церкви, но отнюдь не в радикальном  духе: в основе его критики духовенства  лежала традиционная средневековая  моральная проповедь искреннего благочестия, стремление улучшить нравы клира, не пересматривая ни церковной доктрины, ни организационного устройства церкви.

     Колет ратовал за научный подход к текстам  Св. Писания, которое считал единственным источником веры, за их критический исторический и лингвистический анализ, который в конечном счете позволил бы приблизиться к лучшему пониманию Библии, распространению «неискаженного Евангелия», и в этом его подцержали не только коллеги по университету — Линэкр и Гросин, но и известные теологи старшего поколения — Джон Фишер (по словам Мора, человек «исключительной просвещенности»), архиепископ Кентерберийский У. Уорэм, покровитель Эразма, «второй Колет» — декан солсберийский Джон Лонгленд и др. Все они считали, что в основе теологии должно лежать изучение Библии и отцов первоначального христианства, и не ценили авторитеты средневековой схоластики, полагая, что логические ухищрения их диалектики, силлогизмы, «комментирование комментариев» к Писанию вело к «неверным истинам».

     Эта авторитетная группа интеллектуалов, объединенных общими взглядами, восхитила  Эразма Роттердамского, который, попав  в Англию, встретил здесь наяву  прообраз своей «республики ученых». Он вошел в это сообщество, тесно  связав свою жизнь с Британией, и  сам сделался неотъемлемой частью ее культурной среды. Беседы с Колетом и многолетняя дружба с Томасом Мором способствовали становлению эразмовой этико-теологической системы — «философии Христа», которая окончательно сложилась именно здесь.

     Главным средством реформы общества оксфордские гуманисты считали просвещение и воспитание. В основе их педагогической системы лежало разностороннее светское образование с сильным морально-дидактическим акцентом, целью которого было приобщение к добродетели, воспитание сознательных граждан, добропорядочных членов общества и истинных христиан. В 1504 г. Колет покинул Оксфорд, чтобы на практике воплотить эти идеи; став настоятелем лондонского собора Св. Павла, он основал при нем светскую школу, содержавшуюся на деньги богатых лондонских купцов. Он привлек к формированию программы и составлению учебников своих друзей-гуманистов. Линэкр и Лили написали по его просьбе новые учебники латинской грамматики, которые редактировал Эразм. Колет создал учебник, рассчитанный на самых маленьких детей. Концепция образования, выработанная им совместно с Эразмом, предполагала дать ученикам как христианское, так и основательное классическое знание, они были обязаны изучать латинскую и греческую литературу, а преподаватель школы мыслился как разносторонний гуманист, знающий Аристотеля, Платона и неоплатоников, греческих и римских историков, а также обладающий прикладными знаниями в области земледелия, архитектуры, военного дела и географии.

     Пропаганда  классического образования, отсутствие муштры и телесных наказаний, подчеркнутая любовь к детям и понимание их психологии сделали школу Колета важным явлением в культурной жизни Англии. Из нее вышла замечательная плеяда писателей, историков, политиков и дипломатов, прославившихся во второй половине XVI в. А ее принципы обучения и программа получили большое распространение в светских городских и частных школах.

     К середине 10-х годов XVI в. признанным авторитетом среди английских гуманистов стал Томас Мор (1478—1535). Хотя он был профессиональным юристом, а не теологом, его лекции об Августине с интересом посещали доктора теологии. В эти годы яснее выявилось то, что роднило его с «христианским гуманизмом» Колета и Эразма и что отличало от них, составляя существо его собственной этической доктрины. В основе ее лежало понятие христианской любви и добродетели, благодаря которым можно достичь единства человеческого общества и справедливого его устройства, но это понятие получило у него новое гуманистическое наполнение: Мор полагал, что подлинная христианская добродетель требует от человека деятельного служения обществу, активной гражданской позиции и не допускает ухода от мира во имя индивидуального спасения или созерцательных досугов. Мотив гражданственности звучал у него гораздо сильнее, чем у Эразма. Собственная жизнь и политическая карьера Мора были прекрасным воплощением этого этического идеала: он был честным юристом, стремившимся облегчить участь слабых; избранный в парламент, Мор выступил с бесстрашной критикой правительства. Благо сограждан было главной его целью и на посту канцлера, который ему пожаловал Генрих VIII. В то же время мировоззрение Мора было более светским, чем у его старших друзей, и не чуждым эпикурейскому прославлению земных радостей.

     Вся система его философских, этических  и политических представлений нашла выражение в оригинальном труде, законченном Мором в 1516 г. и опубликованном в Лувене, который снискал ему общеевропейскую славу. Автор назвал его «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». Она положила начало целому направлению в ренессансной общественной мысли и литературе, получившему наименование «утопии», а вместе с ним и многолетней полемике ученых о значении утопических проектов XVI—XVII вв. в истории общественной мысли.

     Современники  сравнивали Мора с Платоном, так  как в своей «Золотой книжечке»  он намеревался проанализировать состояние  современных ему государств и, отталкиваясь от этого, нарисовать картину идеального общественного устройства. Широта социологических взглядов Мора, его способность охватить основные общественные институты и механизмы, которые приводят в действие государство, отражала высокий уровень европейской ренессансной мысли, которая в это время ставит перед собой задачу обоснования принципов рационального и справедливо устроенного общества, основываясь при этом на синтезе античных, раннехристианских теорий и достижений современного гражданского гуманизма.

     Опираясь  на собственную практику юриста и  парламентария, знание социальных бедствий страны, Мор пришел к выводу, что современное государство не выполняет функции хранителя общественного блага. Оно есть «заговор богатых», эгоистически преследующих лишь собственные интересы и заставляющих страдать огромную массу тех, кто трудится. Причину этого эгоизма он видел в частной собственности, которая отвращает людей от христианской любви и милосердия, порождая неравенство, паразитизм одних на труде других.

     Поэтому совершенное общество его Утопии базируется на справедливости, принципе «общего владения всеми вещами» и всеобщности труда, что обеспечивает достаток, гармонию и счастье для всех. При этом труд — «телесное рабство» — в Утопии не обременителен, остальное же время отдано духовной жизни — занятиям наукой, искусством, развлечениям. Концепция счастья у Мора отрицает аскетизм и не ограничивается эразмианским признанием одних только духовных наслаждений, она ближе к эпикурейскому идеалу в интерпретации Баллы. Жизненной целью утопийцев неоднократно называется наслаждение, «в котором заключено все счастье или его важнейшая часть», причем подразумеваются и интеллектуальные, и чувственные удовольствия, предписанные человеку природой и уже в силу этого не вступающие в конфликт с добродетелью. При этом, разумеется, духовные удовольствия ставятся Мором выше чувственных, которые следует умерять разумом, но не отвергать.

     Разумный  гуманистический индивидуализм — один из основных этических принципов утопийского общества: никто здесь не пренебрегает собственными выгодами, но стремление к ним не перерастает при этом в безудержный эгоизм, так как пренебрежение благом ближнего не приносит выгод и может обернуться собственными неудобствами. Воспитать такое отношение к окружающим помогают традиции больших патриархальных семей, которыми живут утопийцы.

     Разум делает их умеренными в потреблении, однако равенство у утопийцев не является примитивным уравнительством. Их материальные богатства хранятся на общих складах, а трапезы проходят в общественных столовых, но даже в таком виде наделение самыми простыми материальными благами осуществляется по потребностям. Во всем остальном — в распределении должностей, почестей и особых привилегий — соблюдается принцип справедливости и пропорциональности заслугам перед обществом. Так, самые способные к наукам освобождаются от обязательного физического труда. Таким образом, утопийское общество не стремится к унификации всего и вся и поощряет индивидуальность.

     То, как Мор решает конфессиональный вопрос в своем идеальном государстве, ставит его в ряд самых выдающихся и свободных от догматизма мыслителей его эпохи, раздираемой жестокими религиозными столкновениями. Он проповедует веротерпимость: на острове Утопия — множество религий, но они мирно уживаются и никто не стремится к насильственному утверждению своей веры. Большинство утопийцев верят в той или иной форме в непостижимое и необъятное Единое, творческое начало, которое разлито повсюду и сливается с природой. Вера в него основывается на постижении разумом; рационализм и вера не противопоставляются друг другу, превращая таким образом убеждения утопийцев в религию разума или философскую веру. Толерантность утопийцев исключает религиозное лицемерие или необходимость скрывать свои убеждения, не поощряется только абсолютное неверие, которое запрещено публично проповедовать, но и оно может быть предметом научных диспутов.

     Система политического управления в утопийских городах-государствах базировалась на всеобщих выборах, но избираться на управляющие  должности должны были лишь ученые-интеллектуалы, люди безупречных моральных качеств, готовые всецело посвятить себя заботе об общественном интересе. По мнению Мора, ученые-философы, «аристократы духа» имели больше прав руководить обществом, чем «аристократы крови» в современном ему мире.

     «Утопия»  вместила в себя широкий спектр философских  исканий европейских гуманистов и отразила стремление этой интеллектуальной и социальной силы занять в обществе новое место и переустроить его на тех этических принципах, которые она исповедовала.

     Специфика английского гуманизма конца XV—первой половины XVI в. состояла в том, что на данном этапе он распространялся в довольно узкой среде ученых и придворных интеллектуалов. Его философской основой был неоплатонизм, а основным мотивом — гражданственность (утратившая уже былую актуальность у итальянских неоплатоников, под воздействием которых формировался оксфордский кружок). При несомненном антропоцентризме английский гуманизм отличали большее внимание к теологическим проблемам, чем на юге Европы, и сильный привкус традиционной христианской этики, роднивший его с эразмианским «христианским гуманизмом». Однако уже у Томаса Мора взгляды заметно секуляризируются, а объектом его главною интереса наряду с этикой делается социально-политическая проблематика, ставшая доминирующей в английской политической мысли в период Реформации.