Иноязычные заимствования в разговорной речи

Субстандарт «охотнее» принимает наречия. Некоторые наречия оформляются в жаргоне «в подражание» русским наречиям на -о (файно < fine ‘хорошо, прекрасно’) или -ом (ездить хичом ‘автостопом’ < hitchhike ‘поездка автостопом на попутной машине’ ; нон-стопом).

Следует особо  отметить, что в субстандарте гораздо шире, чем в литературном языке, представлен частеречный состав иноязычной лексики. Активно используются этикетные формулы (приветствия, прощания и т.п.):хай, хэлоу; чао, бай, икскьюз ‘извините’,сэнькс ‘спасибо’, ставшие уже интернациональными в молодёжных субкультурах.

Яркая черта  заимствования в жаргоне –  «переход» из чужого языка междометий. В конце 90-х гг. ХХ в. в молодёжной среде закрепились за относительно короткий срок (приблизительно пять лет) междометия вау!/уау! < wow (выражение восхищения, удивления, восторга и т.п.) и ес!/йес! < yes (возглас одобрения, выражение чувства удовлетворения; произносится с характерной англоязычной интонацией). В XXI в. оба междометия, особенно вау, используются не только носителями жаргона – их можно услышать в ситуации непринуждённого общения в речи людей молодого возраста, в том числе детей; их можно услышать и в речи теле- и радиоведущих. В той же среде популярны также междометия супер «возглас, выражающий высшую оценку» и окей.

Словообразовательная  адаптация иноязычных слов

Деривативная  активность нового иноязычного слова  является важным показателем его  освоения в языке-реципиенте. Безусловно, такую активность неологизм проявляет  только в том случае, если он успешно  осваивается с точки зрения содержания; иными словами, если его лексическое  значение усвоено говорящими. Включение нового иноязычия в процессы деривации и гнездования заслуживает особого рассмотрения, поскольку укоренение иноязычного слова в принимающем языке происходит на основе его взаимодействия с единицами не только лексического, но и словообразовательного уровня (иноязычное слово, выступая в качестве производящего, включается в определённую словообразовательную парадигму, словообразовательную модель; соотносится с определёнными средствами, способами словопроизводства).

Словообразовательная  адаптация заимствуемых слов на современном  этапе отмечена двумя яркими особенностями. Во-первых, она имеет ускоренный характер; об этом свидетельствует  интенсивное формирование на базе многих иноязычных неологизмов (рейтинг, пиар, компьютер, менеджмент, спонсор и др.) словообразовательных гнёзд. Во-вторых, в зависимости от того, какое место занимает иноязычное слово в словообразовательной системе принимающего языка, его адаптация на этом языковом уровне проявляется в двух формах – активной и пассивной.

Об активной словообразовательной адаптации можно говорить в том случае, когда иноязычный неологизм становится производящим словом для новых лексических единиц, вершиной, или центром, нового словообразовательного гнезда, т.е. участвует в деривации (бренд > брендовый; имидж > имиджевый; роуминг > роуминговый и т.п.). Пассивная словообразовательная адаптация протекает иначе: иноязычный неологизм уже в момент заимствования представляет собой в словообразовательной системе языка-реципиента производное слово, т.е. входит в отношения производности с однокоренным словом, заимствованным ранее. Такой форме адаптации подвергаются иноязычные слова, которые мы отнесли к группе мотивированных заимствований. См., например, англицизмы банкинг (ср. банк); брендинг (ср. бренд); имиджмейкер (ср. имидж); роумер (ср. роуминг) и др. В системе принимающего языка они не являются «продуктом» деривационного процесса (в деривации участвовал их этимон в языке-источнике). Их адаптация заключается в том, что, оказываясь с синхронической точки зрения производными словами, они занимают определённое место в словообразовательной системе языка-реципиента (в качестве члена словообразовательной пары, ряда или гнезда).

Мы показали, что за счёт заимствования слов чужого языка, связанных между собой  отношениями производности, русский  язык получает готовые словообразовательные микропарадигмы. Наиболее частотные из них – пары имён существительных, связанных отношением ‘действие/деятельность – деятель’ (менеджмент – менеджер, имиджмейкинг – имиджмейкер, промоушен – промоутер и др.).

В подавляющем  большинстве случаев заимствованные микропарадигмы состоят из имён существительных, т.к. слова именно этой части речи чаще всего переходят из чужого языка. Однако в процессе дальнейшего формирования словообразовательного гнезда новые звенья могут представлять собой слова других частей речи. Наиболее частотным «отыноязычным» дериватом, с точки зрения частеречной принадлежности, является имя прилагательное (рейтинговый); в настоящее время активно образуются и глаголы (рейтинговать); чуть реже – наречия (рейтингово).

Общая категориальная картина новых номинаций, пополняющих  лексику языка путём заимствования  и деривации, выравнивается. Два  этих процесса – заимствование и  словообразование – выполняют по отношению друг к другу компенсаторную функцию. Так, например, словообразование значительно уступает лексическому заимствованию в «поставке» языку новых номинаций предметов: основным источником таких номинаций является именно заимствование (см. компьютер, принтер, инсталляция, джип и т.д.). В то же время словообразование активно порождает вторичные номинации тех же предметов в некодифицированной речи (ср. комп/компик, принтак,инсталяшка, джипяра). Среди новых номинаций признаков, представленных прилагательными, число заимствований незначительно. Однако словообразование компенсирует это активным производством имён прилагательных от основ заимствованных субстантивов (бутиковый, интернетовский, модемный, оффшорный и др.). Редко заимствуются номинации действий, выраженных глаголами. Количество же новых глагольных лексем, создаваемых уже на русской почве на базе иноязычных неологизмов, постоянно растёт (см. спонсировать, ксерить, пиарить, спамить, факсовать, рейтинговать, переформатировать, перепрограммировать и др.).

Заимствование слов часто представляется избыточным и даже неоправданным явлением. Прежде всего такое представление формируют  иноязычные слова, имеющие на русской  почве эквиваленты (тинейджер, мейкап,суицид, электорат ‘избиратели’ и т.п.), т.е. слова, поступающие в язык в качестве вторичных номинаций существующих реалий и понятий. Однако, как показывает анализ производных слов, словообразование так же, как и заимствование, поставляет на некоторые участки системы номинации, не являющиеся единственными обозначениями предметов. Это могут быть синонимичные наименования одного и того же лица (рекламист – рекламщик, вирмейкер – вирусописатель), признака (факсный – факсовый, харизматический – харизматичный), предмета (авизо – авизовка), действия (диджействовать – диджеить; лоббизм – лоббирование), понятия (чатикет – нетикет). Складывается впечатление, что язык не боится избыточности – напротив, стремится к ней, создавая большой запас разнообразных средств выражения.

Таким образом, заимствование и словообразование как два основных источника пополнения и обновления лексического состава  языка имеют много общего по своим  функциям. В литературном языке их функция прежде всего номинативная: в результате этих процессов язык пополняется новыми номинативными единицами, обозначениями новых реалий и т.п. Кроме того, и заимствование, и словообразование выполняют такжекомпрессивную функцию: в некоторых случаях заимствуемые единицы или новые производные слова оказываются компактными наименованиями предметов или понятий, не имеющих в языке однословных обозначений (ср. вип < VIP ‘особо важная персона’; КПК ‘карманный персональный компьютер’). В некодифицированных сферах языка  доминирующей функцией сопоставляемых процессов является экспрессивная (см.: супер!; вау!; сервак ‘сервер’, клипец ‘клип’ и т.п.).

Важной функцией и словообразования, и заимствования  является стилистическая: создавая вторичные номинации объектов и понятий или заимствуя их, говорящие получают возможность использовать ту или иную номинацию (из ряда параллельных) в соответствии с потребностями речевой ситуации, в определённых речевых условиях, в тексте определённого стиля, жанра и т.п. Множественность обозначений одного и того же денотата в условиях стремительно усложняющейся действительности расширяет стилистические возможности языковой системы, даёт возможность выбора языкового средства выражения в тех случаях, когда носитель языка выступает коммуникантом в самых разных сферах общения.

Заключение

Усилившееся на рубеже XX-XXI вв. лексическое заимствование  приводит к тому, что адаптационный  механизм русского языка становится более налаженным, бесперебойным. Об этом прежде всего свидетельствуют два факта:

– ускоренный переход иноязычного  неологизма на кириллицу или его  одновременное функционирование в  двух графических вариантах (часто  в пределах одного текста);

– активное участие нового слова  в деривационных процессах, в  особенности в словопроизводстве.

Однако ускоренная адаптация иноязычной лексики не является основанием для прогнозирования  результатов заимствования. Множество  слов прошли фонетическую адаптацию, пишутся  кириллицей, имеют своё строго индивидуальное значение, имеют производные, но при  этом остаются на периферии языка  в пределах какой-либо языковой микросистемы (обычно обслуживающей ту или иную профессиональную сферу). Внутри этой микросистемы слово осваивается  быстро, однако большинство носителей  языка могут не знать о существовании  и функционировании этого слова  или относить его к редким словам.

Иными словами, стремительная русификация слова (включение в систему русского языка, обработка на всех языковых уровнях) ещё не делает его полноценной  единицей языка – в том смысле, который вкладывался в это  понятие традиционной теорией заимствования, т.е. общеупотребительным, стилистически  нейтральным словом.

Для закрепления  слова в ядерной части лексики  значимыми являются следующие факторы:

– актуальность реалии, обозначаемой словом; её высокая распространённость;

– вхождение слова в состав интернациональной  лексики (ранее последний фактор не был таким важным – и потому не назывался – в силу экстралингвистических  условий: заимствование проходило  в «закрытой» стране, в отсутствие контактов с другими народами, странами, культурами и т.п.).

На характер адаптации заимствуемых слов оказывает  сильнейшее влияние окончательная  смена к концу ХХ в. доминирующего языка-источника (в подавляющем большинстве случаев, как и во многих других языках-реципиентах, это американский вариант английского языка). В результате среди поступающих в русский язык новых иноязычных слов формируются группы идентичных по структуре лексем, освоение которых проходит в общем русле, по одинаковым или похожим схемам.

Аналогия  заимствуемого слова с русским  словом (исконным или заимствованным ранее, «обрусевшим») является ведущим  фактором, определяющим особенности  освоения слова и на других участках языка. Слово языка-реципиента, с  которым соотносится (по смыслу или/и  по структуре) новое иноязычное слово, выступает по отношению к последнему как грамматический образец. Связи иноязычного слова с уже существующими в русском языке словами оказываются решающими и в процессе его семантического освоения. 

Одна из наметившихся тенденций рубежа XX-XXI веков –  стремление говорящих к множественности  наименований. В период интенсивности  многих языковых процессов, в период языковой нестабильности происходит активное накопление обозначений одного и  того же денотата, фрагмента действительности, в результате чего современный человек  получает огромный запас как однословных, так и составных номинаций, необходимых  ему в постоянно усложняющейся  жизни, связанной с дальнейшей дифференциацией  сфер человеческой деятельности.

Список  использованной литературы

1. Иноязычное слово как компонент новых фразеологических единиц // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И.Лобачевского. Вып. 4. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2008.
2. Латиница в русском письме: проблема графического заимствования // Жизнь языка: Памяти М.В. Панова / Отв. ред. Е.А.Земская, М.Л.Каленчук. – М., 2007.
3. Лексическое заимствование на рубеже XX-XXI вв. (общая характеристика и сопутствующие процессы) // Проблемы языковой картины мира на современном этапе: Сб. статей по материалам всеросс. научн. конф. молодых учёных 16-17 марта 2004. – Н.Новгород, 2004.
4. Особенности формальной адаптации иноязычной лексики в современном русском языке // Res philologica: Учёные записки Северодвинского филиала Поморского гос. ун-та. Вып. 5. – Архангельск: изд-во Поморского ун-та, 2007.
5. Особенности формирования новых словообразовательных гнёзд в современном русском языке (нормативный аспект) // Русский язык сегодня. Вып. 4. Проблемы языковой нормы. Сб. статей / Инс-т рус. яз. им. В.В.Виноградова РАН – М., 2006.
6. Проблема этимологической интерпретации слов-гибридов (на материале современного русского языка) // Лингвистика. – М.: Изд-во РУДН, 2008.
7. Скрытое заимствование в современном русском языке: проблема описания // Русистика. – К.: изд-во ВПЦ «Киевский ун-т», 2007.
8. Сокращённые существительные в современной русской речи: заимствование усечений или усечение заимствований. // Филологические исследования. Сб. научн. трудов, посв. М.А.Михайлову. – Н. Новгород: изд-во ННГУ, 2005.
9. Усечённые субстантивы в современной русской речи: «своё» и «чужое» // Язык в движении: К 70-летию Л.П.Крысина. – М., 2007.