Биография и особенности ораторского стиля Анатолия Федоровича Кони

     Уже в советский период А.Ф. Кони переиздает ряд мемуаров, объединенных в сборнике "На жизненном пути". Эти воспоминания бесспорно признаны лучшими образцами  мемуаристки, они написаны чистым, правильным и живым русским языком, а биографии его героев - реальных людей как нельзя более точно отражают действительные перипетии их жизни. Точность, краткость и емкость описания поистине достойна Достоевского. Читатель его мемуаров, да и всех иных книг получает не только информацию об исторических или юридических событиях, но и интеллектуальное удовольствие от приобщения к живому источнику слова. Творчество Кони подтверждает слова Ф. Ницше о том, что "хороший писатель может не быть хорошим оратором, но хороший оратор всегда - хороший писатель". Кстати, многие произведения уже упоминавшийся классиков русской литературы были написаны именно по материалам дел, в которых участвовал Анатолий Федорович. Достаточно вспомнить роман гр. Л. Н. Толстого "Воскресение", сюжет которого был взят из реального прецедента, причем гр. Толстой в своей переписке с Кони неоднократно обсуждал эту тему, спрашивая совета у него относительно содержания книги.

     Жизнь Анатолия Федоровича Кони многогранна  и каждый раз, описывая ее, можно  открывать все новые и новые  стороны его светлого образа. Основная часть его рукописного наследия хранится в Институте русского языка  и литературы (Санкт-Петербург), его  книги переизданы в России и за рубежом, его речи цитируются как  образцы судебных речей, его мемуары  используются для объективного написания  биографий многих известных личностей. Изучение его творчества продолжается. Особенно актуальным становится оно  сейчас, когда наш суд приобретает  многие черты судебной системы, созданной  в 1864-66 годах. И здесь незаменимыми пособиями будут книги Кони "Судебная реформа и суд присяжных", "О  суде присяжных и о суде с сословными представителями", "Заключительные прения сторон в уголовном процессе".

     "У  нас нет вчерашнего дня. Оттого-то  и наш завтрашний день всегда  так туманен и тускл", - писал  великий юрист в конце прошлого  века. Что сказал бы Кони, взглянув  на тот день, который был для  него завтрашним, а для нас  - сегодняшний...

2. Особенность ораторского стиля А.Ф. Кони

1. Характерные особенности эпохи  А.Ф. Кони

   «В  каждую эпоху, в каждом социальном кругу... в котором вырастает и живет человек, всегда есть авторитетные, задающие тон высказывания, художественные, научные, публицистические произведения, на которые опираются и ссылаются, которые цитируются, которым подражают, за которыми следуют. В каждую эпоху во всех областях жизни и деятельности есть определенные традиции, выраженные и сохраняющиеся в словесном облачении: в произведениях, в высказываниях, в изречениях и т. п.». Поэтому «индивидуальный речевой опыт всякого человека формируется и развивается в непрерывном и постоянном взаимодействии с чужими индивидуальными высказываниями». Речь человека «полна чужих слов, разной степени чужести или разной степени освоенности, разной степени осознанности и выделенности» [1].

   Для эпохи А.Ф. Кони характерны высокий  авторитет церкви, религиозность  общества, проповедь как очень  распространенный тогда жанр публичной  речи. Поэтому можно смело утверждать, что ораторский стиль А.Ф. Кони вырабатывался  под сильным влиянием духовного красноречия.

   Несомненно, выпускник Петербургской гимназии, где обязательной дисциплиной среди  прочих был Закон Божий, А.Ф. Кони, как всякий его современник, имел соответствующее религиозное образование, знал евангельские тексты. К нему в полной мере могут быть отнесены слова С.Н. Булгакова о русской интеллигенции второй половины XIX - начала XX в.: «Христианские черты, воспринятые иногда помимо ведома и желания через посредство окружающей среды, из семьи, от няни, из духовной атмосферы, пропитанной церковностью, просвечивают в духовном облике.» этих людей [2].

   С другой стороны, влияние духовного  красноречия было опосредовано русской светской риторикой, так как принципы христианского красноречия вообще характерны для русской риторики. Как известно, первые русские риторики, начиная с «Риторики», написанной в 1617-1619 гг. митрополитом Макарием, до «Риторики» М.В. Ломоносова 1733-1734 гг., создавались в монастырях - центрах древнерусской книжности, авторами этих риторик были, как правило, священнослужители - люди, «которые подлинно и достохвально извычны книжному учению и грамматику и риторику умеют» [3], поэтому влияние стиля проповеднической прозы на эти риторики, а значит, и на всю русскую риторику, очевидно.

   Также следует иметь в виду, что русское  красноречие испытало на себе мощное воздействие византийской и южнославянской риторик, предоставивших ей «стройную и развитую систему ораторских жанров, высокие образцы владения словом - тексты Иоанна Златоуста, Василия Великого, Ефрема Сирина, Константина Философа, Климента Охридского, Иоанна экзарха Болгарского» [4] .

   В работах А.Ф. Кони (в статьях и  судебных речах) рассыпано множество свидетельств хорошего знания им текстов проповедей. Например, такие свидетельства мы находим в его статье «Приемы и задачи прокуратуры» [5], содержащей рекомендации знаменитого юриста начинающим судебным ораторам по технике речи. 

2. А.Ф. Кони о риторике отечественной, западной и древней.

   А.Ф. Кони дает краткий анализ отечественных работ XVIII-XIX вв. по риторике и по судебному красноречию, упоминает античных риторов (Квинтилиана, Цицерона), называет речи западных судебных ораторов и делает вывод: «Из всех этих сочинений ничего или во всяком случае очень мало может извлечь судебный оратор» [6]. Положительную оценку А.Ф. Кони получает лишь «замечательный для своего времени труд Ломоносова «Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия. - 1744 и 1748 гг.» и «прекрасное систематическое по судебному красноречию сочинение П.С. По- роховщикова (Сергеича) «Искусство речи на суде» 1910 г.»[7]. 

3. Русское духовное красноречие

   Зато  А.Ф. Кони настоятельно рекомендует  начинающим судебным ораторам изучать  русское духовное красноречие, в котором он сам «нашел блестящие примеры богатства языка и глубины мысли», «образцы истинного красноречия».

   На  первое место в этом отношении  он ставит митрополита московского  Филарета: «У Филарета поражает чистота и строгость языка, отсутствие причастий и деепричастий и частого употребления слова «который», причем у него в высшей степени проявляется то, что французы называют «la sobriete de la parole» ('умеренность в речи, скупость на слова'), и доведено до виртуозности устранение всего излишнего. Он сам определяет значение живого слова, говоря, что оно может быть изострено как меч - и тогда оно будет ранить и убивать - и может быть измягчено как елей - и тогда оно будет врачевать. Его проповеди исполнены красивых и сжатых образов и богаты афоризмами. Читая Филарета, нельзя не удивляться искусству, с которым он в сильной и вместе сжатой форме умеет употребить приемы уподобления, повторения и сравнения, как, например, в следующем начале Слова на Рождество: «Слава Христу, явившемуся в смирении естества нашего, да явит нам образы смирения. Он явился в вертепе, чтобы мы довольны были кельей, в яслях, чтобы мы не требовали мягкого ложа, в пеленах, чтобы мы любили простую одежду, в не словесии младенческом, да будем яко дети простотою и незлобием и да не разрешаем языка нашего на празднословие» [8].

   Образцы истинного красноречия находит  А.Ф. Кони в Четьях минеях митрополита  Макария: «Мученики говорят в  них Диоклетиану, игемонам и префектам  целые речи, дышащие вдохновением и исполненные красоты сильного и содержательного слова, чему, конечно, способствует и церковно-славянский язык. Сжатость языка, скупость слов и рядом с этим богатство содержания, в них влагаемого, достойны внимательного изучения в Четьях минеях. Как много говорят, например, такие выражения, как «тесное и прискорбное житие», «общий естества человеческого смертный долг», «положить человека в сердце своем», «воевать тайным коварством во образе правды» и т. д.» [9].

   А.Ф. Кони признается, что начал изучать  русское духовное красноречие спустя много лет после оставления прокурорской деятельности. Однако ораторские приемы Филарета и Мака- рия, о которых говорит А.Ф. Кони как о достойных внимательного изучения начинающими судебными ораторами, характерны и для его обвинительных речей.

   Показательно  и то, что конкретный совет по технике речи начинающим судебным ораторам: «Речь обвинителя должна быть сжата и направлена на то, чтобы приковывать внимание слушателей, но не утомлять их», - он сопровождает словами митрополита Филарета: «Замечание митрополита Филарета о том, что «народ наш не настроен к напряженному и продолжительному вниманию, и краткое, близкое к разумению и сердцу, слово он берет и, не роняя, уносит», вполне справедливо» [10]. 

   Иногда  он прямо соотносит требования к  судебной речи с требованиями, предъявляемыми к речи проповедника. Так, по поводу использования жестов судебным оратором он пишет: «Не думаю, чтобы резкие жесты и модуляции голоса были по душе русским присяжным заседателям, которые, по моим наблюдениям, ценят спокойствие и простоту в «повадке» обвинителя. Обвинителю, как и проповеднику, не следует забывать великого Петра, в его Духовном регламенте: «Не надобно шататься вельми, будто веслом гребет; не надобно руками сплескивать, в боки упираться, смеяться, да ненадобно и рыдать: вся бо сия лишняя, и неблагообразна суть, и слушателей возмущает» [11]. 

4. Сильное влияние «Священного  Писания» на развитие риторики

   Во  многих работах А.Ф. Кони проявляется  его знание текста Нагорной проповеди, содержащей основные морально-этические нормы христианства.

   Статья  А.Ф. Кони «Нравственные начала в  уголовном процессе» [12] является фактически наложением христианских заповедей на основные принципы судебной этики.

   Христианская  нравственность предписывает личности путь нравственного совершенствования, бесконечный по своей природе. Христианские нравственные принципы указываются в Нагорной проповеди в абсолютном измерении, представляют собой скорее вектор движения личности, чем реально достижимую цель. Однако личность должна стремиться к нравственному идеалу, так как это путь совершенствования человеческих отношений, а значит и морального совершенствования общества.

   А.Ф. Кони также видит своей целью  воспитание общества путем его морального совершенствования и реализует эту цель во всех своих обвинительных речах. Однако если для текстов проповедей характерна явно выраженная назидательность тона, то судебный оратор А.Ф. Кони не позволяет себе нравоучений и назидательного тона («не должно быть учительского тона, противного и ненужного взрослым, скучного - молодежи») [13], что обусловлено требованиями судебной этики: «Нравоучения, назидательный тон не согласуются ни с таким важным принципом уголовного процесса, как презумпция невиновности, ни с таким этическим, как беспристрастность» [14].

   Оратор  не упоминает имя Бога, не цитирует ни одну заповедь, однако христианские заповеди легко прочитываются в его речах на уровне подтекста. (Вслед за И.Р. Гальпериным мы понимаем «содержательно-подтекстовую информацию» как имплицитно выраженную информацию, то есть «сообщение, не лежащее на поверхности и поэтому не выраженное вер- бально». Подтекст сопутствует вербальному выражению и запланирован создателем текста.) [15]

   А.Ф. Кони широко использует ассоциативный подтекст, возникающий в силу свойственной человеку привычки «связывать изложенное вербально с накопленным личным или общественным опытом» [16]. Подтекст позволяет оратору выразить свое отношение к сообщаемому и оказать воспитательное воздействие на своего адресата.

   Так, в речи «По делу об убийстве Филиппа  Штрама» А.Ф. Кони дает характеристику потерпевшему. Личность убитого оказывается довольно неприглядной. Явно негативная характеристика убитого, конечно, ничего не дает для доказательства вины подсудимого, скорее, наоборот, вредит обвинению. Однако оратор не упускает возможности показать нравственный облик человека с воспитательной целью, напомнить своему религиозному адресату христианские заповеди: «Показания свидетелей характеризуют нам этого старика в истоптанных сапогах, не носящего белья, а вместо него какой- то шерстяной камзол, а поверх него старый истертый сюртук, в котором заключалось все его достояние: его деньги, чеки, билеты, векселя. Он скуп и жаден (Не сотвори себе кумира!). Проживая у Шрамов, ест и пьет, но ничем не помогает своим бедным родственникам, которые, в свою очередь, обходятся с ним не особенно уважительно, потому что он их стесняет (Возлюби ближнего своего, как самого себя! Во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними!). Спит он нередко на чердаке, и спит на голых досках. Человек этот, очевидно, всю свою жизнь положил на скопление небольшого капитала, все время проводит, орудуя им, отдавая деньги под проценты, и, храня документы постоянно при себе, оберегает их от чужого взора, озираясь по сторонам и боясь, как бы кто-нибудь не заметил, что у него есть деньги (Не сотвори себе кумира!)».

   В речи «По делу о подлоге завещания  капитана гвардии Седкова» А.Ф. Кони убедительно показывает, что никакие жизненные обстоятельства не могут служить человеку оправданием отступлений от нравственных норм. Нарушение христианских заповедей не может принести человеку радости, блага, наоборот, ведет к отторжению человека от общества и может закончиться физической его гибелью. А.Ф. Кони создает яркий образ человека, посвятившего свою жизнь накопительству. Седков копил деньги, «не брезгуя ничем - ни платьем товарища, ни эполетами кутнувшего юноши», «копил — копейку за копейкой — деньги, которые приносились ему с презрением к его занятиям, с негодованием к его черствости», не обращая внимания на должников, «которые смотрели на него как на прирожденного и беспощадного врага, он подавал ко взысканию, описывал и продавал их имущество, вынося на себе их слезы и их отвращение» (Не сотвори себе кумира! Возлюби ближнего своего, как самого себя!).