Судебный контроль в системе уголовного судопроизводства в России

     В статье 125 УПК РФ говорится о возможности подачи жалобы в порядке судебного контроля заявителем, его защитником, законным представителем или представителем. Судья рассматривает жалобу с участием заявителя и его защитника, а также иных лиц, чьи интересы непосредственно затрагиваются обжалуемым действием (бездействием) или решением.

     В числе других лиц жалобу в порядке ст. 125 УПК РФ может подать и потерпевший. В то же время следует отметить, что УПК РФ специально не выделил и не подчеркнул возможность предоставления определенных прав потерпевшему при подаче жалоб другими участниками расследования. Было бы целесообразным его участие при рассмотрении жалобы обвиняемого, подозреваемого, если она затрагивает права и интересы потерпевшего (например, при рассмотрении жалоб обвиняемого об отмене или изменении меры пресечения, об отмене ареста на его имущество и др.). Ведь практически любое обжалуемое обвиняемым, подозреваемым и их защитниками решение или действие органов расследования в той или иной мере затрагивает интересы потерпевшего, и учет его мнения здесь необходим.

    Закон также не содержит и требования об извещении потерпевшего о поступлении в суд и рассмотрении жалоб других участников судопроизводства в порядке судебного контроля. Тем самым потерпевший лишен возможности высказать свое мнение по поданной жалобе. На практике органы расследования и суды также не оповещают потерпевшего о поступлении подобных жалоб, хотя они и обязаны привлекать к участию в заседании «заинтересованных лиц». Представляется, что данная формулировка весьма расплывчата.

    Поэтому в УПК РФ необходимо ввести требование об извещении потерпевшего обо всех жалобах, поданных представителями стороны защиты в порядке судебного контроля. Участвовать или нет в их рассмотрении, решит сам потерпевший.

     Принцип состязательности и равноправия сторон должен предполагать право обращения с жалобой в суд не только для обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, защитника, гражданского истца, гражданского ответчика. Такое право в определенных случаях должно быть предоставлено и стороне обвинения в лице следователя, начальника следственного отдела, дознавателя, прокурора. В случае злоупотребления кем-либо из участников судопроизводства предоставленными ему правами сторона обвинения должна иметь возможность путем обращения в суд установить для данного участника определенный режим осуществления его права, определенные ограничения данного права.

     На наш взгляд, такое правило применимо в первую очередь для института права на защиту. Рассмотрим некоторые случаи для возможного применения подобного правила. Начнем с простого вроде бы вопроса: сколько адвокатов может быть допущено для защиты одного обвиняемого (подсудимого)? В законе отсутствуют какие-либо ограничения на этот счет. Следовательно, адвокатов может быть сколько угодно - сколько захочет и сможет оплатить обвиняемый.

    Естественно, что участие в деле нескольких адвокатов создает для следователя дополнительные трудности при проведении следственных действий. Когда каждый из адвокатов знакомится с уголовным делом в полном объеме, это, соответственно, затягивает следствие, приводит к нарушению его сроков.

    По нашему мнению, необходимо закрепить в законе общее правило, согласно которому обвиняемому предоставляется один адвокат. Это позволит в целом эффективно обеспечить право на защиту, поскольку подавляющее большинство расследуемых уголовных дел состоят из одного тома, обвинение включает в себя один или несколько эпизодов, и один адвокат вполне справляется с защитой по таким делам. Вместе с тем в случае необходимости участия по делу нескольких адвокатов обвиняемый или его адвокат должны иметь возможность подать об этом соответствующее ходатайство прокурору (с правом обжалования отказа в суд) либо в суд. При решении вопроса об удовлетворении этого ходатайства возможно учитывать следующие обстоятельства: сложность уголовного дела, тяжесть предъявленного обвинения, количество эпизодов преступной деятельности, объем и количество следственных материалов дела, число обвиняемых, число следователей (если, например, создана следственная бригада либо оперативно - следственная группа) и некоторые другие.

     Ограничение количества допускаемых к защите адвокатов существует в законодательстве ряда стран. В связи с этим Европейский Суд по правам человека в конкретном случае счел совместимым с Конвенцией о правах человека ограничение до трех числа допускаемых в суд адвокатов[6,39].

    Законодательное регулирование количества защитников должно учитывать не только обеспечение права на защиту от обвинения, но также и интересы следствия, а в конечном счете - интересы правосудия. Речь, в частности, идет о том, чтобы исключить случаи недобросовестного оказания адвокатами услуг в уголовном судопроизводстве и чтобы при этом интересы следствия не страдали от целого ряда причин, связанных с поведением защитника.

    В этой связи и сторона обвинения должна иметь возможность и право для обращения в суд с ходатайством об ограничении числа участвующих в деле защитников либо об отказе в допуске к участию в деле очередного защитника.

    Еще один характерный пример, который требует аналогичного подхода. В соответствии с УПК РФ обвиняемый и его защитник не могут ограничиваться во времени, необходимом им для ознакомления с материалами уголовного дела. Тем самым отменено положение ст. 201 УПК РСФСР о том, что если обвиняемый и его защитник явно затягивают ознакомление с материалами уголовного дела, то следователь вправе своим мотивированным постановлением, утверждаемым прокурором, установить определенный срок для ознакомления с материалами дела.

Судебный контроль-гарантия обеспечения прав участников процесса в уголовном судопроизводстве.

Важной процессуальной гарантией защиты конституционных  прав и законных интересов личности в досудебном производстве служит судебный контроль.

В теории уголовного процесса получила признание идея сочетания различных форм надзора и контроля, которые, дополняя и подстраховывая друг друга, должны гарантировать законность и обоснованность судопроизводства [38,40].

Первостепенная роль в области  охраны прав и свобод человека и  гражданина отводится судебному контролю, контрольные полномочия которого получили широкое распространение на досудебные стадии, что позволило перейти от констатации уже допущенных нарушений к их предупреждению на стадии возбуждения уголовного дела и предварительного расследования. Ранее по УПК РСФСР суд преимущественно осуществлял надзор за результатами предварительного расследования, а его контрольные функции касались лишь судебных стадий. Вместе с тем в 1992 г. с введением ст. 220.1 и ст. 220.2 УПК РСФСР было установлено право суда проверять законность и обоснованность решения об избрании меры пресечения - заключения под стражу, которые предоставляли возможность осуществления судебного контроля на стадии предварительного расследования. УПК РФ наряду с традиционными для суда правами и обязанностями значительно расширил полномочия суда по контролю за исполнением законов и обеспечением прав граждан, вовлеченных в уголовное судопроизводство на его досудебных стадиях. Эти требования находят отражение в компетенции суда в части ограничения свободы подозреваемого, обвиняемого (п. 1 - 3 ч. 2 ст. 29 УПК РФ), а также в рамках разрешения органам предварительного расследования на производство следственных и иных процессуальных действий, связанных с ограничением прав и свобод граждан (п. 4 - 11 ч. 2 ст. 29 УПК РФ).

В этой связи судебный контроль следует  рассматривать и как способ реализации судебной власти, и как уголовно-процессуальную функцию.

В системе государственной  власти судебная власть характеризует  не столько правосудие (в традиционном смысле), сколько юридическую возможность оказывать активное влияние на решения и действия законодательной и исполнительной власти, "уравновешивать" их [33,40].

2.2 Соотношение понятий «судебный контроль» и «правосудие»

В связи с тем что  нет единства мнений в отношении таких необходимых составляющих судебной власти, как судебный контроль и правосудие, то возникла необходимость в определении соотношения этих понятий.

Так, по мнению Н.А. Колоколова, судебный контроль правосудием не является [20,39]. С ним солидарен В.Н. Галузо, который указывает на самостоятельную функцию судебного контроля [40,40]. В.А. Азаров пишет о феномене судебного контроля как самостоятельного направления судебной деятельности, о его нарождающейся уголовно-процессуальной функции [9,39]. Особую позицию, в плане ограничения функциональной дееспособности судебного контроля, занял М.К. Свиридов, считающий, что у суда должна быть одна функция - функция разрешения уголовного дела по существу, что обосновано, на его взгляд, различием предмета и процессуальной формы судебного контроля и уголовного судопроизводства [34,40]. Вместе с тем несогласие с действующим полномочием судебной власти в связи с соотношением понятий правосудия и судебного контроля высказывает Е.Е. Антонова, подчеркивая, что "в настоящее время суд реализует две во многом дисгармонирующие функции: 1) правосудие и 2) судебный контроль, при котором обозначается его причастность к уголовному преследованию, обеспечению возмещения ущерба, причиненного преступлением, реабилитации и профилактике преступлений, что противоречит основному предназначению суда" [39,41]. Противоположную точку зрения высказывает А.П. Гуськова, делая вывод о том, что "судебная власть в уголовном процессе реализуется в форме правосудия в обычном понимании и в форме контроля за соблюдением прав участников уголовного процесса в досудебном производстве", как и В.М. Лебедев, относя к правосудию деятельность суда на стадии предварительного расследования [24,40]. С ними солидарны И. Жеребятьев и А. Шамардин, считающие, что деятельность суда по реализации полномочий, перечисленных в ч. 2 ст. 29 УПК РФ, следует признавать элементами правосудия [19,40]. По мнению В.А. Лазаревой, все формы судебного контроля охватываются понятием правосудия, а понятия "правосудие" и "судебный контроль" не отличаются своим функциональным назначением, поскольку регулятивная и охранительная функции государства тесно переплетаются и в чистом виде не существуют, а отрицание охранительной роли правосудия граничит с отрицанием важнейшего конституционного положения об обеспеченности прав и свобод человека и гражданина правосудием (ст. 18 Конституции РФ) [45,41]. А.В. Солодилов полагает, что судебный контроль может осуществлять правосудие, но лишь при соблюдении определенных условий: если судебный контроль имеет признаки особого производства (при судебной проверки законности и обоснованности ареста и продления срока содержания под стражей), а также когда суд фактически разрешает конфликт [36,41].

Интересным представляется соотношение судебного контроля и правосудия, предложенное Н.Г. Муратовой, которая пишет, что суд как орган правосудия разрешает конфликт публичного характера, признавая или не признавая лицо виновным, назначая или освобождая его от наказания; при осуществлении судебного контроля нет конфликта, так как не обеспечиваются основные принципы правосудия - состязательность и равноправие сторон, и только закон возлагает на суд обязанность осуществлять контроль в досудебном производстве [28,40]. Однако следует возразить Н.Г. Муратовой в отношении того, что если нет конфликта, то нет и сторон и нет самого уголовного процесса, который порожден наличием существующих противоречий. И.Л. Петрухин, не отождествляя судебный контроль и правосудие, обращает внимание на то, что при реализации судебного контроля суд не разрешает дело по существу, а указывает лишь на отдельные элементы правосудия в содержании данного явления на предварительном следствии [30,40]. По мнению Н.Н. Ковтуна, судебный контроль в силу присущих ему правовых свойств и признаков является самостоятельной, особой формой осуществления правосудия в сфере уголовного судопроизводства [43,41]. Вместе с тем в данном вопросе нами разделяется точка зрения О.В. Химичевой, считающей правосудием не всякую деятельность суда, а ту, которая предполагает разрешение судом уголовных дел по существу, поскольку судебный контроль не входит в понятие правосудия, что позволяет говорить о его самостоятельной уголовно-процессуальной функции на досудебных стадиях уголовного судопроизводства [52,42].

Подводя итог идеям вышеперечисленных  авторов, следует заметить, что исследование таких направлений реализации судебной власти, как "правосудие" и "судебный контроль", приводит к подтверждению вывода об усилении ее правозащитных функций, реализуемых посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства в целях защиты прав и свобод граждан и юридических лиц, а также для поддержания паритета между ветвями государственной власти. Вместе с тем осуществление правосудия является основным рычагом судебной власти и главным, но не единственным средством ее реализации. Рассмотрение судебного контроля в виде особой формы правосудия "может привести к размыванию границ данного понятия и к необоснованному расширению задач, стоящих перед функцией правосудия, что, в свою очередь, негативно скажется на его эффективности" [10,39]. Деятельность суда, выходя за рамки правосудия, не ограничивается только функцией рассмотрения и разрешения уголовных дел, поскольку его функцией является контроль за законностью и обоснованностью решений и действий на стадии возбуждения уголовного дела и предварительного расследования. Действительно, судебным контролем на досудебных стадиях не охватывается понятие правосудия, поскольку и при даче разрешения на процессуальные действия, и при самом рассмотрении жалоб не предполагается разрешение уголовного дела судом по существу. Так, Пленум Верховного Суда РФ разъяснил, что, проверяя законность и обоснованность решений о заключении лица под стражу или продлении срока содержания под стражей, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности в совершении преступления лица, содержащегося под стражей [8,39]. Вышеустановленное правило находится в соответствии с указанием Пленума Верховного Суда РФ, поскольку, рассматривая ходатайство об избрании подозреваемому, обвиняемому в качестве меры пресечения заключение под стражу, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении [7,39].

В связи с этим следует  отметить неточность понятия правосудия, данного в редакции п. 50 ст. 5 УПК  РФ, где сказано, что судебное заседание - процессуальная форма осуществления правосудия в ходе досудебного и судебного производства по уголовному делу. Следует согласиться с О.В. Химичевой в отношении того, что широкая трактовка правосудия, данная в п. 50 ст. 5 УПК РФ, искажает смысл правосудия и принижает его значение для уголовного судопроизводства [10,39] поскольку основная функция суда в судебном производстве - разрешение дела по существу, что характеризует его деятельность как правосудие, а на стадиях досудебного производства - осуществление судебного контроля. Как справедливо пишет А.Д. Бойков, "акт правосудия - это решение вопроса о виновности и ответственности" [21,40]. Подтверждением этой же идеи служит суждение Т.З. Зинатуллина, "что правосудие есть лишь процессуальная деятельность судов первой и последующих инстанций по разрешению... обвинения по существу" [53,42]. Такой же позиции придерживаются при определении правосудия В.В. Николюк, В.В. Кальницкий, В.А. Азаров, И.Ю. Таричко и др. [48,41].

Таким образом, несмотря на процессуальное сходство понятий "правосудие" и "судебный контроль", их следует разграничивать, что определено предметом и целью судебной деятельности, реализующейся на различных стадиях процесса, в свойственных только ей судебных функциях. В связи с этим правосудие следует определить как деятельность суда в качестве органа государственной власти, направленную на разрешение дела по существу, осуществляемую с целью принятия решений о государственном принуждении или защите оспариваемого права. Понимание суда как органа государственной власти, выполняющего только функцию правосудия, в настоящее время уступает место такому пониманию значения суда, как носителя самостоятельной судебной власти, к функции которого следует отнести и судебный контроль. Таким образом, разграничение судебного контроля и правосудия видится в том, что в ходе судебного контроля судья контролирует законность и обоснованность решений стадии предварительного расследования, не разрешая вопрос о виновности и ответственности, а только осуществляя проверку законности и обоснованности ограничения прав граждан органами предварительного расследования. Необходимость разделения процессуальных функций судебной власти обосновывается тем, что такое ее направление, как судебный контроль, не должно быть продолжением правосудия, поскольку в данном случае он препятствует состязательности, превращая ее в розыск. По справедливому суждению А.Ф. Кони, отделение вопросов факта и права, не налагая тяжких испытаний на чувство судей, по существу дела, дает им возможность руководствоваться исключительно голосом правды и очевидностью, а судьям, налагающим наказание, дает возможность спокойно применять законную кару к установленной виновности, следуя лишь своему долгу и побуждению справедливого человеколюбия [22,40].