Но  существование одного лишь прямого  умысла значительно ограничивало круг тех последствий, за которые субъект  мог нести уголовную ответственность. Уголовно-правовая практика не согласилась  с таким ограничением. К ответственности стали привлекать не только за те последствия, которых субъект стремился достичь, но и за те, которые фактически наступили, хотя и не совпали с желаемой целью. Необходимо было найти границу, в пределах которой такая ответственность могла быть допущена. Этой границей и стало предвидение последствий: субъект мог быть привлечен к уголовной ответственности лишь за те последствия, которые он предвидел, или во всяком случае мог и должен был предвидеть. При этом дело не ограничилось утверждением данного признака в общей форме. Оказалось, что можно выделить критерии предвидения, дающие возможность разделить его на виды или разновидности, и на этом основании дифференцировать размеры ответственности. Так произошло разделение умысла на прямой и косвенный, дополненные неосторожностью в двух ее формах — самонадеянностью и небрежностью.    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Неостороженность как форма вины

       В настоящее время в науке  уголовного права достаточно  полно разработаны методы уголовно-правового  воздействия на преступную неосторожность. Отдельные аспекты проблематики субъективной стороны состава преступления -вины, мотива, цели - рассматривались в работах П.С. Дагеля, М.С. Гринберга, В.Н. Кудрявцева, А.И. Рарога, В.Е. Квашиса, Б.С. Волкова, Г.Л. Злобина, В.Г. Макашвили и др. 

       3.1.Общая характеристика неосторожной вины

       Психологический механизм неосторожного  преступного поведения весьма  своеобразен, поэтому, применительно  к неосторожным (и. особенно, техническим)  преступлениям необходимо принять за основу иной критерий их систематизации - объединение всех неосторожных преступлений в самостоятельную главу Особенной части УК РФ "Неосторожные преступления с двумя подразделами: "Технические преступления" и "Иные неосторожные преступления".

     Следует обратиться еще к одному весьма важному аспекту темы. Принципиальное различие в социально-политической сущности и юридической природе неосторожных и умышленных преступлений наиболее ярко отражено в УК ( ч. 2 ст. 24 УК РФ). Возможно в будущем при конструировании норм Особенной части можно было бы выработать определенные критерии, относящиеся, в частности, и к субъективной стороне состава преступления. Если законодатель даже в некоторой степени станет придерживаться концепции объективного вменения, то различие между умышленными и неосторожными преступлениями для него будет не столь значимо. Что же касается концепции субъективного вменения, то она проводит четкое различие между умышленными и неосторожными преступлениями. Нельзя в одной и той же статье предусматривать и умышленное, и неосторожное преступление, как это сделано, например, в ст. 263 УК РФ. Следует приветствовать указание непосредственно в диспозиции статьи на форму вины как в простых, так и в квалифицированных составах. Отсутствие такого указания в отношении отягчающих обстоятельств порождает в действующем УК определенное разночтение.

     Неосторожные  преступления квалифицируются, как правило, по последствиям, а также по способам и средствам причинения этих последствий, по сфере деятельности, в процессе которой эти последствия причиняются. Ненаступление последствий, по общему правилу, исключает ответственность за неосторожное создание опасности причинения вреда (ст. 26 УК РФ), что следует признать нецелесообразным. Уже этим существенно ограничивается круг уголовно-наказуемых неосторожных деяний. В уголовно-правовой литературе справедливо отмечалось, что ст. 8 и 9 ранее действовавших Основ уголовного законодательства были неприменимы к преступлениям с так называемым формальным составом, а их в УК РСФСР насчитывалось свыше 60%. 

       Осознание общественной опасности  деяния с точки зрения мотивации  субъекта - элемент побочный и второстепенный. Осознавать общественную опасность деяния можно лишь при предвидении общественно опасных последствий, поэтому не предвидение производно от сознания общественной опасности, а, наоборот, без предвидения последствий практически трудно осознать общественную опасность деяния .

     Следует отметить, что отсутствие в ст. 26 УК РФ указания на осознание лицом  общественной опасности содеянного, обусловлено, в частности, тем, что данная норма определила совершение преступления по неосторожности сразу для двух видов данной формы вины: легкомыслия и небрежности. Необходимо решить вопрос о невозможности применения ст. 26 УК РФ к так называемым формальным составам преступлений, совершенных по неосторожности (ч. 1 ст. 215, ч. 1 ст. 217 УК РФ). Поэтому ч. 2 ст. 26 УК РФ "Преступление, совершенное по неосторожности", следует изложить в следующей редакции: "Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо осознавало общественно опасный характер своих действий (бездействия)...". И ч. 3 ст. 26 УК: "Преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не осознавало общественно опасный характер своих действий (бездействия), не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия)...".

     По  нашему мнению, целесообразно выделить в ст. 15 УК РФ в самостоятельную  категорию преступления, повлекшие особо тяжкие последствия, поместив их после преступлений средней тяжести. В связи с этим ч. 4 ст. 15 УК следует изложить так: " К преступлениям, повлекшим особо тяжкие последствия, относятся преступления, совершенные по неосторожности, за которые настоящим Кодексом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок до 10 лет".¹   В данном случае неосторожные преступления можно было бы исключить из категории тяжких. Речь идет о месте неосторожных преступлений в системе категорий и пределах их наказуемости. Так, А.Б. Сахаров относил причинившие тяжкие последствия неосторожные посягательства на важные социальные ценности к преступлениям, не являющимся тяжкими, наряду с "умышленными посягательствами на важные общественные и личные интересы, совершаемые без отягчающих обстоятельств, либо причиняющие тяжкие последствия, но при смягчающих обстоятельствах, либо не причиняющие серьезного вреда общественным или личным интересам, но совершаемые при отягчающих обстоятельствах". Действующий УК РФ определил максимальный срок лишения свободы за неосторожные преступления - 10 лет. В основу классификации таковых необходимо положить такой признак преступления, который отражал бы его социальное содержание, показывал бы его соотносительную тяжесть. Причем степень общественной опасности должна быть выражена в единых для всего Кодекса показателях. Такой соизмеримой единицей, наряду с наказанием, могла бы быть вина. Необходимость в комплексном подходе к критерию классификации деяний связана с тем, что категоризация преступлений, исходя лишь из санкций закона, носила бы формальный характер. 

     При раскрытии волевого момента преступного  легкомыслия следует ориентироваться не на расчет лица предотвратить вредные последствия, а на его уверенность в их предотвращении. Как представляется, этот вид неосторожной вины получил точное название¹. Обозначена суть возможных ситуаций. Причем самая типичная, когда лицо надеется само на себя, становится одной из многих, что определено этимологией понятия "самонадеянность" . В диспозиции нормы делается должная увязка понятия "легкомыслие" с указанием на отсутствие "достаточных к тому оснований". Изменение законодательной формулировки данного вида неосторожной вины является определенным подтверждением того, что самонадеянный расчет является интеллектуальным признаком¹. Его нельзя признать волевым или интеллектуально-волевым признаком.

     Указание  в законе на то, что "лицо должно было и могло проявить необходимую внимательность и предусмотрительность при наличии возможности предвидеть наступление вредных последствий", поставило вопрос о реальности отражения законодательной формулировкой сути преступной небрежности как одного из видов неосторожной вины.  При неосторожном поведении существует реальная возможность должного напряжения внимания, сознания, воли. При небрежности вообще отсутствует позитивная психологическая связь между субъектом преступления и причиненными им преступными последствиями.  Как интеллектуальный так и волевой моменты преступной небрежности характеризуются негативными признаками. На неувязку формулы вины с психическим отношением указывают и сами представители психологической концепции вины. Отнесение "к волевому моменту признака "должен был и мог предвидеть" более чем сомнительно. Его можно рассматривать лишь как нереализованную потенцию сознания и воли.²

     В прямом смысле в этой формуле нет  и интеллектуального момента. А это значит, что действенное психическое отношение субъекта к общественно опасным последствиям при небрежности отсутствует. Следовательно, отсутствует и вина как психологическая категория"³.

     Отсутствие  предвидения последствий деяния при небрежности не означает отсутствия вообще какого-либо отношения к их наступлению, так как это было бы равнозначно отсутствию самой вины. Есть и иные точки зрения. Так, концепция американского проф. Холла, например, по вопросу наказуемости неосторожного поведения сводится к следующему: "Небрежное поведение, являющееся результатом неосознанной неосторожности, должно быть исключено из круга уголовно наказуемых деяний; неосознанная неосторожность не может рассматриваться как форма вины, имеющая уголовно-правовое значение, она может обосновывать только гражданскую или моральную ответственность"¹.В.А. Якушин называет подобное психическое состояние "психическим вакуумом". 

     Представляется  противоречивой следующая трактовка  содержания данного вида вины: "Психическое  отношение виновного к своему деянию при небрежности характеризуется сознанием нарушений определенных запретов, непредвидением наступления преступных последствий либо тем, что лицо, совершая волевой поступок, не сознает, что оно нарушает правила предосторожности, либо отсутствием волевого контроля, который утрачен по вине этого лица". Непонятно, что подразумевается под сознанием нарушения соответствующих запретов, что определяет значимость какого-либо из них. Кроме того, по существу, один признак преступной небрежности - отсутствие предвидения - определяется через другой - возможность предвидения – субъективный критерий, который, в общем-то, и сам требует определения с указанием на конкретные психические образования, лежащие в его основе.  

       Совершая какое-либо действие, человек  не может не отражать в той или иной форме и его последствия. Другое дело, что получаемая лицом, благодаря опережающему отражению, информация о возможных последствиях деяния не всегда им осознается. Такая позиция позволяет по-новому взглянуть на природу психического состояния лица при преступной небрежности. Объективный критерий небрежности носит нормативный характер и означает обязанность лица предвидеть возможность наступления общественно опасных последствий с соблюдением требований необходимой внимательности и предусмотрительности. Эта обязанность может основываться на законе, на должном статусе виновного, на профессиональных функциях или на правилах общежития и т.д.¹

     Отсутствие  предвидения как психического отношения может иметь место только тогда, когда возможность предвидения реальна, то есть когда в основе этой возможности лежат определенные факторы, которые могут быть расценены в качестве условий реализации предвидения. Следовательно, чтобы установить конкретное содержание психического отношения субъекта к общественно опасным последствиям его деяния при небрежности, необходимо выяснить, что заполняет тот кажущийся вакуум, который образуется, когда предвидение в смысле ст. 26 УК РФ отсутствует. Нельзя отрицать волевой характер деяний, совершаемых при преступной небрежности. Кроме того, по существу, как уже говорилось, один признак преступной небрежности - отсутствие предвидения - определяется через другой -возможность предвидения (субъективный критерий).

     Рассмотрение  вопроса о возможности осознания лицом общественной опасности своего деяния при преступной небрежности, на основе чего и строится отношение к последствиям, приводит к противоречивому выводу об исключении небрежности (  ст. 26 УК РФ). Предполагаемые черты небрежности должны основываться на современных психологических представлениях о природе поведения, понимаемого как осознание картины будущего. Отсутствие предвидения при преступной небрежности - это не осознание картины будущего, полученной в пределах индивидуальных возможностей лица в результате опережающего отражения своего поведенческого акта. Такая позиция позволяет по-новому взглянуть на природу психического состояния лица при преступной небрежности. Преступная небрежность определена такими критериями, как долженствование - объективный критерий, и возможностью предвидения - субъективный критерий. Объективный критерий носит нормативный характер, смысл его нельзя сводить к конструированию образца, эталона поведения субъекта в определенных сферах деятельности и ситуациях. При таком подходе данный критерий относится к абстрактному субъекту, человеку вообще, то есть совпадает с принципом "среднего человека". Для преступной небрежности как одного из видов неосторожной формы вины более значим правовой, нормативный момент. Однако встает вопрос: согласуется ли это с принципом субъективного вменения? Имеющиеся точки зрения позволяют сделать предположение: уголовная ответственность за небрежность не совсем укладывается в принцип субъективного вменения.

     В теории уголовного права остается актуальным вопрос о том, что более целесообразно - создание новых дробных составов или конструирование в законе общего состава неосторожного создания опасности?¹ Необходимо только решить, какие составы предпочтительнее - общие или специальные. Думается, что следует стремиться к конкретизации специальных составов преступлений. Увеличение числа норм о неосторожных преступлениях происходит в связи с конкретизацией норм более общего характера и выделением из них специальных норм. На этой же основе происходит процесс все более широкого урегулирования уголовным правом отношений, возникающих в сфере охраны природы и ее ресурсов (ст. 246, 254, 261 и др. УК РФ). Разумным следует считать последнее, так как иной путь, например, создания норм о специальных конкретных случаях оставления в опасность, не сможет способствовать постоянному восполнению возникающих пробелов в законодательстве и приведет к возрастанию числа дробных составов, что затруднит применение таких норм. Кроме того, в уголовном законодательстве ряда стран Европы есть специальные главы об общеопасных преступлениях, содержащие общий состав неосторожного поставления в опасность² Следует сказать о двух видах конструирования уголовной ответственности за неосторожное создание опасности: нормы, предусматривающие ответственность за создание "абстрактной опасности", и нормы, предусматривающие ответственность за создание "конкретной опасности". Понятие "опасность", будь то конкретная или абстрактная опасность, превалирует над субъективным отношением лица к совершаемым им действиям или бездействию. Представляется ошибочным отнесение "реальной возможности наступления преступного последствия" либо "создания общественно опасной (аварийной) обстановки" к материальным последствиям. Что следует понимать под созданием реальной возможности наступления преступного последствия? В.В. Лукьянов отвечает на этот вопрос так: "Нарушение правил, создающее общественно опасную (аварийную) обстановку, представляет собой противоправное общественно опасное деяние, то есть преступление".

     Однако, понятие "создание угрозы причинения существенного вреда" не следует отождествлять с самим причинением вреда.

     Дифференциация  преступных деяний, совершаемых умышленно и по неосторожности, должна быть многоплановой и проводиться по ряду направлений: 1) по объему уголовной ответственности; 2) по характеру применяемых мер уголовной ответственности; 3) по принципу классификации преступных деяний. Содержание и построение диспозиций норм, уравнивающих умысел и неосторожность, нарушает принцип ограниченной ответственности за неосторожные преступления, их раздельной наказуемости .