Признаки преступления и их влияние на криминализацию деяния

В результате мы получили ситуацию, когда без радикальной ломки (и  чистки) Особенной части УК исправить  положение невозможно. Остается, по-видимому, накапливать какое-то время опыт применения (и неприменения) в судебной практике соответствующих норм с  тем, чтобы в будущем, в процессе реформирования нынешнего уголовного законодательства учесть допущенные при  его проектировании ошибки и сконструировать  новейший УК уже в строгом соответствии с требованиями теории криминализации и пенализации. При этом, как нам  думается, есть резон вернуться к  идее «маленького, но жесткого УК», переведя часть ныне уголовно наказуемых деяний в разряд гражданско-правовых деликтов, дисциплинарных, административных или  уголовных проступков.

Законодатель отчасти  уже идёт по этому пути. Так, законами РК «О внесении изменений в Уголовный  кодекс РК» предусмотрены: декриминализация заведомо ложной рекламы, обмана потребителей, оставления места дорожно-транспортного  происшествия, отказ от уголовной  наказуемости причинения по неосторожности вреда здоровью средней тяжести, побои и некоторые другие нововведения, свидетельствующие уже не столько  даже о гуманизации, сколько о  либерализации (едва ли до конца оправданной) современной казахстанской уголовно-правовой политики.

Вместе с тем упомянутый закон содержит ряд серьезных  дефектов. Например, этим законом из диспозиции ч. 1 ст. 296 УК исключено указание на причинение вреда здоровью средней  тяжести и крупного ущерба. Это  означает, что причинение «среднетяжкого»  вреда здоровью потерпевшего при  совершении транспортного преступления отныне уголовно ненаказуемо. В случае же причинения крупного ущерба при  совершении того же преступления деяние виновного может быть квалифицировано  по ст. 188 УК РК (уничтожение или повреждение  чужого имущества по неосторожности). Данная норма предусматривает уголовную  ответственность за уничтожение  или повреждение чужого имущества  в крупном размере, совершенные  путем неосторожного обращения  с огнем или иными источниками  повышенной опасности (к каковым  относятся все транспортные средства). Таким образом, в случае совершения транспортного преступления, повлекшего причинение вреда здоровью и крупного ущерба, все содеянное придется квалифицировать  по совокупности преступлений, что  с неизбежностью приведет к усилению уголовной ответственности и  наказания виновного. Нетрудно убедиться, что законодатель в этом случае получил  прямо противоположный результат  тому, на который рассчитывал.

Еще более нелепая ситуация сложилась со ст. 118 УК (неоказание помощи больному). Дело в том, что в ч. 1 ст. 118 УК речь идет о причинении вреда  здоровью средней тяжести. Обращает на себя внимание тот факт, что с  принятием Закона РК от 21 ноября 2003 г. ст. 118 УК осталась единственной нормой, в которой не декриминализировано  причинение вреда здоровью средней  тяжести по неосторожности. Иначе  как элементарным просмотром, «зевком» законодателя это не объяснить.

Можно было бы назвать еще  целый ряд погрешностей, допущенных законодателем в процессе принятия последних поправок в УК РК 1997 г. Но и без этого ясно, что он (законодатель) в своей нормотворческой  деятельности по-прежнему опирается  на все что угодно, но только не на теорию криминализации и декриминализации общественно опасных деяний, как  ключевой элемент российской уголовно-правовой политики. Отсюда мы и имеем тот  уголовный закон, который имеем.

Процесс признания (установления) общественно опасных деяний преступными, т.е. процесс формализации таких  деяний посредством уголовного закона принято называть криминализацией  деяний (от лат. «crimen» - преступление), процесс  обратного характера - декриминализация.

Процессы более частного характера, являющихся производными от процессов криминализации (декриминализации) называют процессами пенализации (депенализации) - т.е. установления и устранения наказуемости за преступление (от лат. «poena» - наказание).

А.В. Наумов определяет процесс  криминализации следующим образом: «законодательное признание определенных деяний преступными и наказуемыми, т.е. установление за их совершение уголовной  ответственности».

Указанные процессы напрямую связаны с правотворчеством, проблемами его обоснованности в сфере уголовного права. В самом общем смысле к  подобного рода проблемам можно  отнести, например, пробельность уголовного закона - ситуация, при которой явно общественно опасные деяния не находят  своего закрепления в уголовном  законе; избыточность (перегруженность, и как следствие противоречивость) уголовного закона - ситуация, при которой  возникают явные коллизии уголовно-правовых норм, происходит дублирование уголовно-правового  запрета, выборочность (избирательность) в применении норм или полное их неприменение.

Глубинные же причины криминализации и декриминализации напрямую связаны  с социальной обусловленностью самого уголовно-правового запрета. И при  этом абсолютно неприемлемым является механистический подход к включению  или исключению тех или иных деяний из уголовного закона.

На любом этапе развития общества оно вынуждено брать  под охрану наиболее значимые свои ценности, осуществлять их защиту, в  том числе и уголовно-правовым образом. Необходимость подобной охраны очевидна, так как именно эти ценности обеспечивают прогресс общества во всех сферах его жизнедеятельности. При  этом, как справедливо полагает Е.К. Каиржанов, процесс постановки объекта  под уголовно-правовую охрану не может  рассматриваться как нечто случайное. Этот процесс подчинен строго определенным объективным закономерностям.

Процесс постановки под защиту основных ценностей (благ, интересов) общества является составной частью более  объемного по своим масштабам  процесса - процесса криминализации. «Процесс криминализации, - пишет А.И. Коробеев, - предъявляет особенно высокие требования к уголовно-правовому запрету, который  прежде всего должен соответствовать  объективным потребностям общества в охране им общественных отношений». При этом существует достаточно серьезная  опасность как недооценки, так  и переоценки важности криминализации. Первое может привести к пробельности уголовного закона, т.е. незащищенности или недостаточной защищенности общественных отношений уголовно-правовыми  средствами. Второе чревато избыточностью (перенасыщенностью) уголовно-правового  запрета. Как совершенно справедливо  полагает А.И. Коробеев, «Такая криминализация подрывает сразу два принципа уголовно-правовой политики: экономии карательных средств, потому что  к ответственности может быть первоначально привлечено неоправданно большое число граждан, и неотвратимости ответственности, поскольку, в конце  концов, данный закон на практике применяться  перестает».

Очевидно также, что процесс  криминализации должен основываться на всестороннем и полном изучении социальной действительности во всех областях ее проявления. И при этом опять-таки недопустимо превращение уголовного закона в свод типизированных правил поведения на все случаи жизни. Процедура  криминализации, будучи прерогативой законодателя, является достаточно ответственным  мероприятием, требующим большого и  серьезного знания социально-политической действительности общества в настоящий  момент. Еще в начале века, предполагая  возможную недобросовестность, или  даже некомпетентность законодателя, П.А. Сорокин писал: «Может быть, правоучредитель, устанавливая известную норму, думал  вовсе не о «состоянии преступности», а о чем-либо другом, ну хотя бы о  том, скоро ли наступит время его  обеда, и руководствовался поэтому  лишь правилом - скорее как-нибудь «состряпать» норму и идти отдохнуть… Нет ничего невозможного в том, что дело могло  происходить так».

Необходимо также учитывать  совокупность различных факторов, которые  лежат в основе процесса криминализации. А.И. Коробеев сводит все эти факторы  в три группы.

В первую юридико-криминологическую  группу входят следующие факторы (основания): степень общественной опасности  деяния; относительная распространенность деяний и их типичность; динамика деяний с учетом причин и условий, их порождающих; возможность воздействия на них  уголовно-правовыми средствами при  отсутствии возможности успешной борьбы менее репрессивными средствами; возможности системы уголовной  юстиции.

Вторую группу (социально-экономические  основания) составляют: отсутствие возможных  побочных явлений уголовно-правового  запрета; наличие материальных ресурсов для реализации уголовно-правового  воздействия; причиняемый деяниями материальный и моральный ущерб.

Последняя (третья) группа, условно  названная автором социально-психологической, представлена следующими основаниями: определенный уровень общественного  правосознания; общественной психологии; исторические традиции.

О сущности необходимого правосознания  очень образно в первой четверти ХХ в. высказался И.А. Ильин. «Народу  необходимо и достойно знать законы своей страны, - писал философ, - это  входит в состав правовой жизни. Право  говорит на языке сознания и обращается к сознательным существам; оно утверждает и отрицает, оно формулирует и требует - для того чтобы люди знали, что утверждено и что отринуто, и сознавали формулированное требование».

Как совершенно обоснованно, на наш взгляд, считает С.Г. Келина, особого внимания в данной области  как раз и заслуживает вопрос о факторах (основаниях) криминализации. Помимо указанных выше оснований  выделяются также: уголовно-политическая адекватность и моральная обусловленность.

«В силу особого права  определять область преступного  и наказуемого поведения, - пишет  П.И. Панченко, - уголовная политика решает главный вопрос: что считать  преступлением? Определение того, что, скажем, такое-то деяние - общественно  опасное, а такое-то - нет, - это прежде всего вопрос уголовной политики. Политическое его решение, закрепленное правовым, создает общие контуры  системы криминализации общественно  опасных деяний».

Среди оснований криминализации ряд авторов выделяют также и  «моральную окраску» посягательства. Взаимосвязь уголовного права и  морали в контексте проблемы криминализации (декриминализации) активно начинает анализироваться на рубеже 80-90-х  годов. Достаточно серьезно именно в  этом направлении работали И.М. Гальперин, В.И. Курляндский, П.С. Дагель, Г.А. Злобин, С.Г. Келина и др. Тем не менее несмотря на то, что «уголовное право… не создает  собственных запретов, но устанавливает  наказуемость того, что уже запрещено  господствующей моралью», вывод о  том, что «нет преступлений, которые  не были бы безнравственными» в теории уголовного права поставлен под  сомнение.

Виновность как признак  преступления. Концептуально виновность как признак преступления основана на таких уголовно-правовых категориях, как вина, принцип вины, принцип  личной виновной ответственности.

Виновность возможна лишь при наличии тех форм вины, которые  определены законом: умысел (прямой и  косвенный) или неосторожность (по легкомыслию  или небрежности).

Виновность - это психическое  отношение лица к совершенному им общественно опасному и противоправному  деянию и его последствиям. Именно так, или почти так (при этом может  добавляться, что данное психическое  отношение может выражаться в  форме умысла или неосторожности), данный признак преступления определяется практически во всех учебниках по уголовному праву. Однако именно так  же определяется и вина как основной признак субъективной стороны состава  преступления. Получается, что признаки двух разных понятий обозначаются одной  и той же дефиницией, или эти  понятия являются тождественными, хотя терминологически обозначены по-разному?

По мнению, например, А.И. Марцева, в свое время отождествлять  понятия вины и виновности позволила  законодательная формулировка оснований  уголовной ответственности, закрепленная в ст. 3 УК КазССР 1959 г. «Уголовной ответственности  и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, т.е. умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным  законом общественно опасное  деяние». УК РК 1997 г. при определении  основания уголовной ответственности  в ст. 8 подобной фразы уже не содержит. В ст. 21 УК РК 1997 г. говорится о  том, что преступление должно быть совершено  виновно, но, как совершенно справедливо  отмечает ученый, знак равенства между  фразами «виновно совершенное» и  «т.е. умышленно или по неосторожности»  законодателем не поставлен, а сделано  это должно быть именно в тексте закона.

Данная ситуация дала повод  ученому считать, что термины  «виновно (виновность)» и «вина» это не одно и тоже. «Исходя из сказанного, - пишет далее А.И. Марцев, - можно сделать вывод, что под  виновностью следует понимать совершение конкретным лицом конкретного общественно  опасного деяния с определенным психическим  отношением к своему деянию и его  последствиям, выраженным в форме  умысла или неосторожности. При этом вина выступает важнейшим элементом  виновности, элементом, на котором делается акцент».

По мнению Ю.А. Красикова, виновность вообще не может рассматриваться  как самостоятельный признак  преступления в силу того, что является необходимым свойством противоправности деяний.

Наказуемость преступления. В отличие oт предыдущего признака, наказуемость является необходимым  свойством преступления. Наказуемость определенным образом связана с  признаком противоправности, как  бы органически «вытекая» из последней. Действительно, если уж деяние признается уголовным законом в качестве преступления, оно должно определенным образом санкционироваться, запрещаться  законом. Наказуемость, как признак  преступления, и в определенной степени  свойство уголовно-правовой нормы нельзя смешивать с понятием наказания  или наказанности. Так, последнее, в  силу определенных причин (незадержания преступника в результате его  сокрытия или вообще его неустановления) может не наступать. Наказание, как  правовое последствие совершения преступления, может и не применяться к лицу в силу опять-таки определенных причин, установленных самим уголовным  законом. Но наказуемость, как угроза применения уголовного наказания за совершенное преступление, должна присутствовать всегда, независимо от объективных условий его совершения. Ибо она, предопределяя уголовно-правовой запрет, как раз и является одним из сдерживающих факторов совершения преступления. Таким образом, наказуемость как признак преступления представляет собой абсолютную угрозу наказанием за любое совершенное преступление.

Концептуально признак наказуемости основан и взаимосвязан с принципом  неотвратимости уголовного наказания. В последнее время появился ряд  работ, в которых высказывается  тревога по поводу нивелирования  и размывания принципа неотвратимости уголовного наказания. В том числе, данная ситуация вызвана и несоблюдением  жесткой привязанности к признаку преступления - наказуемости.

Подобное, в определенной степени «нигилистическое» отношение  к точному соблюдению всех признаков  преступления, в том числе и  признака наказуемости, имеет достаточно давние корни. Так, в 1968 г. Г.Б. Виттенберг, обосновывая расширение действовавших  тогда мер общественного воздействия  за совершенное преступление писал: «Между тем, то, что общее понятие  преступления указывает лишь на наказуемость, как на единственную форму реагирования на преступления и совершенно не упоминает  о возможности применения взамен наказания мер общественного  воздействия, дает практике основание  полагать, что уголовное наказание  является если не единственным, то во всяком случае главным средством борьбы с преступностью, что, конечно, неверно». Г.Б. Виттенберг предлагал следующее  общее определение преступления: «Преступлением признается общественно  опасное, противоправное и виновное действие или бездействие, влекущее применение наказания или взамен его (на основании и условиях, установленных  законом) мер общественного воздействия».