Понятие и формы вины

       Характеризующий умысел момент предвидения связывается  в юриспруденции с осознанием характера последствий и общего характера причинной связи между  действием и результатом. Юристы не возражают против психологической трактовки предвидения как знания о свойстве явления, которое приводит к результату.

       Предвидеть  не сознавая невозможно. Предвидя наступление  последствий, субъект осознает развитие причинной связи и характер возможного преступного результата. Следовательно, если предвидение входит в состав сознания, нелепо выделять его наряду с сознанием в качестве необходимого элемента умысла.

       Искать  различия между прямым и косвенным  умыслом по степени предвидения - занятие малопродуктивное. Оно неизбежно заводит в область чисто философских дискуссий, ничего не дающих для практического применения уголовного закона.

       Косвенный умысел на практике встречается значительно  реже прямого. Дело в том, что его психологическая сущность несовместима с рядом институтов уголовного права и с определенными конструкциями составов преступлений. Косвенный умысел невозможен не только в преступлениях с формальным составом, но также в преступлениях, состав которых включает указанную в законе цель, при покушении на преступление и приготовлении к преступлению, в деятельности организатора, подстрекателя и пособника и в ряде других случаев. Поэтому, как показывают выборочные исследования, с косвенным умыслом совершается примерно  10—12%  всех умышленных преступлений.

       Прямой  и косвенный умысел — это разновидности  одной и той же формы вины, поэтому между ними много общего. Интеллектуальный элемент обоих видов умысла характеризуется осознанием общественной опасности совершаемого деяния и предвидением его общественно опасных последствий. Для волевого элемента обоих видов умысла общим является положительное, одобрительное отношение к наступлению общественно опасных последствий. Тем не менее речь идет о различных видах умысла,  каждый  из  которых имеет свои  особенности.

       Различие  между прямым и  косвенным умыслом  по содержанию интеллектуального элемента состоит в неодинаковом характере предвидения общественно опасных последствий. Если прямой умысел характеризуется предвидением, как правило, неизбежности, а иногда реальной возможности их наступления, то косвенному умыслу присуще предвидение только реальной возможности наступления указанных последствий.

       На  мой взгляд, основные различия между  прямым и косвенным умыслом коренятся не в интеллектуальном, а в волевом моменте. Волевой момент прямого умысла определяется в законе как желание наступления общественно опасных последствий, поэтому важно точно определить психологическое и уголовно - правовое содержание этого понятия.

       Для прямого умысла характерным является предвидение неизбежности наступления общественно опасных последствий. «Желание, — писал известный отечественный психолог С. Л. Рубинштейн, — переходит в подлинно волевой акт, когда к знанию цели присоединяется установка на ее реализацию, уверенность в ее достижимости и направленность на овладение соответствующими средствами»³⁸. Характерная для прямого умысла намеренность в достижении определенного результата связана с обязательным условием осуществимости этого намерения. А оно, с точки зрения липа, действующего с прямым умыслом, осуществимо, если планируемые последствия должны наступить в обязательном порядке. Конечно, речь идет не о фактической неизбежности намеченных последствий, поскольку она зависит не только от желания и действий субъекта, но и от многих других объективных факторов, частично или совсем не зависящих от воли виновного. Речь идет о мысленной (построенной в сознании субъекта) модели причинно-следственной связи, в которой причина (деяние) обязательно вызывает следствие (желаемый результат). Именно уверенность в неизбежности, закономерности наступления последствий побуждает виновного действовать ради их достижения.

       Лишь  в отдельных случаях совершения преступления с прямым умыслом возможно предвидение не неизбежности, а лишь реальной возможности наступления желаемых общественно опасных последствий. Это происходит тогда, когда избранный виновным способ осуществления преступления может с примерно равной степенью вероятности вызвать разноплановые последствия. Так, выбрасывая грудного ребенка из окна третьего этажа многоэтажного дома, виновный понимает, что и смерть, и любой тяжести вред здоровью младенца в зависимости от обстоятельств его падения (например, на ветви дерева или в снежный сугроб) будут одинаково закономерным, хотя и не единственно возможным результатом совершенных действий. В этом случае виновный предвидит не неизбежность, а лишь реальную возможность наступления желаемого последствия (смерти ребенка).

       Желание всегда неразрывно связано с определенной целью. То, что не является целью лица, не может быть для него желаемым. Из этого следует важный вывод: при прямом умысле всегда должна наличествовать цель на достижение определенного преступного результата. Причем он может выступать как в качестве конечной цели (например, при убийстве из ревности или мести), так и средства (или этапа) для достижения лицом иных целей. Последние могут быть преступными (убийство охранника с целью хищения из магазина) или непреступными (убийство конкурента на выборах). То обстоятельство, что преступные последствия не являются конечной целью действий, не меняет вид умысла: он останется именно прямым. Различные психологические оттенки волевого отношения к наступившим последствиям не имеют значения и не трансформируют прямой умысел в косвенный. Например, мужчина, замыслив жениться на своей любовнице, может испытывать искреннее чувство жалости к убитой им с этой целью жене.

       Следовательно, интеллектуальный элемент прямого  умысла складывается из осознания общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидения, как правило, неизбежности, а в исключительных случаях — реальной возможности наступления общественно опасных последствий.

       Волевой элемент прямого умысла, характеризующий направленность воли субъекта, определяется в законе как желание наступления общественно опасных  последствий.

       Следует четко различать преступные последствия  как конечную цель или как средство для достижения цели, свойственные прямому умыслу, и преступные последствия как побочный, не являющийся его целью результат деятельности лица, присущие косвенному умыслу. В связи с этим указание в законе на нежелание наступления общественно опасных последствий представляется принципиально важным и правильным. Характер же предвидения (возможность или неизбежность) принципиального значения для разграничения прямого и косвенного умысла не имеет. Косвенный умысел, хотя и в редких случаях, возможен и при предвидении неизбежности наступления преступных последствий. Так, Н. похищает один из узлов дорогостоящего механизма, тем самым приводя его в частичную непригодность, с целью использовать похищенное в домашнем хозяйстве. В деянии имеется идеальная совокупность преступлений: кражи (ст. 158 УК) и умышленного повреждения чужого имущества (ст. 167 УК). Вопрос о виде умысла по отношению к краже не возникает - он является прямым. В отношении повреждения чужого имущества такого вывода сделать нельзя, поскольку оно для Н. было не целью, а побочным результатом совершения кражи, однако этот результат Н. осознавал как неизбежный. Налицо - косвенный умысел.

       Следовательно, при предвидении неизбежности наступления  последствий косвенный умысел возможен, если, конечно, строго придерживаться психологической аксиомы о том, что желание - это всегда определенная цель. Поэтому расхожее утверждение, что "если лицо предвидит неизбежность наступления общественно опасных последствий, то оно не может их не желать", является неверным. Жизненные реалии, психологическая наука, элементарный здравый смысл свидетельствуют, что, предвидя даже неизбежность последствий, лицо может их не желать, а лишь сознательно допускать.

       В некоторых случаях установление вида умысла имеет принципиальное юридическое  значение. Речь, в частности, идет о  неоконченной преступной деятельности, которая, как известно, возможна лишь при прямом умысле. Если вернуться к примеру с Н. и представить, что его преступная деятельность была пресечена во время хищения узла механизма, то можно констатировать лишь покушение на кражу. Покушения на повреждение чужого имущества в данном случае нет, ибо применительно к результату этого деяния имел место косвенный умысел.

       В новой законодательной формулировке косвенного умысла наряду с сознательным допущением общественно опасных  последствий упоминается безразличное к ним отношение. Такой вариант  волевого отношения к преступным последствиям наиболее типичен для рассматриваемого вида умысла и соответствует форме предвидения, которая обозначена в законе словом "возможность". Эта форма предвидения, кстати, также наиболее типична для косвенного умысла. Возможность в отличие от неизбежности наступления последствий предполагает лишь вероятность их наступления. Ее степень может быть различной, однако в любом случае субъект осознает, что последствия могут как наступить, так и не наступить. Если ситуация исключает возможность ненаступления последствий (как в примере с Н. в части повреждения имущества), следует говорить о неизбежности их наступления, что свидетельствует не о безразличном отношении, а о сознательном их допущении. Таковы неумолимые законы формальной логики.

       Из  изложенного следует важный логический вывод: двум видам волевого момента  косвенного умысла соответствуют два  вида его интеллектуального момента. Предвидению возможности наступления  общественно опасных последствий  соответствует безразличное к ним  отношение. В тех редких случаях, когда лицо при косвенном умысле предвидит неизбежность наступления последствий, волевой момент может выражаться лишь в сознательном их допущении. Предвидение же возможности наступления последствий с сознательным их допущением логически несовместимо.

       Недостаток  законодательного определения можно  исправить двумя способами. Первый из них - вообще не упоминать в ст. 25 УК о формах предвидения, предоставив  возможность решения вопроса  о них теории уголовного права. Второй - определение косвенного умысла дополнить указанием на предвидение неизбежности наступления последствий, что представляется более предпочтительным, поскольку в этом случае формулировки умысла становятся логически безупречными и правильно ориентируют правоприменительную практику.

       Если  же признать верной точку зрения, согласно которой при предвидении неизбежности последствий всегда имеет место  прямой умысел, придется допустить  наличие желания при отсутствии цели. Такое допущение стирает  грань между прямым и косвенным  умыслом, противоречит психологической науке, являющейся базой для понимания сущности, форм и видов вины.

       Существующая  ныне трехкомпонентная трактовка умысла, как следует из изложенного, лишена практической целесообразности, а с  научной точки зрения - бессмысленна. В этой связи интересен опыт зарубежных европейских стран, подходящих фактически единообразно к легитимному определению умысла.

       В УК Австрии понятие умысла закреплено в параграфе 5, состоящем из трех частей. В ч. 1 предлагается общее  определение умысла: "Умышленно действует тот, кто хочет осуществить обстоятельства дела, соответствующей описанной в законе картине деяния; достаточно также, чтобы правонарушитель считал такое осуществление возможным и этим довольствовался". Первая часть данного определения рассматривается с позиций прямого умысла, вторая - как косвенный.

       Австрийский УК предлагает и другие формы умысла. Так, в ч. 2 параграфа 5 речь идет о  преднамеренности: "Правонарушитель  действует преднамеренно, если для  него важно осуществить фактические обстоятельства или добиться успеха, в отношении которых закон предусматривает преднамеренные действия". Считается, что преднамеренно действует субъект, который ставит своей целью осуществление деяния, соответствующего составу преступления. При этом поставленная цель может быть средством для достижения успеха в другом предприятии. Так, убийца для того, чтобы получить наследство, вначале ставит перед собой цель убийства наследодателя. Согласно австрийскому уголовному праву преднамеренный умысел представляет собой наиболее одиозную его разновидность.

       В ч. 3 параграфа 5 предусмотрена такая  разновидность умышленной вины, как  осознанность: "Правонарушитель  действует осознанно, если он считает  осуществление обстоятельств дела или достижение успеха, в отношении  которых закон устанавливает осознанность не как голую возможность, но уверен в их осуществлении". В качестве иллюстрации осознанного умысла австрийские юристы приводят пример совершения субъектом преступления, которое являлось лишь промежуточным этапом для достижения другой, может быть даже и общественно полезной, цели. Однако при этом виновный сознавал, что для достижения поставленной им цели он должен совершить преступление, итог которого ему не нужен, но для осуществления плана неизбежен. Таким образом, осознанность отличается от преднамеренности тем, что во втором случае правонарушитель направляет свою энергию на осуществление преступного замысла, тогда как в первом он действует ради достижения другой цели, осуществление которой, однако, предполагает совершение преступления, о неизбежности которого субъект знает и несмотря на это действует. Конструкция умысла такого рода не только научно обоснована, но и практически целесообразна, поскольку позволяет без насилия над понятиями учитывать различные нюансы осознанности, что, к сожалению, нельзя сказать о российской трактовке умышленной вины.