Санкции в гражданском праве

- толкование  положений о «фактической потере  времени» приводит к выводу  о том, что наложение взыскания  может иметь место только в  отношении физических лиц (к  тому же их круг ограничен  только сторонами). Действительно,  трудно представить ситуацию, когда  свое время «потеряло» бы юридическое  лицо или, к примеру, орган  государственной власти. В таком  случае, во-первых, необоснованно исключается  ответственность лиц, представляющих  соответственно организации и  публично-правовые образования,  что ставит участников процесса  в неравные условия, и, во-вторых, остаются безнаказанными злоупотребления других участвующих в деле лиц, в частности третьих лиц;.

- не  совсем ясно, что по замыслу  законодателя следует понимать  под недобросовестностью и как  четко отграничить ее от добросовестного  заблуждения (сюда же можно  отнести и «размытую» формулировку  о «противодействии стороны правильному  и своевременному рассмотрению  и разрешению дела»);.

- каждый  ли недобросовестный поведенческий  акт должен немедленно получить  самостоятельную оценку суда  и фиксироваться в протоколе  судебного заседания, или вывод  о систематичности противодействия  правильному и своевременному  рассмотрению и разрешению дела  возможен на основе единовременной  оценки всей совокупности недобросовестных  процессуальных действий лица (когда  кумуляция этих действий в  поведении одной стороны дает  основание суду проследить явную  тенденцию причинить вред другой  стороне?);.

- должны  ли указанные действия иметь  однородный или разнородный характер;

- требует  уточнения, что конкретно является  основанием взыскания (факт потери  времени или возникшие по этой  причине неблагоприятные последствия  для другой стороны) и по  чьей инициативе (суда или заинтересованной  стороны) оно может быть произведено;

- как  и на основе каких доказательств судье необходимо оформить вывод о недобросовестности поведения сторон;

- сам  механизм взыскания компенсации  за потерю времени требует  процедуры установления виновности  правонарушителя, своеобразный «процесс в процессе». Иными словами, данная норма ГПК РФ, будучи примененной, из процессуальной нормы трансформируется в материальную по отношению к тем положениям, которые указывают на процедуру ее реализации. А таких норм ГПК РФ не содержит;

- наконец,  каковы «разумные пределы компенсации»  и как их соотносить с умышленным  характером недобросовестного поведения ?.

На наш  взгляд, очевидно, что исчерпывающим  образом ответить на поставленные вопросы  при сохранении в законе нормы  в действующей сегодня формулировке невозможно. Поскольку судебная практика не определила, какие доказательства злонамеренности поступков стороны  считать бесспорными, недобросовестность действий лица может быть квалифицирована  судом только с той или иной степенью вероятности. Но итог судебной деятельности в виде вероятного правоприменительного акта в отечественной правовой доктрине трактуется как недопустимый (п. 2 ч. 1 ст. 362 ГПК РФ; ч. 1 ст. 288 АПК РФ). Это  также является одним из препятствий  к применению ст. 99 ГПК РФ, так  как судьи не хотят нести риск возможного ухудшения собственной  статистики ввиду неизбежной отмены вышестоящим судом такого определения  о взыскании компенсации за потерю времени, которое не будет подкреплено  вытекающим из материалов дела массивом доказательств высокой степени  достоверности. В результате из механизма  гражданской процессуальной ответственности  выпадает жизненно необходимый элемент - общая санкция, покрывающая нетипичные неправомерные действия участвующих  в деле лиц.

Из сказанного можно сделать вывод, что в настоящее время действенной санкции за злоупотребления правами, допускаемые участниками как гражданского, так и арбитражного судопроизводств, процессуальные законы не содержат. Вместе с тем, несмотря на критические замечания, исходящие от ученых и судей, идея возмещения ущерба от недобросовестных действий лица в гражданском процессе сама по себе очень разумна. Если же рассмотреть ст. 99 ГПК РФ в совокупности с общим запретом злоупотребления процессуальными правами (ч. 2 ст. 35 ГПК РФ), а также учесть положения ч. 2 ст. 111 АПК РФ, то данным нормативным предписаниям «по силам выступить своеобразным законотворческим ориентиром. Выявление наукой и практикой случаев, подпадающих под их действие, позволит закрепить подобные случаи в специальных нормах, запрещающих и предупреждающих отдельные формы злоупотребления процессуальным правом».

Исследуемая проблема в формулировках общих  и специальных санкций за отдельные  процессуальные правонарушения, включая  и случаи злоупотребления правами, в действующем законодательстве, а также в последующем применении этих санкций вытекает из общей неразработанности института гражданской процессуальной ответственности. И хотя нельзя сказать, что трудов ученых в данной сфере не существует вообще, до сих пор правоведы при изучении этого вопроса сталкиваются с трудностями.

Некоторые процессуалисты пытались дистанцироваться от рассмотрения текущих проблем  судопроизводства, связанных с конкретными  гражданскими процессуальными правонарушениями, и сосредоточить свое внимание на природе, содержании гражданской процессуальной ответственности, ее месте в системе  юридической ответственности, анализе  гражданского процессуального принуждения, соотношении понятий «негативная  юридическая ответственность», «меры  защиты», «санкция правовой нормы», «государственное принуждение» и на других схожих вопросах, которые можно скорее отнести  к общей теории права, нежели к гражданскому процессу. Отметим, что конкретных предложений по совершенствованию действующего законодательства в этих трудах не содержится. А если таковые и имеются, то обычно они ограничиваются предложением включить в текст ГПК одну базовую норму, на основе которой впоследствии законодатель будет должен сформировать институт гражданской процессуальной ответственности. Вместе с тем одна общая норма малоэффективна без конкретных мер гражданской процессуальной ответственности в других статьях ГПК РФ. Однако трудно спорить с тем, что норма, содержащая понятие ответственности в гражданском процессе, должна быть подкреплена предписаниями о конкретных последствиях, наступающих для любого лица (например, для стороны, дающей заведомо ложные объяснения), недобросовестно пользующегося своими правами. В противном случае норма не сможет работать и останется обычной декларацией.

Ряд ученых отталкивается от уже существующего  законодательного материала и анализирует  действенность закрепленных в Кодексе  процессуальных санкций, вырабатывая  практические рекомендации по их применению. Но и они, к сожалению, в целом  согласились с тезисом о том, что современное гражданское  процессуальное право уже имеет  развитую систему юридической ответственности  и способно обеспечить надлежащую дисциплину в судопроизводстве при рассмотрении и разрешении гражданских дел.

Проанализировав в комплексе как общетеоретические вопросы, так и конкретные виды процессуальных правонарушений, А.Г. Новиков, А.В. Цихоцкий и А.В. Юдин попытались совместить отмеченные выше подходы к изучению гражданской процессуальной ответственности. Их исследования представляют большую научную ценность, тем не менее в указанных работах также нет проекта самостоятельной главы ГПК о гражданской процессуальной ответственности. Все рекомендации ученых по совершенствованию механизма гражданского процессуального регулирования не являются предложениями новых нормативных предписаний, а касаются изменения редакции уже существующих в тексте ГПК норм.

Причины того, что указанные авторы проявили известную осторожность и не предложили проект закона, где бы путем включения  в текст ГПК положений о гражданской процессуальной ответственности была предложена ее работающая (хотя бы в теории) модель, на наш взгляд, лежат на поверхности. Как известно, целостное осмысление гражданской процессуальной ответственности началось совсем недавно, немногим более 30 лет назад, когда появилась первая посвященная этой проблематике статья. Но и после данной статьи внимание доктрины в целом на вопросах гражданской процессуальной ответственности сосредоточено не было. То, что на сегодняшний день накоплено гражданской процессуальной наукой в данной сфере, является заслугой небольшого числа энтузиастов-правоведов и пока явно недостаточно. Единственный предложенный к настоящему времени небесспорный рамочный проект решения вопроса гражданской процессуальной ответственности можно найти в Постановлении Межпарламентской Ассамблеи государств - участников СНГ от 16 июня 2003 г. N 21-6, утвердившем переработанный вариант Концепции и структуры Модельного кодекса гражданского судопроизводства для государств - участников СНГ. В нем будущему законодателю предлагается закрепить в ГПК следующие положения: принципы добросовестности осуществления процессуальных прав и обязанностей судом и другими участниками судопроизводства и ответственности за неисполнение процессуальных обязанностей; специальную главу «Основания и меры процессуальной ответственности участников судопроизводства». Данная глава должна содержать нормативные предписания о понятии и составе процессуального правонарушения; об основаниях и мерах ответственности; отдельный вид производства по обращениям о возмещении государством вреда, причиненного неправомерными решениями, действиями (бездействием) судей или их ошибочными решениями либо неисполнением судебных актов; нормы о штрафах и т.д. Сегодня предложений по конкретному тексту главы нет и не предвидится. Как пишет М.К. Треушников, «имеется проблема внесения в систему ГПК главы или раздела о процессуальной ответственности. Одно время группа (разработчиков проекта ГПК РФ) была убеждена, что это следует сделать. Но самый лучший прием - проверить на практике научные положения. Начали писать главу об ответственности, у нас она не получилась. Проблема ответственности в процессуальном праве слабо разработана в теории гражданского процесса. Ответственность в гражданском процессуальном праве есть. Однако нормы об ответственности должны пронизывать весь процессуальный кодекс»

Подводя итог рассмотренным вопросам, можно  отметить следующее: специальная норма  о санкции за недобросовестное пользование  процессуальными правами, закрепленная в ст. 99 ГПК РФ, не работает и судьями  применяется крайне редко; существуют проблемы и с реализацией положений  ч. 2 ст. 111 АПК РФ. Поэтому говорить о том, что различные виды допускаемых  участвующими в деле лицами злоупотреблений  своими процессуальными правами  пресекаются средствами самого гражданского/арбитражного процесса, нельзя (об этом свидетельствует  судебная практика).

Если  же говорить о реальности пресечения злоупотреблений с помощью мер  гражданской процессуальной ответственности, то с точки зрения теории достичь  этого возможно. Вместе с тем, какими бы различными по форме своего проявления гражданские процессуальные правонарушения ни были, нужно учитывать следующие  соображения. Злоупотребление процессуальным правом всегда связано с умыслом  лица на совершение подобных действий. Закрепив санкцию в ГПК РФ или  АПК РФ в любой формулировке, законодатель поставит суд перед необходимостью доказывания такого умысла, что можно  сделать только при наличии условий  для этого в самом законе - через  детальную регламентацию гражданской  процессуальной ответственности. В  тексте ГПК РФ должны быть определены: понятие гражданской процессуальной ответственности, ее соотношение со злоупотреблением субъективными гражданскими процессуальными правами, меры гражданского процессуального принуждения, конструкция гражданского процессуального правонарушения, форма совершения правонарушения, вина, обстоятельства, исключающие ответственность (например, уважительные причины ), и т.д. Если указанные вопросы не будут четко разрешены в законодательном порядке, все новые санкции ждет участь уже имеющихся ст. 99 ГПК РФ и ч. 2 ст. 111 АПК РФ.

2.2. Договорные санкции 

В зависимости  от особенностей конкретных гражданских  правоотношений различаются и виды имущественной ответственности  за гражданские правонарушения. Так, по основаниям наступления можно  выделить ответственность за причинение имущественного вреда (совершение имущественного правонарушения) и ответственность  за причинение морального вреда. Первый вид ответственности наиболее распространен  в гражданском праве и применяется  к подавляющему большинству гражданских  правонарушений в отношениях между  любыми субъектами. Основания такой  ответственности могут предусматриваться  как законом (в некоторых случаях  — и подзаконным актом), так  и соглашением сторон (договором). Второй вид ответственности возникает  только в отношении граждан-потерпевших  и лишь в случаях, прямо предусмотренных  законом. Ответственность за причинение морального вреда, как правило, возникает  независимо от вины причинителя, состоит в денежной (но не в иной материальной) компенсации и осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда, т.е. сверх него (ст. 1099—1101 ГК). Исключение составляет возмещение морального вреда гражданам-потребителям, которое допускается только при наличии вины контрагента-услугодателя и возможно как в денежной, так и в иной материальной форме, но сверх причиненного им имущественного вреда (ст. 15 Закона о защите прав потребителей; п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 1994 г. (в редакции от 17 января 1997 г.) «О практике рассмотрения судами дел о защите прав потребителей»