Правовое положение несовершеннолетних граждан по гражданскому законодательству Российской Федерации

      Отметим также, что несовершеннолетний не может  быть субъектом ряда гражданско-правовых договоров. Например, он не способен стать  поверенным по договору поручения. Смысл  этого договора заключается в  том, что поверенный обязуется совершать  от имени другой стороны определенные юридические действия.

      Несовершеннолетний, который сам ограничен в дееспособности и может совершать сделки только с согласия родителя или попечителя, не вправе осуществлять юридические  действия от имени других лиц. Заключение несовершеннолетним такой сделки с  согласия родителя или попечителя в  принципе было бы возможно, но оно бессмысленно, ибо несовершеннолетний как субъект  этого договора не способен сам его  исполнить. Кроме того, в некоторых  сферах предпринимательской деятельности к индивидуальному предпринимателю  предъявляются требования, которым  несовершеннолетний просто не может  соответствовать в силу своего возраста (они касаются квалификации, образования, стажа работы и т.д.). Поэтому следует  признать, что правоспособность несовершеннолетнего индивидуального предпринимателя в сфере предпринимательской деятельности является ограниченной.

      Обычно  ограничения правоспособности устанавливаются  законодателем в публичных интересах. В данном случае существует ограничение  правоспособности в интересах самого несовершеннолетнего предпринимателя  с целью оградить его от возможных  неблагоприятных последствий предпринимательской  деятельности. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3.2 Перспективы правовой  защиты несовершеннолетних 

      Определяя основные направления правовой защиты несовершеннолетних граждан, остановимся  на необходимости защиты их имущественных  прав.

      За  годы продолжающегося экономического кризиса ответственность многих родителей за судьбу своих несовершеннолетних детей стала заметно падать из-за тяжелого материального положения  семей и крайне низкого жизненного уровня большинства российских граждан. Невозможность материального обеспечения  детей толкает родителей на совершение сделок с имуществом, прежде всего  с квартирами, с причинением существенного  ущерба своим детям. Не редкость, когда  родители или один из них, формально  не лишенные родительских прав, продают  квартиру, оставляя ребенка без крова. Дети попадают в приюты и детдома  и по достижении совершеннолетия  не имеют своего постоянного места  жительства.

      Как попираются родителями права несовершеннолетних детей, можно проследить по одному из дел, рассмотренных Верховным Судом  РФ.

      Наниматель  двухкомнатной квартиры в г. Ульяновске Мольников В. проживал вместе с женой Мольниковой Т. и тремя несовершеннолетними детьми. Все были прописаны в этом жилом помещении, но Мольникова Т. вместе с детьми выписалась из этой квартиры, а ее муж Мольников В. стал единственным собственником квартиры. После получения необходимых документов Мольников В. квартиру продал Веселовой Т.и с женой Мольниковой Т. за счет вырученных денег приобрели в сельской местности дом, не пригодный для проживания. Переехав на жительство в этот дом, Мольниковы стали злоупотреблять спиртными напитками, растратили деньги, полученные от продажи квартиры, распродали домашнее имущество.

Прокурор  Заволжского района г. Ульяновска обратился в суд в интересах троих несовершеннолетних детей с иском к Мольникову В., Мольниковой Т., и Веселовой Т., комитету по управлению имуществом г. Ульяновска о признании за тремя детьми права на жилое помещение проданной родителями квартиры и о признании недействительными договоров приватизации и купли-продажи этой двухкомнатной квартиры и выселении покупателя из нее.

      Решением  Заволжского районного суда и  Ульяновского областного суда в удовлетворении исковых требований прокурору было отказано.

      Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных постановлений  по мотиву их вынесения с нарушением норм материального права.

      Судебная  коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ 17 августа 2004 года протест удовлетворила, указав следующее.

      Отказывая в удовлетворении заявленных исковых  требований, суд исходил из того, что несовершеннолетние Мольников К.Х, Мольникова Е. и Калмыкова (дети ответчиков) не должны были быть включены в договор приватизации двухкомнатной квартиры, так как на момент приватизации уже не имели права на данное жилое помещение, поскольку еще в мае 1995 года мать детей Мольникова Т. выписала их из квартиры и выехала с ними в с. Поповка Майнского района⁶³.

      Однако  данный вывод не основан на законе. В соответствии с ч. 2 ст. 7 Закона РФ от 4 июля 1991 года «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации»⁶⁴ в договор передачи жилого помещения в собственность включаются несовершеннолетние, имеющие право пользования данным жилым помещением и проживающие совместно с лицами, которым это жилое помещение передается в общую с несовершеннолетними собственность, или несовершеннолетние, проживающие отдельно от указанных лиц, но не утратившие права пользования данным жилым помещением. Верховный Суд РФ восстановил нарушенные права несовершеннолетних.

      Права несовершеннолетних при сделках  с недвижимостью охраняются прежде всего нормой п. 4 ст. 292 ГК РФ. Установлено, что отчуждение жилого помещения, в котором проживают несовершеннолетние, недееспособные или ограниченно дееспособные члены семьи собственника, если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц, допускается с согласия органа опеки и попечительства. Однако формированию законченной законодательной среды применения этой нормы не способствовали другие правовые документы, касающиеся данного вопроса. Так, в документах федерального уровня не урегулировано, что именно может служить основанием для согласия органов опеки и попечительства на совершение сделки с недвижимостью. Федеральный закон от 21 июля 1997 г. №122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»⁶⁵ в ст. 17 приводит перечень документов, являющихся основанием для государственной регистрации сделок с недвижимостью и оговаривает недопустимость истребования от заявителя каких-либо иных дополнительных документов, если представленные отвечают требованиям названного Закона и если иное не установлено российским законодательством. В то же время Методические рекомендации по порядку проведения государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним предусматривают, что в отдельных случаях (не уточняется, каких) на государственную регистрацию могут представляться дополнительные документы, в том числе согласие органа опеки и попечительства на отчуждение жилого помещения, в котором проживают несовершеннолетние, недееспособные или ограниченно дееспособные члены семьи собственника, если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц.

      Основные  проблемы, вытекающие из приведенных  положений действующего законодательства, связаны с экономической нерациональностью  того институционального устройства, которое это законодательство создает. И самая существенная из них – отсутствие каких бы то ни было критериев и правил, которые позволяли бы органам опеки и попечительства обосновывать свое решение относительно возможного нарушения прав детей при совершении той или иной сделки с недвижимостью. Как отмечается в Докладе о деятельности Уполномоченного по правам ребенка в Москве «отсутствуют единые критерии деятельности органов опеки и попечительства, единые подходы в принятии решений, дачи заключений в суды», в результате чего «органы опеки и попечительства дают согласие на сделки, не отвечающие интересам несовершеннолетних, без всестороннего и подробного изучения ситуации, не выявляют противоречий между интересами детей и их родителей, которые приводят к нарушению прав несовершеннолетних, не устанавливают, вправе ли родители представлять интересы детей».

      Отсутствие  прозрачности в деятельности органов  опеки и попечительства создает  три крайне негативных момента:

во-первых, не позволяет оценивать результативность деятельности органов в области  защиты имущественных прав детей;

во-вторых, создает стимулы для рентоориентированного  поведения сотрудников (в упомянутом докладе отмечено: «некоторые граждане жалуются, что позиция органов  опеки и попечительства может  напрямую зависеть от давления, которое  оказывают более влиятельные  или состоятельные родители»);

в-третьих, затрудняет сам процесс выявления  случаев, в которых сделка действительно  нарушит права несовершеннолетних⁶⁶.

      Относящиеся к означенной проблеме примеры широко распространены в повседневной практике. Нередки ситуации, когда семья  принимает решение обменять квартиру большей площади на меньшую по причине того, что это позволяет  переехать в лучший с точки  зрения экологии район или ближе к специализированной школе. С формальной точки зрения, т.е. исходя из количества квадратных метров права детей в этом случае нарушаются, однако непонятно, в каких показателях и единицах измерения могут органы опеки учесть те долгосрочные выгоды (более качественное образование или менее вредная окружающая среда), которые несет этот переезд. С другой стороны, неясно каким образом родители смогут убедительно доказать, что, например, ребенок действительно будет ходить в лучшую школу.

      Последний вопрос подводит к следующей проблеме, которую условно можно назвать  презумпцией виновности родителей  по отношению к детям. Данная проблема является одним из проявлений унаследованного  от советских времен патерналистского подхода к роли государства в  жизни общества. Л.С. Ржаницына по этому поводу пишет: «Абсолютизация патерналистских подходов к населению, как и всякая монополия, неизбежно означает смерть всякого прогресса, играет дестимулирующую роль. Но это относится не к самой системе социальных гарантий, а к способам их реализаций в общем механизме государственного управления». В современной социальной и демографической политике гораздо разумнее заменить ничем не обоснованную презумпцию недобросовестности или виновности родителей принципом разделения ответственности и партнерства государственных структур и общества. В противном случае, как это имеет место в ситуации с обязательным контролем сделок органами опеки и попечительства, возникает очередной административный барьер, на преодоление которого средства бюджета и граждан расходуются в избыточном, по сравнению с наиболее эффективным вариантом, объеме. При этом альтернативные издержки для граждан (затраты времени на сбор документов, обращение в органы опеки, поиск доказательств в объективно недоказуемых ситуациях и т.п.) увеличивают риск срыва сделки в случае нахождения продавцом более «быстрого» покупателя. А следующая возможность может оказаться менее выгодной, в том числе и с точки зрения интересов ребенка.

      Третья  проблема состоит в том, что 100%-ный  охват семей означает значительное удорожание деятельности органов опеки  и попечительства для местных  бюджетов, их финансирующих. В упомянутом ранее докладе Уполномоченного  по правам ребенка отмечается: «Значимой  является проблема наличия ничем  не обоснованных нормативов штатной  численности специалистов по охране прав детства органов опеки и  попечительства в зависимости от количества детского и взрослого  населения, проживающего на территории муниципального образования (например, город Москва) или отсутствие таких  нормативов вовсе в большинстве  субъектов Российской Федерации»⁶⁷. Обратная сторона этой «медали» невозможность в условиях ограниченности бюджетных средств качественно и детально изучать особенности ситуации каждой семьи, участвующей в сделках с недвижимостью, привлекать достаточно квалифицированный персонал, проводить длительный социальный мониторинг, анализ положения семьи, ее патронаж. Иными словами, прохождение всех семей с несовершеннолетними детьми через «фильтр» органов опеки и попечительства при совершении сделок с жильем – это типичный пример безадресного распыления бюджетных средств, что не позволяет сосредоточить ограниченные ресурсы на потенциально проблемных случаях, группах социального риска, нуждающихся в помощи органов опеки и попечительства семьях.

      Следствием  этого являются и наблюдаемые  проблемы, суть которых изложена в  уже цитировавшемся докладе: «органы  опеки и попечительства начинают принимать какие-то меры и помогать ребенку, нуждающемуся в их помощи, только тогда, когда ситуация уже  выходит из-под контроля. Действия сотрудников носят формальный, фрагментарный  и схематичный характер»; «контроль  со стороны органов опеки и  попечительства за соблюдением прав и законных интересов детей при  совершении сделок с жилыми помещениями  очень часто является неэффективным».

      Несовершенство  системы, регламентирующей деятельность органов опеки и попечительства при совершении сделок с недвижимостью, может быть смягчена и устранена  двумя способами. Первый состоит  в существенном увеличении бюджетных  средств и штатов органов опеки  и попечительства и в выработке  прозрачных критериев принятия решений. Правда, надо оговориться, критерии принятия решений невозможно формализовать, а потому это предложение скорее гипотетическое.

      Его аналогом является предложение Уполномоченного  по правам ребенка в Москве передать решение вопроса о соблюдении или нарушении прав несовершеннолетних при совершении сделок с жильем суду с привлечением органов опеки  и попечительства к участию в  деле для дачи заключения о соответствии планируемой сделки интересам ребенка. Однако, учитывая уровень развития судебной системы в России и наблюдаемые  сроки рассмотрения дел, нетрудно понять, что передача данного вопроса  суду растянет процесс заключения сделок с жильем на месяцы, а то и годы, что затормозит развитие рынка жилья  и лишит множество семей возможности  решить свои жилищные проблемы.