Правовая система Германии в средние века

Договоры и  обязательства из недозволенных  действий. Характерной внешней особенностью германского ГК является выдвижение на первое место, впереди права вещного, обязательственного права. Это выдвижение подчеркнуло возросшее значение капиталистического, товарно-денежного хозяйства, перед интересами которого отступили на второй план традиционные институты, связанные с правом собственности.

Основная часть второй книги БГБ — обязательственное  право — посвящена договорному  праву. В соответствии с принятой установкой БГБ не дает определения  ни обязательства в целом, ни договора в частности. Реконструируя наиболее существенные черты понимания германским ГК договора, можно выделить следующее. Договор понимался как юридическая  связь между двумя или несколькими  лицами. Содержанием договора могло  быть любое “предоставление (удовлетворение)”, как положительное действие, так  и воздержание от такового. Такой  юридический состав договора следует  считать традиционным для европейского права и его общего римского источника.

В германском ГК в основу договорного права был положен  классический принцип свободы договора. Он не представлен прямо в тексте БГБ, но постоянно упоминается в  Мотивах и Протоколах к проекту  Кодекса.

Свобода установления договорных обязательств умерялась в Кодексе  обычными для гражданского законодательства немногочисленными легальными условиями  их действительности. БГБ не допускал, прежде всего, договоров, прямо нарушающих какие-либо предписания законов (§ 309). Ряд требований Гражданский кодекс предъявлял к лицам, заключающим  договор. Круг лиц, способных заключать  договор, достаточно широк. В их число  БГБ допускает замужних женщин и  лиц, не достигших возраста совершеннолетия (21 год).

К числу обязательных условий  действительности договоров по БГБ  относится согласие сторон “по всем пунктам договора”, причем согласие трактуется кодексом главным образом  как согласие волеизъявления сторон (а не согласие их воль). Принятая БГБ  новая “теория волеизъявления”  была призвана придать обязательственным (договорным) связям большую определенность и стабильность в интересах гражданского оборота. По БГБ сделка, несмотря на неопределенность воли сторон, является действующей, если имеется волеизъявление сторон.

Как общее правило, для  действительности договора БГБ не требуется  специальной формы. Однако для отдельных  договоров германский ГК установил  обязательную форму. Такая форма  была безусловно необходима для сделок с недвижимостями (землей, строениями). Основополагающее значение форма договора имела для особого вида обязательств — абстрактных. Их существование  — особенность БГБ. Отличительная  черта абстрактного обязательства (отвлеченного обещания уплаты долга, векселя) состояла в полном разрыве  с обычным в договорном праве  основанием (каузой). Предметом обязательства  здесь являлось само обещание, облеченное в письменную форму (§ 780). Абстрактный  характер таких обязательств (отрыв  от каузы) резко усиливал их мобильность (право переуступки), что было весьма выгодно капиталистическому обороту  и крупным финансовым объединениям — банкам.

В целом легальные ограничения  свободы договоров в БГБ немногочисленны  и традиционны. Однако для БГБ  характерен особый вид ограничений  действительности договоров. Речь идет об уже упоминавшихся выше социально-этических  критериях “добрых нравов” и  “доброй совести”. Помимо уже упоминавшегося § 138, прямо признающего недействительной всякую сделку, противоречащую “добрым  нравам”, следует указать и правила  о толковании договоров (§ 157) в соответствии с требованиями “доброй совести” и, наконец, правило об исполнении договоров  так, “как того требует добрая совесть, сообразуясь с обычаями гражданского оборота” (§ 242).

Из отдельных договоров, регулируемых БГБ (свыше 20 конкретных договоров), следует указать на следующие  два, представляющие наиболее распространенные договоры (купля-продажа и наем рабочей  силы).

Договор купли-продажи урегулирован в германском ГК по правилам римского права. Купля характеризуется посредством  описания основных обязанностей продавца и покупателя. Существенным признаком  германского договора купли-продажи  является разграничение БГБ двух обязательных юридических моментов: а) соглашения сторон и б) фактической  передачи покупателю права собственности  на вещь. Риск случайной гибели вещи переходит на покупателя только после  передачи вещи. К отличительным чертам германского договора купли-продажи  следует отнести повышенную заботу создателей БГБ к так называемой обратной купле и преимущественной купле. Тем самым БГБ вновь  демонстрирует особое отношение  к вполне определенным социальным группам, прежде всего германскому дворянству (юнкерству).

Экономически важнейшим  является договор найма услуг (найма  рабочей силы). Окончательный проект БГБ выделил нормы этого договора в особый раздел и значительно  расширил его содержание до 20 параграфов. Германский рабочий класс добился  определенных юридических уступок. К числу наиболее весомых его  приобретений следует отнести § 616, 618 и 629. Первый из них предоставил  рабочему определенные гарантии сохранения своего места и заработной платы  в случае болезни, особых семейных обстоятельств  и т. п. Особенно важен §618. Он обязал нанимателя заботиться о технике  безопасности для рабочих. Наконец, § 629 предоставлял нанявшимся “необходимое время” для попыток найти новую  работу в случае объявления об увольнении. Предписания о найме рабочей  силы традиционно считаются наиболее социально ориентированной группой  норм БГБ.

Значительное место (§ 823—853) БГБ уделил обязательствам из недозволенных  действий. В виде общего правила  Кодекс поддержал принцип вины как  основы ответственности лица за причинение вреда. В социальном плане это  означает, что потерпевшие от несчастных случаев (как правило, наемные работники) неизбежно оказываются в положении, когда возмещение ущерба в их пользу прямо обусловлено доказательством  наличия вины у причинителя вреда (как правило, лица, экономически сильнейшего), что на практике далеко не всегда возможно.

Основные предписания  Кодекса, касающиеся гражданско-правовых нарушений, заключены в § 823—826. Весьма характерен § 824. Он объявил “недозволенными  действиями” случаи, когда лицо “утверждает или разглашает обстоятельство, подрывающее промышленный или торговый кредит другого...” при условии, “если  оно должно было знать, хотя и не знало, что обстоятельство ложно”. Данное правило БГБ представляло попытку контроля юридическими средствами над методами капиталистической  конкуренции. Как бы продолжая эту  линию, в Кодекс введено еще одно “социально-этическое” предписание: “Кто умышленно причинит вред другому  способом, противным добрым правам, тот обязан возместить ему этот вред”. Именно этот параграф БГБ германские суды пытались использовать, признавая противным “добрым нравам” бойкот и другие формы борьбы рабочих. Введение в Кодекс § 826 дало законодателю гибкую юридическую формулу, равно пригодную для привлечения за совершенное гражданское правонарушение и для вмешательства в трудовые конфликты.

Право собственности  и владение. Составители БГБ не. дали строгого понятия права собственности. Общая норма) характеризующая в Кодексе право собственности (§ 903), предоставляет собственнику правомочия обходиться с вещью по своему усмотрению и исключать воздействие на нее других лиц. Германский законодатель тем самым дал собственнику обширное и исключительное господство над вещью. Наряду c признаками исключительности и всеобъемлющего характера власти лица над вещью к атрибутам германской конструкции собственности, зафиксированной в германском ГК, следует отнести ее свободу и индивидуальный характер. “Свобода собственности необходима для всех нас...”, — утверждали члены комиссии по составлению проекта БГБ в дебатах в рейхстаге при обсуждении § 903.

Традиционно широко была сформулирована и статья Кодекса, посвященная важнейшему виду собственности — земельной  собственности. § 905 предоставил германскому  собственнику земельного участка обширную власть не только на поверхность земли, но и на недра и воздушное пространство над земельным участком. Право  собственника земли не распространялось только на полезные ископаемые, имеющие  государственное значение (металлы, уголь, соль). Их использование, как  и ранее, регулировалось нормами  земского горного права (ст. 68 Вводного закона).

Для БГБ характерно отсутствие сколь-нибудь заметных ограничений  в правовом режиме собственности  на движимые вещи. А вот легальные  ограничения для собственника недвижимости в Кодексе даны в части второй § 905 и в § 906. В первом из них  зафиксировано правило о недопустимости для собственника земельного участка  пытаться “воспретить воздействие  на такой высоте или на такой глубине, что устранение не представляет для  него интереса”. Эта норма ни в  коей мере не лишала земельного собственника права на недра и “воздушный столб”. Вводя обширные реальные полномочия земельного собственника в границы  наличного интереса (в конкретной интерпретации соответствующего суда), это правило носило, как и запрещение шиканы, скорее, “социально-этический” характер. Следующий § 906 ограничивал  собственника земельного участка в  интересах хозяйственного использования  других земельных участков, обязывая земельного собственника терпеть проникновение  на его участок дыма, пара, копоти, газа и других имиссий, если они нарушают его интересы в незначительных объемах. В случае, если имиссий с соседних участков земли оказывают “недопустимое  воздействие на его участок” (§ 907), собственнику земельного участка предоставлены  запретительные правомочия.

Характеризуя юридическую  конструкцию собственности по БГБ, важно выделить некоторые особенности  правомочий собственника по распоряжению вещами. Здесь вновь выступают  в резкой форме различия между  недвижимыми и движимыми вещами. Так, при переходе права собственности  на вещи движимые БГБ закрепил старогерманское  правило: “Hand muss Hand wahren”. (“Рука должна предостерегать руку”). Оно означало повышенную защиту прав добросовестного  приобретателя вещи. Собственник  вещи, доверивший ее продавцу, лишался  права истребовать ее у добросовестного  приобретателя. Таким образом, последний, согласно указанному правилу, мог получить больше прав, чем их имел отчуждатель. Это старогерманское правило  оказалось весьма выгодным для капиталистического оборота, придавая ему необходимую  прочность и мобильность.

Совершенно иначе подходит БГБ к вопросу о распоряжении недвижимостями. Их передача обусловлена  рядом формальностей. И это тоже отличительная черта германского  вещного права. По Кодексу для  передачи права собственности на недвижимые вещи необходим особый публичный  акт: запись в Поземельной книге, правовой режим которой был урегулирован особым имперским законом 1897 г.

Второй важнейший вещно-правовой институт — владение — регулируется БГБ достаточно подробно. Нормы Кодекса, регулирующие владение, помещаются на видном месте: они открывают третью книгу Кодекса, что демонстрирует  значение, придаваемое этому институту  германским законодателем.

Характеризуя германское владение, нужно подчеркнуть оригинальность его юридической конструкции. БГБ  отбросил римскую “волевую” конструкцию  владения и провозгласил, что владение вещью приобретается достижением  действительного господства над  ней (§ 854). Устранив в качестве квалифицирующего волевой элемент, Кодекс тем самым  резко расширил сферу института  владения. Владельцами признаны некоторые  категории недееспособных лиц. (дети) и лица, обладающие вещью по договору (арендаторы, хранители). Признав владельцем помимо хозяина вещи арендатора, хранителя  и других лиц, обладающих вещью на основе обязательственных отношений, законодатель создал две категории  владения — “непосредственного”  и “посредственного”. Обе категории  владельцев получили по БГБ самостоятельную  юридическую защиту. Таким образом, власть защищаемого владения и интенсивность  его охраны резко расширены германским ГК. И сделано это было, несомненно, в интересах определенных группировок  германской буржуазии, сельской и городской, выступавшей в гражданском обороте  чаще всего в статусе арендаторов  земли, нанимателей строений и т. п.

Брак и семья. Брак по БГБ являлся светским (не церковным) институтом. Традиционным при характеристике брака является и указание на его моногамный характер (единобрачие): Кодекс прямо запрещает “вступать в брак, пока прежний брак не прекращен или не признан ничтожным”. Определение брака в БГБ не дано. Однако в Мотивах к проекту БГБ говорится, что брак есть “некоторый независимый от воли супругов нравственный и юридический порядок”. При таком широком подходе основные юридические вопросы брака были решены германским Кодексом особым образом. Прежде всего БГБ установил для вступления в брак высокий брачный возраст: для жены 16 лет, для мужа 21 год. Право родителей давать согласие на брак ограничено: отец вправе давать разрешение на брак только несовершеннолетним детям; мать — только незаконным детям. Запрещено было вступление в брак разведенным лицам, если причиной развода было совершенное ими прелюбодеяние (§ 1305).

По германскому ГК брак считался нерасторжимым по взаимному  согласию супругов. Развод был допущен  только при наличии особых оснований. К ним были отнесены злонамеренное  оставление супруга, грубое нарушение  созданных браком обязанностей. Перечень таких оснований в Кодексе  был исчерпывающим.

Германский Кодекс не знал легальной власти мужа над женой. Однако он не признал и равенства  мужчины и женщины в браке. § 1354 закрепил принцип главенства мужа в общесемейных делах. Такое главенство находило свои границы в уже известном  правиле запрещения шиканы. § 1354 предоставил  жене право “не подчиняться решению  мужа, если оно представляется злоупотреблением с его стороны своим правом”.

Замужние женщины не входят в число лиц, лишенных имущественной  дееспособности. Более того, согласно § 1356 “жена вправе и обязана заведовать общим хозяйством”. В пределах домашнего хозяйства ей предоставлено право “вести дела мужа вместо него и представлять его” (§ 1357). Правда, мужу предоставлялось право ограничить или отменить это право жены.

Германский Кодекс признал  общим для всех браков режим общности имущества с правом мужа им пользоваться и управлять. По этой системе имущество  жены, принадлежащее ей до брака  или приобретенное ею во время  брака, остается ее собственностью, но находится в управлении и использовании  мужа (§ 1363). Правомочия мужа в отношении  такого имущества (оно названо в  Кодексе “внесенным имуществом”) достаточно велики и простираются до “владения  вещами, которые входят в состав внесенного имущества”. Помимо режима “внесенного имущества” БГБ установил  и режим “отдельного имущества” жены (§ 1365), на который не простирается власть мужа. “Отдельным имуществом”  жены Кодекс объявил кроме личных вещей жены всякое имущество, которое  она получит по наследству, в силу дарения, а также все то, что  “жена приобретает своим трудом или самостоятельным ведением какого-либо предприятия”. Германская система  имущественных правоотношений супругов была благоприятна для замужней женщины. И все-таки равенства со статусом мужа германская женщина еще не получила.