Обозначения предметов одежды в русском языке, заимствованные из Тюркских языков

Большая масса названий пришла из тюркских языков. Большинство заимствований подобного рода произошли во времена Древней Руси. Примерами являются слова карман, кушак, сарафан, войлок. Общеупотребительное слово штаны, которое мы давно уже не воспринимаем как иноязычное, также пришло к нам из тюркских языков.

Тюркизмы в русском  языке — слова, заимствованные из тюркских языков в русский, древнерусский и праславянский языки в разные исторические периоды. Через посредство тюркских языков в русский язык (как и в западноевропейские языки) попали также и слова арабского и персидского происхождения, имеющие,  поэтому лингвистический статус тюркизмов (например, хозяин или заимствованные из западноевропейских языков диван, киоск, халва). Тюркизмами называются также слова тюркского происхождения независимо от языка-посредника. Основная масса заимствований приходится на период XVI—XVII веков. (7).

Тюркские  языки представляют собой, как уже  отмечалось выше, исторически исконную общность, развившуюся по грамматическому строю и словарному составу языков более ранних общностей первобытнообщинных родовых объединений. Эта общность в процессе развития – объединения, распада - сохранила единство - единую группу языков, имеющих, однако, не только схождения, исторически представляющие собой явления более древние, но и возникшие на определенных этапах объединения и распада племен и союзов, - расхождения, которые объясняются различными связями этих языков и их скрещиванием с другими языками. (2)

Связь русского и тюркских языков зафиксирована  в истории с незапамятных времен (13,3).

В развитии русско-тюркских языковых связей отмечается несколько  исторических периодов. Древнейшим является период, охватывающий  первые века нашей эры, до образования Киевской Руси. С этих времен славяне вступают в торговые взаимосвязи с тюрками-аварами, а позже- с хазарами, волжскими болгарами, и другими тюркскими племенами, а также с финно-уграми и иранцами.

Возникшая издревле связь  между русскими и тюркскими народами, их тесный контакт, обусловленный территориальной безопасностью и жизненной необходимостью поддерживать торгово-экономические взаимоотношения, потребовали от народов, носителей этих языков, практического знания языков своих соседей. В связи  этим появились первые толмачи-переводчики (13,3).

Давние связи были у славян с  тюркскими племенами. Так, "Повесть  временных лет" под 859 годом сообщает, что "Козари имаху (дань) на полянЂх  и на сЂверЂхъ и на ВятичЂхъ", т.е. хазары (а это было тюркоязычное племя) получали дань с ряда славянских племен (полян, северян, вятичей). Ранние контакты (торговые, военные и т.д.) были у Древней Руси и с половцами, печенегами. Поэтому некоторые слова тюркского происхождения проникли в древнерусский язык рано, еще до татаро-монгольского нашествия (т.е. до XIII века). К таким ранним заимствованиям принадлежит: клобук (древнерусский клобук – высокая остроконечная шапка; такие шапки носили князья). Потом слово-клобук стало обозначать - монашеский головной убор. Некоторые тюркизмы, встречаются в "Слове о полку Игореве"– памятнике конца XII века. Это – яруга ('овраг, ущелье'), япончица ( уменьшительное от японча – 'дождевой плащ'; позднее приняло форму епанча), кощей ('раб, пленник, слуга'), хорюговь («знамя, хоругвь»; попало через тюркское посредство из монгольского языка) (7).

 В древнерусский период заимствованы алтын, алый, атаман, барабан, барсук, барыш, безмен, башка, башмак, богатырь, бурый, ватага, войлок, вьюк, деньга, каблук, казна, караул, карий, кирпич, кумыс, курган, лапша, лачуга, саранча, ярлык и некоторые другие .Тюркизмами являются также армяк, башлык, карман, колпак, папаха, сарафан, тулуп, тюбетейка, чулок; амбар, чулан, очаг, сундук, утюг, чугун; баклажан, балык, бурда, сазан, шашлык, деньги, камыш, карандаш, чабан и др.

Взаимопроникновение русской  и тюркской лексики усилилось  особенно в период присоединения  к России Казанского, Астраханского и Крымского ханств.

После великой Октябрьской  социалистической революции, с установлением равноправных отношениями между народами всего Советского Союза, с приобщением тюркских народов к русской и к интернациональной культуре, благодаря тесному контакту народов- носителей языков- с особой силой проявилось взаимопроникновение и взаимообогащение лексики языков разных систем.

Исследователи русской лексики  отмечали заимствования из разных языков - древнегреческого и латинского, угро-финских, монгольского, тюркских, иранских, западноевропейских. Видную роль в обогащении  лексики русского языка играют роль языки тюркские.

Н.К.Дмитриев все слова, заимствованные из тюркских языков в русский, называет тюркизмами, независимо от их происхождения  в тюркских языках(13,4).

Через  тюркский язык пришел к в русский язык целый ряд арабских и персидских слов  – арбуз, базар , бахча, бахрома, изъян, лафа, сарай, сундук, чемодан. Таким образом, слова монгольские, иранские, арабские и другие, представляющие собой материалы религиозного, правового, бытового и иного содержания, вошедшие в русский язык преимущественно из тюркских языков, классифицируются совершенными исследователями как тюркизмы.

С тематической точки зрения тюркские заимствования представляют собой названия одежды и частей одежды (башмак, бешмет, чулок, армяк, башлык, папаха, сарафан, тулуп и др.), названия хозяйственных предметов (амбар, кирпич, чемодан, чулан, утюг, чугун и др.) , названия, связанные с коневодством и с конницей (лошадь, табун, аркан, колчан, карий, буланый, каурый, чалый), названия кушаний, продуктов и т.п. (арбуз, баклажан, балык, лапша, шашлык и некоторые другие) (1,10-11).

Признаком тюркских заимствований  является так называемый сингармонизм гласных (заключается в том, что  в слове должны быть гласные одного ряда; а-ы, у-о, у-у, а-а и т.д.), ср.: башмак, балык, сарафан, тулуп и др. Для  слов тюркского происхождения характерны конечные - лык и -ча: балык, башлык, шашлык, ярлык; алыча, епанча, каланча, парча, саранча.

 В разносторонних лексико-семантических  преобразованиях, происходящих в  русском литературном языке, начиная  с первой трети  XVIIIв. и далее, особенно показательным выступал процесс развития переносных значений, который был характерен как для исконно русских, так и заимствованных слов. Тюркизмам, как и западноевропейским заимствованиям, свойственны изменения в семантике, способствующие выходу за пределы первоначальной сферы функционирования. Однако между теми и другими заимствованиями отмечаются различия в направленности этих изменений: среди западноевропейских заимствований наблюдается активное передвижение из сфер специальных в общий язык, среди тюркизмов – напротив, происходит перемещение в сферу специальной терминологии. Западноевропеизмы , будучи в большинстве обозначениями отвлеченных, зачастую научных понятий, получали способность использоваться "как конкретные, бытовые представления об этих понятиях", ср. квадрат, куб, цилиндр и др. Так, слово брюки вошло в русскую обиходную речь из морского языка, слово галстук первоначально было известно в военной среде, а впоследствии и в общем быту и т.п.(9).Тюркизмы же, поддаваясь общей языковой тенденции семантического преобразования, будучи по своей исходной семантической позиции бытовыми словами, приобретали переносные значения и проникали в пределы различных терминологических систем и сферу отвлеченных понятий и представлений. Например, серьги "украшение" => "отростки у петуха и курицы под шеей", "цветы"; колпак "вид головного убора" => "абажур", "сачок для ловли рыб"; кайма "деталь одежды => "узкая полоса чего-либо"; штаны "вид одежды" => "соединение дымоходов", "форма обшивки корабля" и т.д.

Проникновение тюркизмов  происходило в условиях, отличных от периода вхождения западноевропейских заимствований. Для процесса заимствования  из западноевропейских языков характерна дублетность наименования, лексическая  избыточность. Иным было положение  с тюркизмами, которые, являясь названиями новых, жизненно важных в повседневном быту реалий (сундук, амбар, стакан, чулки, тулуп, карман и др.), заполнили свободные ячейки номинационной шкалы. Поэтому тюркизмы во "внутрипластовом" плане явились, и долгое время были единственным средством номинации и отражали период лексико-семантической недостаточности. В дальнейшем, вживаясь в русский язык, обрастая переносными значениями, в "межпластовом" плане тюркизмы начали утрачивать монопольность лексемы и пополнили ряды лексико-семантической избыточности. Явление лексической избыточности, таким образом, коснулось тюркизмов лишь позднее, с притоком западноевропеизмов, которые в ряде случаев оказались более жизнеспособными (см. синонимические ряды: башмак – ботинок; штаны –панталоны – брюки). Поэтому не случайно даже пуристические настроения, развернувшиеся со второй половины XVIII века, вели наступление против западноевропеизмов; "заимствования старого времени из древних языков пересмотру, как правило, не подвергались: они считались пришедшими в язык по необходимости и обогатившими его" [ИЛРЛЯ 1981: 171]. К числу последних можно отнести и тюркизмы. Небезынтересным в этом отношении является подача старых тюркизмов в лексикографических источниках. Так, в Рукописном лексиконе первой половины XVIII в. многие из них представлены в качестве вокабулы, не требующей каких-либо комментариев: ср. аршин, барыш, бахрома, башмаки, вьюк, деньги, кирпич, товар, толмач и т.п. Более того , некоторые   тюркизмы как вполне освоенные сами выступают в роли комментатора, толкующего значение того или иного слова: клеть – амбар кладовой, кляча – лошадь, мантия – епанча, терем – чердак и т.п. Степень освоенности ряда тюркизмов была столь основательной, что замена их западноевропейскими словами воспринималась как неоправданный акт. Так, в свое время В.Н.Татищев считал, что не иначе, как "на дурацкую руку" заменили "епанчу плащом" (9).

К концу XVIII в. в лексико-семантической  системе русского языка отчетливо  проявляет себя процесс архаизации, утраты значений и самих лексем, вызванный тенденцией на преодоление  избыточности словарного состава. Тюркизмы полностью отражали этот процесс, который  распространился, прежде всего, на старые заимствования. Причем для тюркских заимствований характерна была не столько архаизация значений, сколько архаизация с последующей утратой самих лексем (ср. толмач, арак(а) "водка",тамга "клеймо", тафья "шапочка", терлик "вид кафтана," ферязь "вид верхней одежды", ям "почтовая станция" и т.п.). Основной причиной была внеязыковая: ослабление активности и выход из употребления ряда тюркизмов был предопределен устареванием самой реалии; менее показателен процесс замены тюркизмов словами другого генетического пласта (типа башмаки – ботинки, штаны – брюки).

В целом для западноевропейских заимствований характерна стилистическая стабильность, для тюркизмов показательно лексико-семантическое смещение. Большинство  тюркизмов как номинации новых  реалий первоначально функционировали  в качестве нейтральных слов. В  дальнейшем часть из них, представляя  обозначения предметов устаревающих или устаревших, стала приобретать  стилистическую окраску. Процесс  устаревания реалии вызвал развитие у тюркизмов отрицательно- оценочного значения (ср. кабак "о шуме, беспорядке", азям "рваная одежда", балахон "не по размеру широкая одежда" и т.п.). Развитие переносных значений, повлекшее переход тюркизмов в разряд других тематических групп, породило также варианты русских параллелей эмоционально-уничижительного характера (ср. бирюк "нелюдимый человек", "о толстом человеке",ишак "упрямый", колпак "простак", епанча "неряха", азям "оборванец", балык "о хитром, ловком, увертливом человеке" , тюфяк "о вялом, нерасторопном, безвольном человеке", баран "глупый человек", "упрямый человек" и т.п.) (9).

Среди тюркизмов (и в частности  тематической группы названий одежды) выделяются лексемы неодинаковой степени  освоения обозначаемого ими понятия. Часть тюркизмов не ощущается  как чужеродное, она являет собой  лексическое наследие русского языка, иностранное происхождение которого выявляется только на уровне этимологизации. В этой группе тюркизмов выделяются две разновидности. В первую входят обозначения широко употребительных  реалий , лексемы, активные в словообразовательном отношении, являющиеся производящей основой широкого словообразовательного гнезда; они стилистически нейтральны и фразеологически продуктивны, выступая компонентом устойчивых оборотов русского языка. Среди них отмечаются слова, которые до настоящего времени сохраняют статус основного, а порой единственного средства номинации данной реалии. К этой разновидности тюркизмов можно причислить: лошадь, товар, деньги, чемодан, стакан, балалайка, кандалы, кирпич, утюг, чугун, каблук, колпак, сарафан и др. Сюда примыкают также тюркизмы, с точки зрения современного восприятия, относящиеся к историзмам; сфера их активного употребления замкнута временными рамками использования обозначаемой ими реалии; например, ферязь "вид верхней одежды", кутас "украшение в виде шнура", киса "кошелек", шишак "металлический шлем", чедыги "вид обуви", куяк "вид военного снаряжения", миндер"подушка", мухояр "сорт ткани", саадак "лук вместе со стрелами и колчаном", чепрак "суконная или ковровая подстилка под седло", ям "почтовая станция" и т.п.

Вторая разновидность  первой группы тюркизмов представлена лексемами, которые не воспринимаются как заимствования, но они не столь  широко употребительны, в их функционировании заметны сдерживающие моменты: они  преимущественно диалектного или  разговорно-просторечного характера (например, рундук "ларь",елань "поляна", кизяк "навоз в форме кирпича", саман "измельченная солома", бахилы "вид обуви", башка и др.).

Хотя впоследствии и по-разному  сложилась судьба тюркизмов первой группы, но в определенный период их употребление было узуальным. Они-то и составляют разряд собственно заимствованных слов, в отличие от той части тюркизмов, которые являлись обозначением не входивших в систему воспринятых реалий.

Не освоенность реалии вызвала неосвоенность самих слов, употребление их окказионально, ситуативно. Эти тюркизмы относятся к числу экзотизмов в русском языке и составляют вторую группу тюркских заимствований. Строго говоря, большинство заимствованных слов –исторически экзотизмы, учитывая то, что времени вхождения их в лексическую систему языка предшествует период, когда обозначаемая реалия еще осознается чужой. Это в особенности относится к названиям конкретных предметов и в частности одежды. Сказанное касается как поздних, так и ранних заимствований, что не только логически увязывается, но и фактически доказывается маркированной подачей на первых порах тюркизмов; они сопровождаются в тексте и словарях отсылкой к более понятной, общеупотребительной лексеме.

Первоначально новая вещь воспринимается как чужая, принадлежащая  чужому, а потому ее обозначение  экзотично. Впоследствии, начиная сам  использовать эту реалию, носитель языка вводит в речевой оборот и ее название, так или иначе приспосабливая к нормам языка. Постепенно происходит перемещение некогда экзотизма через ступень первоначально окказионального употребления в разряд заимствованных слов, некоторые из которых, обрастая грамматическими и семантическими дериватами, в дальнейшем перестают осознаваться как заимствование, прочно войдя в синонимический ряд лексем, а порой становясь единственным языковым средством номинации (например, халат, фата, кайма и т.п.).

Среди экзотизмов наблюдаются  неодинакового свойства слова. По степени  употребительности одни из них являются экзотизмами-историзмами (шишак "вид шлема", бутурлык "доспех на ноги всадника"), другие – экзотизмами-архаизмами (калауз "карман", чарыки "обувь из сыромятной кожи"); третьи – экзотизмами-диалектизмами (джияк "узорчатая обшивка ворота, рукавов", белдемчи "женская юбка с разрезом от пояса"). Среди диалектных тюркизмов выделяется разновидность, которая характеризуется активным употреблением для определенного языкового региона (ср. очпочмак и чак-чак "вид кушанья", ичиги "вид обуви" в Татарстане и т.п.). Примером перехода межрегионального экзотизма в общеречевую единицу или во всяком случае в элемент широкого использования могут служить тюркизмы белеши, тюбетейка и т.п.