Дипломатия Византии

Важной причиной усиления военной и дипломатической активности Византии в Абхазии в VI в. было стремление Сасанидского Ирана выйти к берегам Черного моря для завоевания имперского пути в Константинополь. К тому времени Иран упразднил царства в восточной части Армении, Албании, Картли; границы Византии и Персии в этот период проходили по территории современной Грузиипо Лихскому хребту, разделявшему Картли и Лазику. Лазика и Абхазия оказались на территории, подвластной Византии. Армянское нагорье и Лазика, а также Абхазия имели важное стратегическое значение. Не случайно Византийцы ввели в этот период свои войска в Лазику, где ими была построена крепость Петра. В это время учитывалась и важность   стратегического положения Абхазии. Поэтому Византия предпочла здесь дипломатию войне.

Прокопий  Кесарийский не дает точной даты крещения абхазов, хотя он относит его ко времени царствования императора Юстиниана. Судя по исторической ситуации в интересующем нас регионе, можно предполагать, что официальное принятие новой религии абхазами могло произойти в конце 2- или 30 годов VI в.

После 540 г. ситуация резко изменилась. Был нарушен  «вечный мир», огромная армия персов во главе с шахом Хосровом I в 541 г. вторглась в Сирию. После ее опустошения, военный театр был сразу же перенесен в стратегически важное для воюющих сторон Закавказье, а именно в Лазику. На территории Абхазии они захватили Себастополис и Цибсимум.

Обращение абхазов  в христианство было обусловлено  не только военной и клирикальной дипломатией Византии в период ее войн с Персией, но отчасти закономерным развитием абхазских народностей в целом, особенно высших слоев.

С тех пор  как Римская империя была разделена  между Аркадием и Гонорием, между Западом и Востоком никогда больше не восстанавливалось прежнее единство. Отныне обе части империи, а точнее сказать - оба государства, жили то в согласии, то во вражде между собой, но все более и более обособляясь друг от друга. Не даром такие крупные события, как взятие Рима Аларихом в 410 г и падение Западной половины империи в 477 г. оказались практически незамеченными на Востоке. Когда Западная Римская империя мало по-малу распалась и на ее территории образовались варварские королевства (франков в Галлии, вандалов в Северной Африке, вестготов в Испании и остготов в Италии), престиж Восточноримской империи (Византии) на Западе, как это не странно, возрос. Вместо 2 римских империй осталась одна - Восточная. Не сломленная, опиравшаяся на две идеи (имперскую и христианскую) она оказывала глубокое воздействие на умы обитателей всего тогдашнего средневекового мира. Составляя для Византийского государства неистощимый источник нравственной силы, эти идеи постоянно руководили ее политикой и внушали ее правителям не соответствующие их силам честолюбивые устремления.

Одним из принципов  политики Византии было не признавать понесенные империей территориальные потери. Считая себя законными наследниками римских цезарей, византийские императоры отнюдь не смотрели на варварские королевства как на вполне самостоятельные государственные образования. Они твердо придерживались принципа нерушимости исторических прав империи на утраченные области и воспринимали варварских королей как своего рода уполномоченных императора и как орудие своей политики. Уже в IV в часть варваров довольно успешно интегрировалась в византийское общество, причем в самые его верхи. Женой императора Аркадия была Евдоксия - дочь франка Бауто. Потомком Евдоксии была одна из первых дам при византийском дворе - Юлиана Аниция, принадлежавшая по своему отцу к старинной римской аристократии. Император Зенон не без дальнего прицела прочил Юлиану в жены Теодориху, основавшему впоследствии государство остготов на территории Италии.

Не удивляла современников и то, что сами варварские короли беспрекословно признавали справедливость честолюбивых притязаний Византии. Грозные предводители племен, могущественные вожди, основатели королевств питали глубокое и искреннее благоговение к империи, обломки которой они делили между собой. Даже франкские короли, несмотря на значительную удаленность их государства от Константинополя, признавали верховную власть Византии, которая умело пользовалась неискушенной доверчивостью варварских душ. В ее утонченном аппарате власти, где изощренные интриги, более свойственные восточному миру, стали своего рода нормой политической жизни, сложилась целая наука управления варварским миром. Одной из постоянных забот византийских императоров и государственных мужей стало доскональное изучение варваров, их нравов, обычаев, традиций. Видимо по этой причине тема варваров стала одной из главных в сочинениях ранневизантийских историков и хронистов, которые и сами нередко общались с варварами. Автор одного из таких трудов Приск Понийский был секретарем посольства, отправившегося из Константинополя в ставку державшего в страхе всю Европу грозного вождя гуннов - Атиллы (448 г.) Приск оставил весьма любопытные заметки о гуннах, их правах и обычаях. Эти записи легли в основу его знаменитого сочинения «Византийская история и деяния Атиллы», сохранившегося в фрагментах.

Автор умно и  достаточно объективно анализирует международную обстановку в Европе накануне поездки византийского посольства к Атилле. Он откровенно признает: «в конце 40-х годов V в. Держава Атиллы была столь могущественна, что другие народы и государства должны были с ней считаться. Западная и Восточная Римские империи искали союза. И Константинопольское правительство и Равеннский двор пытались использовать гуннов как заслон против других варваров.

В 448 г. Феодосий II отправил посольство к Атилле. Официальной  задачей Максимина было заключение договора о мире и дружбе, тайное – вероломное убийство царя гуннов.

Приск ярко показал  разведывательную деятельность дипломатических  агентов Византии и варварских правителей. В частности, Атилла имел шпионов при Константинопольском дворе, ему стало известно содержание секретных поручений, данных императором своим послам. Одной из черт византийской дипломатической системы была строгая градация посольских рангов и титулов,   в зависимости от могущества того государства, куда направлялось посольство. Приск сообщает о постоянных требованиях Атиллы присылать к нему послов высокого ранга, имеющих консульское звание. В условиях нажима со стороны гуннов, Константинополь был вынужден идти на эту уступку.

Приск рисует картину сложной организации посольского дела и дипломатии у варваров. При дворе Атиллы также существовала особая канцелярия для ведения дипломатической переписки.

Взлет дипломатической  активности Византии произошел в VI в. при правлении Юстиниана I (527-565 г.г.). Осуществление грандиозного плана восстановления Римской империи требовало постоянной напряженной деятельности дипломатии в различных регионах мира. Византийская империя умело комбинировала тайную дипломатическую игру с меткими военными ударами, не брезговала любыми средствами для достижения своих целей.

В VI в. возросла централизация дипломатической  системы империи. Всей деятельностью дипломатов руководили из императорского дворца. Это явственно выступает в мемуарах одного из выдающихся дипломатов VI в. Петра Патрикия. В 534 г. он был отправлен послом к правительнице остготского королевства Амаласунте, но прибыл в Италию после прихода к власти короля Теодата. Во время своего первого посольства Петр сумел убедить слабого остготского короля заключить тайное соглашение о передаче Византии всей Италии.

Второе посольство Петра к Теодату было не столь  успешно как первое. Остготский король, утвердившись на троне, узнал о победах готов над византийцами в Иллирике и, подстрекаемый готской партией, неожиданно переменил политику и пошел на открытый разрыв с Византией. По его приказу Петр был брошен в темницу, где провел около трех лет, освобожден был в конце 538 г. новым остготским правителем Витигисом.

В 50-60 г.г. VI в. дипломатическая деятельность Петра  переносится на Восток, где Византия вела тяжелые войны с Ираном. В 550 г. он пытался заключить мир с Хосровом I, но успеха не добился. В 562 г. он вновь возглавил пышное посольство в Иран, отправленное для заключения мира. Мир был заключен на 50 лет. В 563 г. он вновь посетил двор шаха, где вел переговоры о возврате Сванетии, окончившиеся, однако, неудачей. Петр был и теоретиком и практиком: он сам руководил отношениями империи с другими странами, оказывал влияние на развитие дипломатического дела.

Опираясь  на вышеизложенное, можно заключить, что в период своего наивысшего могущества (V-VI в.в.) Византия охватывала значительную территорию бассейна Средиземного моря. Синкретическая с самого своего возникновения византийская цивилизация не только оказывала серьезное влияние на соседние с ней народы и государства, но и сама вбирала в себя элементы других культур.

При византийском дворе всегда можно было видеть пеструю  толпу посольств со всех концов Европы, Азии, Африки в разнообразных национальных костюмах, слышать все языки мира. Ведомство иностранных дел, которое находилось под управлением первого министра (Magister officiorum, впоследствии «великий логофет»), обладало огромным штатом, держало переводчиков со всех языков, выработало сложный порядок приема послов, рассчитанный на то, чтобы поразить их воображение, выставить перед ними в самом выгодном свете мощь Византии. В то же время их прием обставлялся так, чтобы не дать им возможности видеть или слышать слишком много, разузнавать слабые стороны Империи.

Послов встречали  на границе. Под видом почетной стражи к ним приставляли зорких соглядатаев. Послам не позволяли брать с собой слишком большую вооруженную свиту, так как были случаи, когда такие послы захватывали врасплох какую-нибудь византийскую крепость. Иногда послов везли в Константинополь самой длинной и неудобной дорогой, уверяя, что это единственный путь. Это делалось с той целью, чтобы внушить варварам, как трудно добраться до столицы, и отбить у них охоту к попыткам ее завоевать. В дороге послы должны были получать пищу и помещение от специально назначенных для этого лиц, которым нередко должно было оказывать содействие и окрестное население. Строились и специальные дома для приема послов в пути. По прибытии послов в Константинополь им отводился особый дворец, который в сущности превращался в тюрьму, так как к послам не пускали никого и сами они не выходили без конвоя. Послам всячески мешали вступать в общение с местным населением. Прием у императора должен был поразить и ослепить послов. Византийцы, если это им было нужно, могли ошеломить иноземных послов роскошью приема, но умели также и унизить их и отравить им пребывание в Константинополе.

Обычно послов старались очаровать и обласкать, чтобы тем легче обмануть. Послов водили по Константинополю, показывали им великолепные церкви, дворцы, общественные здания. Их приглашали на праздники или даже специально устраивали праздники в их честь. Послов приглашали не только к императору, но и к императрице, а также к важнейшим вельможам. Им показывали военное могущество Константинополя, обращали внимание на толщину его стен, на неприступность его укреплений. Перед послами проводили войска, причем для большего эффекта их пропускали по нескольку раз, меняя их одежду и вооружение. Ослепленные и подавленные, послы уезжали, наконец, из Константинополя. Их провожали с трубными звуками, с распущенными знаменами. Иногда мелким князьям оказывался необычайный почет, если нужно было их покрепче привязать к Византии. Все удивлялись необычайным почестям, которые воздавались Юстинианом царям Лазики и кавказским князьям. Но император знал, что делал: они должны были не допускать иранцев к Черному морю.

При константинопольском  дворе вырабатывались определенные правила посольского дела, которые  воспринимались всеми державами, имевшими дела с Византией. Посол является представителем государя и может вести переговоры лишь в пределах предоставленных ему полномочий. В тех случаях, когда возникают новые обстоятельства, непредвиденные в полученном послом полномочии, он должен запросить дополнительных инструкций. За превышение полномочий послу грозило тяжелое наказание. Лишь в очень редких случаях представителям императора давалось разрешение вести переговоры на свой страх и риск. Такие широкие полномочия получали обычно победоносные полководцы Византии — Велизарий, а потом Нарсес.

Как уже сказано, послами были обычно люди высокого ранга. В Византии нередко послам специально давались высокие титулы, если они их не имели раньше. Дипломатические  поручения открывали путь к самым  высоким почестям.

Посол должен был представить верительную грамоту. Сохранились тексты таких грамот. Обычно они были переполнены многоречивыми, цветистыми и льстивыми формулами, сообщали имя посла и очень кратко говорили о целях посольства, ссылаясь на то, что у посла имеется соответствующая инструкция. Верительная грамота передавалась во время первого торжественного приема; о делах шла речь уже потом, в частной аудиенции. Для ведения переговоров послы получали инструкцию, иногда письменную, иногда устную. Во всяком случае, к письменной инструкции обычно прибавлялись тайно устные поручения. При этом в верительной грамоте и в инструкциях цели посольства могли излагаться совсем по-разному. Иногда посольству под видом неважных или формальных поручений — вроде поздравления нового государя со вступлением на престол — давалось задание разузнать об отношениях и настроениях при иностранном дворе.

Византийские  послы при затянувшихся переговорах  отправляли ко двору донесения и  получали новые инструкции.

При византийском дворе выработался и особый церемониал приема послов, отчасти уже описанный выше. Во время первого, торжественного приема послы лишь передавали верительную грамоту и подарки. Подарками нередко служили произведения той страны, откуда прибыли послы — драгоценные камни, оружие, редкие животные. Папы посылали византийскому двору мощи. Это был высоко ценимый подарок. Но и послов надо было одаривать: этого требовало достоинство государя. Окончательный ответ послы получали во время последней аудиенции, не менее торжественной, чем первая. В промежутке между этими двумя аудиенциями при дворе обсуждались связанные с посольством вопросы, а послы делали визиты императрице и важнейшим сановникам в известном иерархическом порядке. Во время этих приемов, за пирами, происходило иногда и обсуждение дел.