К.Г.Юнг жизнь и творчество

Но коль скоро Юнгу было предназначено следовать своим собственным путем, почему тогда он принимал та­кое деятельное участие в работе сначала Блюлера, а по­том Фрейда? Один из ключей к этой загадке лежит в ас­пектах личности Юнга, которые замечали в нем другие люди, но которые, по всей видимости, оставались скры­тыми от его сознания и которые он сумел увидеть толь­ко в более зрелом возрасте. Разные люди в разное время характеризовали Юнга как высокомерного, тщеславно­го, честолюбивого человека, жаждущего признания, про­никнутого духом соперничества и даже не заслуживаю­щего доверия. Тот факт, что подобные характеристики соседствовали с совершенно другими определениями, такими, как скромный, внимательный, открытый, чуть ли не святой, дает некоторое представление о той сложнос­ти характера Юнга, которая отражается в существовании в нем личностей № 1 и № 2. Совершенно очевидно, что ому были присущи и те и другие приписываемые ему черты, но именно власть честолюбия и соперничества, тоесть сторона личности № 1, делали столь притягательны­ми для Юнга его союзы со своими старшими наставни­ками.

В своей книге «Воспоминания, сновидения, размыш­ления» (1961) (Memories, Dreams, Reflections) Юнг час­то касается своего отношения к честолюбивым помыслам и соперничеству. Говоря о том, что в годы учения в гим­назии он уже наслаждался плодами успехов, Юнг добав­ляет, что за этот успех ему пришлось заплатить слишком высокую цену, поскольку он лишал Юнга внутреннего покоя, покоя души. Он рассказывает, что даже когда ему удалось стать первым учеником в классе, удовольствие от этого было отравлено завистью к нему его соучеников. «Я ненавидел любое проявление духа соперничества, — пишет Юнг, — и если кто-то из моих товарищей вклады­вал в игру слишком много азарта и духа соревнования, я немедленно прекращал игру и уходил». Юнг обладал честолюбием, но ему претило участие в межличностных конфликтах, связанных с достижением признанного ус­пеха, претили проявления агрессии против других людей и проявления враждебности с их стороны.

В другом месте Юнг вспоминает свои студенческие годы, когда ему было около 25 лет и он учился на меди­цинском факультете, а затем сделал выбор в пользу пси­хиатрии. Он вспоминает, какое разочарование вызвал его новый выбор у его учителя и товарищей. Юнг рассказы­вает, что он лучше всех сдавал выпускные экзамены и подвела его только неожиданная ошибка в предмете, в котором он всегда превосходил других. После этого он замечает: «Если бы не эта ошибка, я бы получил на эк­замене самый высокий балл». Затем поворот мысли при­водит Юнга к следующим размышлениям: «Случилось так, что еще один студент получил такое же число баллов, что и я. Это был "волк-одиночка", личность его была для меня неясна, но я подозревал, что это банальный человек. С ним невозможно было ни о чем говорить, кро­ме учебы. На все он отвечал загадочной улыбкой, напо­минавшей мне лица эгейских статуй. Он распространял вокруг себя дух превосходства, но мне казалось, что под этой маской скрываются замешательство и неловкость, которые он испытывал в любой ситуации. Или, возмож­но, это был некий тип глупости? Я никак не мог раску­сить его. Точно помню только то, что у меня создалось впечатление, что его честолюбие носит почти маниакаль­ный характер, и это не дает ему возможности интересо­ваться ничем, кроме голых фактов. Через несколько лет он превратился в шизофреника.

Я рассказываю об этом в качестве характерного при­мера параллелизма событий. Темой первой моей книги было раннее слабоумие (шизофрения), и моя личность, с ее отклонением или "персональным уравнением", чут­ко отозвалась на эту "болезнь личности". Я придержива­юсь, мнения о том, что психиатрия в ее более широком значении есть не что иное, как диалог больной души с душой врача, которая, предположительно, является "здо­ровой". Оба этих определения — "больной личности" и "здоровой личности терапевта" — являются в принципе в равной степени субъективными. Моя цель состояла в том, чтобы показать, что бред и галлюцинации являют­ся не просто характерными симптомами душевной болез­ни, но имеют также и общечеловеческое значение».

Этот отрывок, написанный почти через 60 лет после  описываемых событий, помимо зачаровывающего впечатления, кажется почти подобным сновидению, изоби­лует недоговоренностями и логически необоснованными доводами. Однако, сколь бы нереальным ни могло это показаться, мы видим, что Юнг ненавидит проявление в других людях именно тех самых черт, которые присущи ему самому — честолюбия, маниакального упорства в достижении успеха и высокомерного пренебрежения к людям, то есть тех черт, которые другие наблюдали у Юнга, а сам он, казалось, в себе не замечал. Видимо, эти воспоминания хорошо защищали Юнга от последствий, которых он мог опасаться в том случае, если бы позво­лил себе полностью отдаться на милость любой одной из двух сторон своей личности. Если бы он упорно стремил­ся к достижению высокого положения в жизни, как того требовала его личность № 1, его замучили бы внутрен­ние конфликты, вызванные завистью к нему со стороны других и проявлениями его агрессии но отношению к людям. С другой стороны, если бы он замкнулся в себе, его бессознательное могло ошеломить его и полностью поглотить. Подобное противоборство способно было лег­ко привести к идеальному решению об уравновешивании противоположностей.

ПЕРВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ИХ ВЛИЯНИЕ

Тремя основными плодами первого десятилетия дея­тельности Юнга явились «Психология раннего слабо­умия» (The Psychology of Dementia Praecox), «Изучение словесных ассоциаций» (Studies in Word Association) (выходило отдельными выпусками начиная с 1904 г. и далее) и «Символы трансформации» (Symbols of Trans­formation), которые иногда переводились как «Психоло­гия бессознательного». Хотя, на первый взгляд, все эти работы касались случаев каких-то нарушений, в основе всех этих работ лежит попытка упорядочивания и определения значения продуктов эманации, ненаправленных мыслей, например, фантазий страдающих психозами лю­дей, а также плодов творческого воображения обычных людей. В этом отношении Юнг в основном следовал тра­диции, заложенной Фрейдом в его исследовании истерии и в изучении значения сновидений. Однако Юнг пошел дальше, распространив силу бессознательных (ненаправ­ленных) процессов на развитие раннего слабоумия и под­черкнув психологическое происхождение нарушений — этот взгляд не разделяли психиатры того времени, и в современной психиатрии он тоже не пользуется большой популярностью. Кроме того, работа Юнга способствова­ла расширению границ воображения с целью изучения его как ключа к пониманию личности и психопатологии. Достойными изучения теперь считались любые формы ненаправленного мышления, а также сновидения. Они стали интерпретироваться не только в контексте личных особенностей или идиосинкразии, но и как содержание вселенского разума, отраженного в символах и мифах.

Если сегодня мы спросим, выдержали эти первые от­крытия Юнга испытание временем или нет, ответ, несом­ненно, будет совершенно утвердительным. Методология исследования бессознательных процессов и сейчас ши­роко применяется в ряде сфер: для оценки личности, в ходе следствия в качестве средства раскрытия преступ­лений, в литературной критике, даже для понимания ис­торических событий.

Идея о том, что в развитии психозов участвуют пси­хогенные факторы, по прошествии многих лет привела к созданию методики психотерапии психотических со­стояний, развитие которой изначально тормозилось по­стулатом Фрейда о том, что психозы не поддаются пси­хологическому вмешательству, а позднее было замедлено разработкой электрических, хирургических и фарма­кологических терапевтических методов. Если вы спроси­те, оказала ли воздействие работа Юнга в его время, от­вет будет также положительным. Менее чем через 5 лет после получения медицинской степени Юнг был уже старшим научным сотрудником и директором исследо­вательской лаборатории в одном из самых престижных психиатрических институтов в Европе и занимал акаде­мический пост в университете. В течение последующих 5 лет он был удостоен почетной степени в зарубежном университете (университет Кларка в США), а также из­убран первым президентом Международной Ассоциации психоаналитиков. Не достигнув еще и 35-летнего возра­ста, Юнг, казалось, добился всемирной известности и исполнения своих самых честолюбивых устремлений. Что же послужило препятствием для продолжения это­го триумфального шествия?

РАЗРЫВ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ С ФРЕЙДОМ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

Как часто случается в жизни, в этом случае были за­действованы многие силы, некоторые объективные, не­которые субъективные, некоторые реальные, некоторые нервного плана, некоторые были глубоко личными, а некоторые казались над личностными. Юнг описал такое слияние и взаимное воздействие сил в «Психологии бес­сознательного» (1916/1949). Эта его работа, представля­ющая собой анализ записанных фантазий молодой жен­щины, мисс Миллер, расширяет понятие «либидо» и распространяет его за пределы сексуальности, к более обобщенной мотивации, толкуя инцест как более общее понятие, то есть в значении, связанном с более общими проблемами союза и разделения. Подобное толкование указывает на то, что Юнга не удовлетворяла ограничен­ность психоаналитических концептуализации, однако оно также привело к возврату проблемы невропатичес­кого плана, выросшей из взаимоотношений Юнга с Фрейдом.

Юнг понимал, что выражение им в печати подобных идей приведет его отношения с Фрейдом к неминуемо­му концу. Попять этот конфликт можно на основании воспоминаний Юнга о своем детстве. Надежность и бе­зопасность исходила от фигуры отца, разрыв же с отцом приводил к утере опоры. С другой стороны, постоянное пребывание под опекой отца означало остановку лично­го роста и веру в догмы.

Легко понять борьбу, происходившую в тот период в душе Юнга. Ясно видно, что Юнг отверг Фрейда в его роли отца, родителя, требовавшего от Юнга верности своим конкретным идеям. Личность № 1 в Юнге с удо­вольствием принимала вознаграждения, которые гаран­тировала ей преданность Фрейду: несомненно, Юнг за­нимал второе после Фрейда место в команде своего учи­теля, был признанным преемником Фрейда. Однако та­кое благополучие достигалось ценой игнорирования потребностей и стремлений личности № 2 Юнга.

Конфликт был настолько сильным и характеризовал­ся столь глубокими проявлениями, что Юнг на каком-то уровне осознавал, что он обязан принять то или иное решение. Позже, возвратившись из поездки с Фрейдом по Америке, Юнг вспоминал, что в те дни усилилась сим­волическая и мифологическая окраска его сновидений. Его попытки понять бессознательные процессы путем чтения мифов и литературы по мистицизму только усилили его замешательство. «Психология бессознательно­го» подтверждает факт разрыва и его последствия. Про­цитировав стихотворение Гельдерлина, Юнг дает ему следующую интерпретацию: «Осознание того, что чело­век должен пожертвовать своим регрессивным влечени­ем (инцестуозным либидо) до того, как "боги" отнимут у него и эту жертву и одновременно всю его энергию ли­бидо, пришло к поэту слишком поздно... Такая жертва была бы принесена наилучшим образом, как явствует из самого очевидного содержания [стихотворения], если бы человек мог со всей полнотой посвятить себя жизни, в которой вся энергия либидо, замкнутая в границах се­мейных уз, должна была бы выйти наружу и проявиться в его отношениях с другими людьми. Потому что для благополучия зрелого индивида, который в своем детстве был всего лишь атомом, вращающимся в рамках некой системы, ему необходимо почувствовать себя центром новой системы».

Юнг завершает свое толкование стихотворения тем, что рекомендует средство от угрозы поддаться регрессив­ному влечению. «Лучший способ освобождения состоит в регулярном труде», то есть — тот способ, который он открыл для себя в возрасте 12 лет.

Говоря обо всем этом, мы желаем донести до вас мысль о том, что потребность Юнга в разрыве с Фрейдом была мощной и включала в себя необходимость в отделении от фигуры отца и от собственных же честолюбивых стрем­лений к достижению высокого статуса, которые подогре­вались в Юнге его экстравертивной стороной, его лично­стью N 1. Игнорирование подобных потребностей угрожа­ло его душевному благополучию. Мы вскоре увидим, по­чему Юнгу было нелегко действовать в соответствии с этими потребностями. Публикация вышеуказанной работы по существу ускорила разрыв отношений Юнга с Фрейдом и вступление Юнга на тот одинокий путь, по которому он следовал в течение почти полстолетия.

До этого момента работа Юнга фокусировалась на важности бессознательных процессов, на расшифровке . их значения и понимании их динамики. То направление, которое Юнг избрал в своей «Психологии бессознатель­ного», используя в качестве источников интерпретации содержания бессознательного мифологию, теологию, ли­тературу и мистицизм, было для него новым. Теперь про­блема заключалась не просто в том, чтобы обнаружить содержания, вытесненные сознанием, но и в том, как до­вести до сознания обширные «резервы» опыта, уже зак­люченные в бессознательном и отражаемые в процессах ненаправленного воображения. Юнг начал осознавать, что, возможно, структурные свойства и динамические проявления разума уже известны и отражаются в про­дуктах духовной деятельности обществ в более эзотери­ческой форме, в виде символов, ритуалов, мифологии, фольклора и сказок, а также в форме мистических откро­вений. Интерпретация статики и динамики разума в том виде, как понимал их Юнг, стала, в конце концов, его цен­тральной задачей.

В последующее десятилетие (1912-1922) Юнг оказал­ся в положении, аналогичном положению Фрейда в пе­риод между 1890 и 1900 годами; это был период полной изоляции, в результате которого появился ряд важных произведений, в том числе первая часть «Двух эссе по аналитической психологии» (Two Essays on Analytical Psychology) (1953) и «Психологические Toni Ps'ychological Types) (1971).                 

Разрыв с Фрейдом освободил Юнга от великого мно­жества «мирских» обязанностей, включая издание журналов и исполнение президентских обязанностей в Меж­дународной Ассоциации психоаналитиков. Сообщалось, что он меньше стал заниматься психиатрической прак­тикой. К тому времени Юнг уже уволился из клиники Бургхольцли и из университета. Он сам рассказывал, насколько трудным было для него это время, как услож­нились его сновидения и фантазии в тот период, грозя полностью захлестнуть его. Юнг определил этот период в своей жизни как «конфронтацию с бессознательным».

Для того чтобы проиллюстрировать, какие личные переживания испытывал Юнг в тот период своей жизни ,мы бы хотели привести здесь описание сна, который Юнг увидел в декабре 1913 года, всего через 2 месяца после того, как он написал свое последнее письмо Фрейду, за­вершавшее их переписку, которая продолжалась без пере­рывов с 1906 года. 13 этом письме Юнг отказывался от своих обязанностей редактора, поскольку узнал, что Фрейд выражал сомнения по поводу его, Юнга, честнос­ти. Это сновидение представляется важным потому, что является отражением той борьбы, которая происходила в Юнге в тот момент, и ее проявлений в творчестве Юнга. Это сновидение также напоминает о том внутриличностном конфликте, который Юнг пережил в возрасте 12 лет.