Теория игр в политике и международных отношениях

Вятский Государственный 

Гуманитарный  Университет 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Доклад  по теме:

«Теория игр в политике и международных отношениях» 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                                                                  Выполнил:

                                                                                                     студент 1 курса

                                                                                          Ист. факультета

                                                                                                 Группы ПОЛИТ-11

                                                                                                    Артемьев Дмитрий

                                                                                         Преподаватель:

                                                                                       Чупраков Д.В.                                                   
 
 
 
 

Киров 2011 год 

Теория  игр 

Теория игр — математический метод изучения оптимальных стратегий в играх. Под игрой понимается процесс, в котором участвуют две и более сторон, ведущих борьбу за реализацию своих интересов. Каждая из сторон имеет свою цель и использует некоторую стратегию, которая может вести к выигрышу или проигрышу — в зависимости от поведения других игроков. Теория игр помогает выбрать лучшие стратегии с учётом представлений о других участниках, их ресурсах и их возможных поступках. Чаще всего методы теории игр находят применение в экономике, чуть реже в других общественных науках — социологии, политологии, психологии, этике и других. 

Теория игр, как один из подходов в прикладной математике, применяется для изучения поведения человека и животных в различных ситуациях. Первоначально теория игр начала развиваться в рамках экономической науки, позволив понять и объяснить поведение экономических агентов в различных ситуациях. Позднее область применения теории игр была расширена на другие социальные науки; в настоящее время теория игр используется для объяснения поведения людей в политологии, социологии и психологии. Теоретико-игровой анализ был впервые использован для описания поведения животных Рональдом Фишером в 30-х годах XX века (хотя даже Чарльз Дарвин использовал идеи теории игр без формального обоснования). В работе Рональда Фишера не появляется термин "теория игр". Тем не менее, работа по существу выполнена в русле теоретико-игрового анализа. Разработки, сделанные в экономике, были применены Джоном Майнардом Смитом в книге "Эволюция и теория игр". Теория игр используется не только для предсказания и объяснения поведения; были предприняты попытки использовать теорию игр для разработки теорий этичного или эталонного поведения. Экономисты и философы применяли теорию игр для лучшего понимания хорошего (достойного) поведения. Вообще говоря, первые теоретико-игровые аргументы, объясняющие правильное поведения, высказывались еще Платоном 

Первоначально теория игр использовалась для описания и моделирования поведения человеческих популяций. Некоторые исследователи считают, что с помощью определения равновесия в соответствующих играх они могут предсказать поведение человеческих популяций в ситуации реальной конфронтации. Такой подход к теории игр в последнее время подвергается критике по нескольким причинам. Во-первых, предположения, используемые при моделировании, зачастую нарушаются в реальной жизни. Исследователи могут предполагать, что игроки выбирают поведения, максимизирующее их суммарную выгоду (модель экономического человека), однако на практике человеческое поведение часто не соответствует этой предпосылке. Существует множество объяснений этого феномена - нерациональность, моделирование обсуждения, и даже различные мотивы игроков (включая альтруизм). Авторы теоретико-игровых моделей возражают на это, говоря, что их предположения аналогичны подобным предположениям в физике. Поэтому даже если их предположения не всегда выполняются, теория игр может использовать как разумная идеальная модель, по аналогии с такими же моделями в физике. Однако, на теорию игр обрушился новый вал критики, когда в результате экспериментов было выявлено, что люди не следуют равновесным стратегиям на практике. Например, в играх "Сороконожка", "Диктатор" участники часто не используют профиль стратегий, составляющий равновесие по Нешу. Продолжаются споры о значении подобных экспериментов. Согласно другой точке зрения, равновесие по Нешу не является предсказанием ожидаемого поведения, но лишь объясняет, почему популяции, уже находящиеся в равновесии по Нешу, остаются в этом состоянии. Однако вопрос о том, как эти популяции приходят к равновесию Неша, остается открытым. Некоторые исследователи в поисках ответа на этот вопрос переключились на изучение эволюционной теории игр. Модели эволюционной теории игр предполагают ограниченную рациональность или нерациональность игроков. Несмотря на название, эволюционная теория игр занимается не только и не столько вопросами естественного отбора биологических видов. Этот раздел теории игр изучает модели биологической и культурной эволюции, а также модели процесса обучения. 

С другой стороны, многие исследователи рассматривают теорию игр не как инструмент предсказания поведения, но как инструмент анализа ситуаций с целью выявления наилучшего поведения для рационального игрока. Поскольку равновесие Неша включает стратегии, являющиеся наилучшим откликом на поведение другого игрока, использование концепции равновесия Неша для выбора поведения выглядит вполне обоснованным. Однако, и такое использование теоретико-игровых моделей подверглось критике. Во-первых, в некоторых случаях игроку выгодно выбрать стратегию, не входяющую в равновесие, если он ожидает, что другие игроки также не будут следовать равновесным стратегиям. Во-вторых, знаменитая игра "Дилемма заключенного" позволяет привести еще один контрпример. В "Дилемме заключенного" следование личным интересам приводит к тому, что оба игрока оказываются в худшей ситуации в сравнении с той, в которой они пожертвовали бы личными интересами. 

Теория игр в политике и международных отношениях.  

В анализе международных отношений игры с неполной информацией используются применительно к: 
        1) политике сдерживания и кризисного реагирования (в работах Джеймса Морроу, Роберта Пауэлла, Марка Килгура и Франка Загара, Брюса Буэна де Мескита и Дэвида Лалмана, Джеймса Фирона); 
        2) соглашениям по контролю над вооружениями (в работах Дональда Виттмана, Джорджа Даунса и Дэвида Роке, Рэндольфа Сиверсона, Марка Килгура и Стивена Брамса); 
        3) двухуровневому (внутренний и международный) процессу принятия решений (работы Йонгрина Мо); 
        4) формированию международных альянсов (Джеймс Морроу); 
        5) международному лидерству (Джеймса Эльта, Рэндела Кальверта, Брайна Хьюмса) и др. 
        Известный отечественный исследователь П.А. Цыганков считает теорию игр одним из наиболее распространенных методов анализа процесса принятия решений в международных отношениях. В зависимости от того, насколько глубоко и достоверно применение теории игр позволяет улучшить наше понимание природы международных отношений, можно выделить следующие основные формы ее применения в анализе международных процессов.  
        Метафора. Метафоры позволяют образно передать черты исследуемого предмета и явления. Например, в американской внешней политике широко использовалась метафора «падающего домино», означающая последовательное изменение режима в соседних странах. В отечественной науке при анализе уровня антагонистичности противоречий говорят о конфликте с нулевой суммой (высокий уровень напряженности) и ненулевой суммой (невысокий уровень напряженности), а при анализе международных переговорах – о торге (каждый участник нацелен на поиск исключительно собственной выгоды) и совместном с партнером поиске пути решения проблемы. Все многообразие международных отношений зачастую сводится к соперничеству либо сотрудничеству. 
        Аналогия. На основе имеющегося тесного сходства по ряду признаков между двумя объектами делается вывод о сходстве и других признаков данных объектов. Однако без эмпирического подтверждения выводы на основе аналогии носят умозрительный характер. Задача исследователя состоит в том, чтобы отделить негативные (неверные) аналогии от позитивных (верных). Например, зачастую проводят аналогию между международной политикой и неоклассической микроэкономической моделью, то есть говорят о сходстве государств в международной политической системе и фирм на олигополистическом рынке, используя в дальнейшем теоретико-игровую модель данного рынка. При этом исходят из того, что международная система равна рынку, а фирма – государству. На основе данных сходств делается вывод о сходстве и других элементов – например, раз концентрация олигополистического рынка ведет к рыночной стабильности и сокращению ценовых войн, то концентрация влияния в международной системе также ведет к ее стабильности и уменьшению числа международных конфликтов. Любые выводы такого рода необходимо проверять эмпирически. Часть из них оказываются неверными. Например, тезис о позитивной роли разорившихся в ходе олигополистической конкуренции компаний не применим к государственным образованиям.  
        Модель. Предполагается более тесная связь между объектом и его моделью. Поскольку модель создается путем упрощения, она может наиболее точно передавать свойства объекта, необходимые для решения поставленной исследовательской задачи. Известный отечественный исследователь К.П.Боришполец связывает применение теории игр в анализе международных отношений с квантифицированными моделями как одним из примеров формализованного моделирования.  
        Теория. Интерпретация любой модели зависит от теории, которая при этом используется. Чтобы теория игр могла рассматриваться как теория международной политики (а не только как общая теория стратегического взаимодействия), необходим ряд допущений. Например, признавая, что основными субъектами являются государства, максимизирующие свое влияние на международной арене, теория игр встает на позиции реализма. Однако теоретико-игровой подход не эквивалентен реализму. Для теории игр обязательным условием является рациональность поведения участников, однако вовсе необязательно, что ключевые участники – это государства, или что основной их мотив – максимизация международного влияния.  
        Теория игр вполне может быть совместима и со структурным подходом к международной политике. Как общетеоретический подход к международной политике она предполагает мотивированное поведение в отсутствие наднациональных институтов власти. Таким образом, она подчеркивает фундаментальные свойства анархии в международных отношениях и использование различных конфигураций национальных интересов и политических обстоятельств в ситуациях международного сотрудничества и конфликтов.  
        Основной сложностью при построении теоретико-игровых моделей международных отношений является выделение приоритетности различных стратегий поведения для противоположных сторон. Главная проблема здесь не в отсутствии рациональности поведения государств на международной арене, а, скорее, в правильной оценке альтернатив со стороны различных государств. Зачастую шкала ценностей одного государства не совпадает со шкалой другого, – например, вместо вполне осязаемых торгово-экономических преимуществ на первое место становятся соображения имиджа, моральные нормы, другие обстоятельства, которые должен увидеть исследователь. 

Классическим примером международной ситуации, к которой применялся теоретико-игровой анализ, является Карибский кризис 1962 года. Сложная международная обстановка того времени анализировалась многими исследователями и вошла в большинство учебников по теории игр для политологов и международников. Она неоднократно использовалась в качестве прототипа имитационной игры для высшего военного и политического руководства США и стран НАТО.  
        После окончания «холодной войны» сфера применения теории игр в международных отношениях претерпела значительные изменения. К классическим вопросам ведения ядерной войны и гонки вооружений добавился теоретико-игровой анализ этнических конфликтов, гуманитарной интервенции, ядерного нераспространения, экономических санкций, установления демократических режимов, мировой торговли и глобализации, формирования наднациональных органов. 
        За последние 20 лет теоретико-игровые модели международных отношений стали более сложными с точки зрения не только математического аппарата, но и используемых в них политических теорий и эмпирических данных. В 1990-х – 2000-х годах теоретико-игровые исследования в международной сфере развивались преимущественно по 5 основным направлениям: (1) многоуровневый анализ международных переговоров, (2) неореализм, доктрина сдерживания и гонка вооружений, (3) начало и окончание войны, (4) международный терроризм, (5) международные организации. 
        Логика «холодной войны» и блоковая дисциплина диктовала применение государство-центричного подхода к анализу международных процессов. Внутриполитические факторы практически не принимались во внимание. Отдельные работы по двухуровневому анализу процесса принятий решений выходили и раньше. Например, статья Р. Айзнера по игре с участием в качестве отдельных игроков правительства США, населения США и Вьетнама, а также статья М. Интрилигатора и Д. Брито по коалиционным играм с участием правительств, военных кругов и населения США и СССР. Однако широкое распространение данный подход получил лишь после работ Р. Путнама (формализованных впоследствии Иидом) и трудов Дж. Фирона. По мнению Фирона, в ходе международных конфликтов каждый лидер должен решать: атаковать соперника, обострять противостояние или отступать. В последнем случае судьба политика незавидна и возможна его скорая отставка.  
        При каком режиме проще участвовать в международных конфликтах: при авторитаризме или демократии? Ранее, ряд авторов (например, К. Райт) однозначно высказывались в пользу авторитаризма. Однако впоследствии Фирон и ряд других исследователей (в том числе А. Тарар, П. Партелл и Г. Палмер) в своих трудах подтвердили «гипотезу Шеллинга» о том, что демократиям проще участвовать в международных конфликтах и переговорах, так как имеют место более жесткие внутренние ограничения переговорной позиции.  
        Теоретико-игровой анализ взаимосвязи внешних конфликтов и внутренней политики содержится также в работах А. Смита, К. Щульца, С. Куризаки, Б. Буэно де Мескита, А. Сартори, А. Гизинжера и др. Зависимость внешней политики государства от формы его правления (президентская или парламентская республика) рассмотрена в работах Г. Цебелиса, а также Х. Милнера и П. Розендорфа. 
        Теория игр продолжает играть роль «полиции логики», делая более четким неформализованный политический анализ в рамках экспликативных теорий, в особенности неореализма. Предполагается, что государства проводят свою внешнюю политику, преследуя цель самосохранения и выживания в мире, полном анархии. Теоретико-игровой подход позволяет более рельефно отобразить мотивации различных субъектов международных отношений. В частности, Р. Пауэл в своих работах анализирует, к достижению каких преимуществ на международной арене стремятся государства – сравнительных (по отношению к другим странам) или абсолютных. Используя аппарат теории игр, он выявляет, к каким мерам прибегает государство для нейтрализации угрозы со стороны соперника на международной арене: к милитаризации (перестройке экономики с производства «масла» на производство «пушек»), к политике компромисса или создания альянсов с другими государствами.  
        Со времен «холодной войны» сохранился интерес к применению теоретико-игрового подхода к вопросам сдерживания и гонки вооружений, поскольку на карте мира возникают все новые очаги нестабильности. Обновленная концепция сдерживания, основанная на равновесии, содержится в работе Ф. Загара и М. Килгура. Р. Авенхаус и Р. Хубер анализируют возможность применения международных санкций в связи с иранской ядерной программой. П. Йехиль описывает с позиции теории игр судьбу ядерного оружия, находившегося на территории Украины в советское время. С. Балига и Т. Сьостром представили игровую модель с неполной информацией, где даже малая вероятность агрессивного поведения соперника приводит к гонке вооружений. А. Кидд рассматривает различные аспекты гонки вооружений, а также вопрос доверия в расширении НАТО на восток. В представленной им игре Запад либо предлагает членство в альянсе третьей стороне либо не предлагает его. В свою очередь НАТО и Россия играют в двустороннюю игру доверия. В зависимости от критериев членства (выбора стран-членов) расширение НАТО увеличивает доверие в отношениях с Россией либо уменьшает его. 
        После окончания «холодной войны» теоретико-игровой анализ сместился с вопросов ядерной войны к ведению обычной, конвенциональной войны. При этом в первую очередь возросло количество исследований по вопросам переговоров. Дж. Фирон задается вопросом, при каких условиях начинается война между двумя «рациональными» государствами: 1) невозможность перейти к урегулированию конфликта; 2) невозможность обмена достоверной информацией о друг друге; 3) неделимость «блага», из-за которого возникло разногласие. Б. Сланчев, Р. Пауэлл и Б. О’Нейл в своих работах развивают выводы Фирона. Если ранее основной акцент делался на переговорах с целью недопущения войны, то в последнее время – на переговоры по прекращению военных действий по обоюдному согласию сторон. Одной из первых в этом смысле была работа Д. Витмана, впоследствии Дж. Вагнер рассмотрел ведение переговоров о мире между неравными соперниками, а С. Вернер изучила конкретные условия достигаемых перемирий. Значительная часть исследований посвящена роли международного посредничества. Игровые модели А. Кидда, Б. О’Нейла, Кс. Джаркапоказывают, каким образом посредник способствует достижению равновесных точек. К. Фавретто анализирует посредничество с позиций силы на примере Боснии и Словении. 
        События 11 сентября 2001 г. спровоцировали всплеск внимания к проблеме международного терроризма, в том числе с точки зрения теории игр. Ряд исследователей (Т. Сандлер, Х. Лапан, В. Эндерс и др.) использовали теорию игр для оценки так называемого эффекта замещения – готовности террористов ответить на принимаемые против них контртеррористические меры терактами большей или меньшей силы. Новой темой для исследований стал анализ уязвимости зданий и сооружений с точки зрения международного терроризма. При этом применяются теоретико-игровые модели, аналогичные тем, что использовались для расчетов потерь от межконтинентальных баллистических ракет.  
        Отдельная проблема – мотивация террористов, в первую очередь «Аль-Каиды». Кажущаяся, на первый взгляд, иррациональной, их деятельность, безусловно, преследует определенные цели. В этой связи примечателен анализ Б. О’Нейла о роли чести и достоинства в мотивации поведения этнических групп, из среды которых вышли многие деятели террористического подполья.Ряд исследователей (Буэно де Мескито и др.) посредством теории игр также изучают вопрос, стоит ли вести переговоры с террористами (вопреки официальному запрету, существующему, например, в США). А. Кидд и Б. Вальтер, анализируя мотивации терактов на Ближнем Востоке, приходят к выводу, что основная их цель – срыв мирных переговоров. 
        С окончанием «холодной войны» значительно сократилось использование права вето в Совете Безопасности ООН. Посредством данного органа США и их союзники стараются легитимизировать проводимые ими военные операции. Э. Воетен анализирует, как добиться положительных исходов голосования в СБ ООН. В. Керби и Ф. Гобелер, а также О’Нейл проводят теоретико-игровой анализ актуального вопроса о реформировании системы членства в СБ ООН. Работы Г. Гаретта и Г. Цебелиса, Д. Фелсенталя и М. Машовера посвящены анализу системы принятия решений в Евросоюзе, в том числе с использованием индексов Шепли-Шубика и Банцаафа. Посредством использования повторяемых игр Г. Магги и М. Морелли оценивают систему голосования в различных международных организациях, в том числе в НАТО, структурах ООН и институтах Бреттон-Вудса. 

В настоящее время прикладные теоретико-игровые исследования в области анализа международных отношений ведутся в научных центрах, работающих в сфере стратегических исследований, изучения международных конфликтов, проблем войны и мира, международных переговоров и сотрудничества. Ведущая роль принадлежит американским институтам (ведущие позиции сохраняет РЭНД, Массачусетский технологический институт, Калифорнийский университет и др.), Институту прикладного системного анализа в Лаксенбурге (Австрия), Центру изучения рациональности Университета Иерусалима (Израиль).