Таким образом, Ялтинско-Потсдамская
система международных отношений носила
ярко выраженный конфронтационный характер,
хотя успешное сотрудничество антигитлеровской
коалиции в годы Второй мировой войны
давало определенные основания полагать,
что и послевоенный мировой порядок станет
кооперационным.
Доминирование и значительный
военно-силовой отрыв двух сверхдержав
от всех остальных стран мира,
идеологический характер противостояния,
его тотальность (во всех точках
земного шара), конфронтационный
тип взаимодействия, соревнование
двух проектов мироустройства
и исторического развития заставляло
все остальные страны мира
делать жесткий выбор между
двумя мировыми полюсами. В условиях
конфронтации СССР и США у
других стран просто не было
другой возможности кроме как
стать союзниками той или иной
стороны, т.е. передать часть
своего суверенитета в Москву
или в Вашингтон, что предопределило
еще одну особенность Ялтинско-Потсдамской
системы — это был мир ограниченного суверенитета.
После Второй мировой войны США по существу
распространили доктрину Монро (сформулированную
в 1823 г. применительно к странам Латинской
Америки как зоне жизненно важных интересов
США; по сути она не признавала за этими
странами внешнеполитического суверенитета)
на все страны Западной Европы, большую
часть Германии, Японию и ряд других стран.
Де-факто во внешней политике СССР сформировалась
(хотя публично это никогда не провозглашалось)
своя, советская доктрина Монро; она была
названа на Западе по факту внешнеполитического
поведения СССР «доктриной Брежнева»
или «доктриной ограниченного суверенитета»
в отношении стран Восточной и Центральной
Европы, а также Югославии (на определенном
этапе), Монголии и Кубы. До идеологического
разрыва СССР с Китаем последний также
не обладал полным суверенитетом, числившись
в союзе с СССР лишь «младшим братом».
Хотя Ялтинско-Потсдамский мировой
порядок не имел прочной договорно-правовой
базы (в отличие от Лиги Наций ООН не имела
и не имеет ни разветвленной системы международных
договоров, ни эффективного механизма
подготовки, принятия и реализации коллективных
решений), уровень стабильности и управляемости
международной системы был весьма высоким.
Стабильность обеспечивалась режимом
взаимного ядерного сдерживания, который,
помимо всего прочего, делал жизненно
важным для двух сверхдержав стратегический
диалог по ограничению гонки вооружений
и разоружению и некоторым другим глобальным
проблемам безопасности. А управляемость
достигалась тем, что для решения сложных
международных вопросов было достаточно
согласования позиций лишь двух главных
акторов — СССР и США.
Биполярный мир рухнул в 1991
году, сразу же после распада
СССР. Одновременно началась эрозия
Ялтинско-Потсдамского мирового порядка
как шестой модификации Вестфальской
системы международных отношений. Именно
с этого времени становится особенно заметен
упадок Вестфальской системы, размываемой
процессами глобализации. Эти процессы
наносят все более сокрушительные удары
по основе основ Вестфальской системы
— национальному государственному суверенитету.
Уже биполярный мир, сложившийся
после Второй мировой войны,
представлял собой мир ограниченных
суверенитетов (кроме суверенитетов
двух противостоящих сверхдержав)
и в этом своем качестве
коренным образом противоречил
Вестфальской системе. В еще
большем противоречии с ней
оказался мир однополярный, сложившийся
после распада СССР, поскольку
полным суверенитетом располагала
отныне только одна страна
— США.
Конечно, этот мир представлял
собою не Pax Americana (вожделенную мечту
американских правых консерваторов) и
даже, вероятно, не мировую гегемонию США.
Скорее, это была попытка осуществить
мировое лидерство при помощи «мягкой
силы».
В результате в мировой политике
с 1991 года начала складываться
своеобразная иерархия, руководящим
звеном которой де-факто стали
США. К ним достаточно жестко
были привязаны семь ключевых
партнеров, входящих в Большую
восьмерку: пять союзников США
по НАТО — Великобритания, Франция,
Германия, Канада, Италия; находящаяся
с США в военном союзе по
Договору 1960 г. Япония и, наконец,
Россия, находящаяся с США в
отношениях стратегического партнерства.
Из всей «семерки» партнеров
США лишь Россия даже в 90-е
годы прошлого века оспаривала
главенствующую роль США и
выступала в роли партнера
США избирательно. По ряду вопросов
она поддерживала Вашингтон, а
по некоторым другим — югославский
кризис, расширение НАТО — дистанцировалась
от него и даже подвергала
его действия жесткой критике.
Однако слабость экономики России,
болезненные последствия плохо
продуманных реформ 90-х годов не позволяли
считать ее в полной мере суверенным государством.
Россия полностью зависит от мировой экономики,
которую контролируют США. Ее национальная
валюта намертво «завязана» на американский
доллар. Другие государства «семерки»
целиком и полностью зависят от США в вопросах
безопасности.
Однако и внутри группы этих
стран отношения с глобальным
лидером имели и имеют свои
нюансы. Отношения США с Великобританией
и Японией гораздо теснее, чем
с Францией и Германией. Т.е.
степень ограниченности суверенитетов
здесь всегда была и является
сегодня разной.
К мировой иерархии при лидерстве
США не были подключены с
1991 года Китай и Индия. Они оказывали
и оказывают влияние на мировой порядок
благодаря наличию у них динамично растущего
экономического потенциала, статуса мощных
военных держав регионального уровня,
а также колоссальных ресурсов народонаселения,
способных в перспективе обеспечить Китаю
и Индии решающее воздействие на глобальные
демографические и миграционные процессы,
а в более далекой перспективе — и на мировую
торговлю. Однако спектр политического
сотрудничества КНР и Индии с Большой
восьмеркой всегда был ограничен. Эти
страны также полностью зависят от мировой
экономики, в которой пока безраздельно
командуют США. Очевидно, что ни Индия,
ни Китай — не соперники США в глобальной
политике.
Рост экономических потенциалов
КНР, Индии, России, ЮАР, ЕС, Бразилии,
Мексики и других стран в
конце ХХ — начале ХХI вв. не
создавал предпосылок для формирования
многополярного мира, поскольку экономическим,
политическим и военным лидером оставались
США. Они доминировали в четырех важнейших
сферах: экономике, политике, военной сфере
и даже в известной степени культуре (через
СМИ, Голливуд, Интернет и т.д.).
Складывающуюся в 1991-2001 гг. систему
мироустройства можно было бы
назвать полицентрической однополярностью.
Суть этого миропорядка состояла в реализации
исторического проекта на базе экономической,
военно-политической и этико-правовой
общности стран Запада и распространения
этих стандартов на весь мир. Естественно,
это вызвало достаточно ожесточенное
сопротивление во всем мире, в том числе
и активизацию «асимметричного ответа»
в форме транснационального терроризма.
Другой особенностью данного проекта
было то, что новый миропорядок был основан
на процессах глобализации. Это была попытка
создать глобальный мир по единым стандартам.
Наконец, данный проект не имел договорной
базы вообще. В его основе лежала цепь
прецедентов, а по существу следующих
односторонних решений и концепций США:
• доктрина
«расширения демократии» (1993);
• концепция
расширения НАТО (1996);
• новая
стратегическая концепция НАТО, в соответствии
с которой зона ответственности НАТО распространялась
за пределы Северной Атлантики;
• доктрина
превентивных ударов;
• доктрина
демократизации Большого Ближнего Востока.
Однополярный мир просуществовал
всего 10 лет — с 1991 по 2001 гг.
Началом его крушения стали
террористические акты в США
11 сентября 2001 года. С 2001 года по
настоящее время мы наблюдаем
его крушение. И это очередной
водораздел в мировой политике.
2.
Становление нового
политического порядка
в современном
мире
2.1.
Контуры «становящегося»
мирового политического
порядка
К середине первого десятилетия
XXI века международная система
приобрела новые черты. Во-первых,
при направляющей роли США «явочным порядком»
была осуществлена реорганизация глобальных
структур мироуправления таким образом,
что наряду с универсальным по охвату
и официальным по статусу механизмом ООН
вырос полузакрытый (по избранности допущенных
в него членов) и неформальный (по типу
принятия решений) – в лице «группы семи»
и сотрудничающего с ней блока НАТО. По
ряду показателей воздействия на мировую
политику неформальный механизм стал
вровень с ООН. В 2002 г. в ряды «семерки»
влилась Россия. «Группа семи» сделалась
«восьмеркой», но ее роль в международных
отношениях коренных изменений не претерпела.
Работа системы международного
регулирования осложняется положением
внутри ООН. Затянувшееся обсуждение
вопроса о ее реформировании не дает позитивных
результатов. Оно привело лишь к тому,
что разговоры об устаревании ООН стали
рефреном речей и текстов на ооновские
темы. Острие критики направлено против
Совета безопасности, внутри которого
сохраняется преимущественный статус
пяти постоянных членов (США, России, Китая,
Франции и Великобритании), обладающих
привилегией вето в отношении рассматриваемых
решений. Предложения о реформе концентрируются
вокруг увеличения числа постоянных членов
(за счет одной или нескольких крупных
держав, например, Индии, Германии, Бразилии,
Японии) и «размягчения» консенсусной
формулы принятия решений таким образом,
чтобы некоторые решения СБ принимались
простым большинством без учета согласия
или несогласия всех постоянных членов
.
Во-вторых, по истечении переходного
периода, длившегося около двух-трех
лет после распада СССР, в мире
утвердился новый международный
порядок. Современный мир приобрел
вид структуры, полюсом которой
является «группа восьми», внутри
которой США играют довольно
авторитарную роль. Хотя позиции
«восьмерки» по отношению к
остальному миру укрепляются,
внутри нее развивается процесс
децентрализации.
Он имеет несколько проявлений.
Прежде всего, продолжает отвердевать
собственно европеистское начало, пытающееся
«равноположить» себя по отношению к атлантическому.
Ускорившийся бег стран Западной Европы
в поисках военно-политической и оборонной
идентичности, желание иметь автономную
европейскую основу для того, что может
стать единой оборонной политикой Европейского
Союза, – самый заметный из этого ряда
признаков.
Другим является крен к пересмотру
некоторых положений американо-японского
союза. Речь не идет об изменении
ориентации США или Японии
на развитие двусторонних отношений.
Интересы держав слишком тесно
переплетены, чтобы какая-то из них
помышляла о разрыве. Но эволюция представлений
США и Японии о возросших возможностях
Токио оказывать влияние на международные
отношения создала основы для устранения
асимметрии обязательств сторон по связывающему
их договору безопасности 1961 г. (США обязаны
защищать Японию, но Япония, согласно мирной
конституции, не обязана защищать США).
Это может выразиться в переподписании
прежнего договора таким образом, чтобы
в нем было зафиксировано расширение встречных
обязательств Японии и ее прав в рамках
союза с США .
Вашингтон де-факто признает наличие
тенденции к децентрализации
в рядах партнеров и подчеркнуто
стремится не допустить «фронды».
Американская дипломатия рассчитывает
не только закрепить за собой
рычаги лидерского управления
миром, но и обеспечить согласие
на это со стороны самих управляемых
. Не позволяя усомниться в воле следовать
собственному видению перспектив международного
развития, Соединенные Штаты при необходимости
перешагивают через «комплексы величия»,
стараются методами посула и экономического
стимулирования добиться принятия их
позиции теми странами, отношениями с
которыми Вашингтон считает нужным дорожить.
Действуя в таком векторе, США прилагают
усилия для удержания Западной Европы,
Японии, России и даже КНР в режиме конструктивного
диалога. В русле этой тенденции стоит
понимать спокойствие, с которым Вашингтон
согласился на трансформацию «семерки»
в «восьмерку» за счет включения в нее
России и стал в принципе поддерживать
идею возможного присоединения в перспективе
к «группе восьми» Китая.
В-третьих, новый международный
порядок характеризуется сменой
базовой со времен Вестфальского
мира идеи межгосударственных
отношений. Вместо принципа lasser-faire
(«разрешительности», «невмешательства»),
согласно которому каждое государство
свободно в проведении внутренней политики
до тех пор, пока это не начинает угрожать
безопасности других государств, с конца
90-х годов начал утверждаться принцип
«избирательной легитимности», в соответствии
с которым государства НАТО стали присваивать
себе право определять параметры законности
или незаконности того или иного правительства
в зависимости от соответствия или несоответствия
его политики интересам и представлениям
государств-членов альянса. Жертвой реализации
новой концепции стала Югославия во время
конфликта в Косово в 1999 г.