Просвещённый абсолютизм в творчестве И. Тимофеева и Ю. Крижанича

  Тимофеев  подробно осветил тему «плохих советников»  и «злого совета».

В своих теоретических  схемах он четко различает такие  понятия, как самодержавие и самовластие. Самодержавие (единодержавие) связывается  им скорее с формой государственного устройства, а самовластие трактуется как произвольный незаконный способ реализации высших властных полномочий и оценивается как тяжкий грех властителя, законопреступный по своей природе. Причем Тимофеев осуждал как самовластие царей законных, так и «наскочивших на трон».

  Особенное внимание Тимофеев уделяет разоблачению тиранического правления Ивана IV, которое, по его мнению, и положило начало развитию порочного и пагубного  для страны самовластия.

  В опричных мероприятиях он, современник событий, видел «замысел предельной ярости против рабов своих», в результате реализации которого вся страна «зашаталась», а царь так «возненавидел все  города земли своей», что «в гневе  своем разделил единый народ на две  половины, сделав как бы двоеверным... а всякое царство, разделившееся  в себе самом, не может устоять».

  В этих событиях Тимофеев усматривал первоначальные причины  развернувшейся в конечном итоге  смуты, поскольку он полагал, что  в исступлении ума Иван натравливал  одну половину населения на другую, при этом «многих вельмож своего царства, расположенных к нему, перебил, а других прогнал от себя в страны иной веры...». Перестал без всяких к  тому оснований доверять своему народу и, напротив, начал проявлять большую  склонность к иноземцам, «отдавая себя в их руки», в результате чего «все тайны его были в руках варваров и что они хотели, то с ним  и творили... он сам себе был изменником». Сеял повсюду необоснованный страх  и трепет своими опричниками, ненавидимыми народом. Опричники, уподобленные «бесовским слугам», несли смерть повсюду, наводя ужас только одним своим видом. Особенно пострадал от опричнины Новгород, который никогда от иноземных врагов не видел такого разорения и поругания, сколько зла и страданий причинил ему поход Ивана IV. В результате город был разорен, а люди перебиты.

  Насилие сковало народ, а страх был  так велик, что никто не смел выступить в защиту истины. Люди стали рабски послушными, «малодушными, на каждый час изменчивыми»; произошел полный переворот всех нравственных понятий под воздействием страха и насилий: «все честное всячески переменялось на бесчестное, а бесчестное, наоборот,– как раз в несвойственную и противоположную ему ризу оделось». Ужас в равной мере овладел всеми сословиями страны. Тимофеев критикует бояр и высшее духовенство, дворян («лжевоинов») и своекорыстных купцов за их пренебрежение к общегосударственному интересу, за их общественно-политическую пассивность, выразившуюся в овладевшем ими «страшивстве» и «бессловесном молчании» в ответ на все злодеяния, обрушившиеся на страну. «Бессловесное молчание» всего народа от мала до велика позволяло совершаться злодеяниям и в дальнейшем.

  Употребляя  излюбленную в русской публицистике формулу о наказании народа и  страны за их же грехи, Тимофеев главными из них считал именно «бессловесное  молчание». «За какие грехи,–  спрашивает он,– не бессловесного  ли ради молчания наказана земля наша, славе которой многие славные  завидовали?... Бог карает людей, когда народ не находит мужества прекратить злодейства».

  Тимофеев  осуждает соотечественников, которые  переносили злодейства и беззакония «как бы ничего не зная, покрывшись бессловесным молчанием и как немые смотрели на все случившееся». Он в какой-то мере понял, что этот результат связан с чрезмерной сакрализацией царской власти, хотя как средневековый человек не мог полностью освободиться от влияния этих глубоко вошедших в официальную политическую идеологию положений, определяющих царя как наместника бога на земле. Тем не менее, придя к выводу о необходимости хотя бы «вмале» и с осторожностью («в прикровении словес») разоблачать тираническое правление и самого тирана, его осуществляющего, Тимофеев если и не снял, то значительно приоткрыл этот покров сакральности. Так, против всех утвердившихся в политической доктрине принципов, он приходит к мысли о необходимости раскрыть весь «стыд венца» Ивана IV, полагая, что это пойдет на пользу отечеству и в назидание потомкам.

  Произвол  властей должен вызывать протест  со стороны подданных, которые через  него реализуют свой гражданский  долг. Так, подданные обязаны протестовать против правления царя, охваченного  «презельной яростью» и пламенем гнева, способного убивать неповинных и разрушать целые города. Недопустимо, чтобы царский престол занимал (даже по праву наследования) царь, в сердце которого вечно горела бы нетушимая «язва мести», толкавшая его выступать в отношении своих подданных в качестве «миро и рабоубителя».

  Злонамеренность власти он усматривает прежде всего в покушении на физическую, правовую и имущественную безопасность личности, а также в формах внесудебной расправы с подданными – в нарушении всего порядка государственной и общественной жизни. Гражданский долг подданных выражается в праве народа на оказание сопротивления подобной власти.

  Дьяк обсуждает  не только вопрос о необходимости  оказания сопротивления злонамеренной  власти, но и формах его организации. По-видимому, он не отрицает и тайных мероприятий. Так, умысел на действенное  оказание сопротивления царю-злодею, нарушающему законы, он называет «тайномыслием», а его реализацию предполагает осуществлять через посредство создания тайных собраний («таемых вещей совета»). «Тайный совет» следит за соблюдением «уставов» (законов), не допуская их нарушений ни словом, ни делом. Теоретическим оправданием подобных действий служит иосифлянский тезис о необходимости установления различий между понятием царского сана и персоной, его носящей. Почти дословно следуя за формулировкой Иосифа, Тимофеев повторяет, что царь только «по достоинству власти приближается к Богу», оставаясь по своей природе человеком, и царский сан не пострадает от того, что обуреваемый жесточайшими пороками властитель будет ограничен в своих действиях подданными, а в чрезвычайных случаях– даже убит. Так, дьяк предполагает, что «жестокий» и «презельный» тиран Иван IV был убит: «некоторые говорят, что приближенные раньше времени погасили жизнь грозного царя, чтобы сократить его ярость». Притом тираноубийство не было противно богу, который допустил его, и смерти этого властителя радовались не только свои подданные, но и другие страны, которые также страдали от его злобы.

  Такая схема  рассуждений представляет все основания  для вывода о том, что теория о  праве на оказание сопротивления  злонамеренному властителю, законопреступному в своей практике реализации власти, была Тимофеевым не только воспринята, но и развита. Намеки Иосифа, продолженные Курбским, были разработаны Тимофеевым, который воспринял идею, расширил ее социальную и политическую базу, ввел новую терминологию для выражения своих взглядов.

  Дьяк сосредоточивает  свое внимание на правоприменительной  практике государства. Он воспринял  классификационные принципы законодательства, разработанные в трудах Максима  Грека, Зиновая Отенского, Андрея Курбского. В его терминологии часто встречаются такие слова, как «естественный закон» и «уставной закон» (под последним он понимает нормы положительного права). Тимофеев подчеркивает, что естественные законы (иногда он называет их «разумными», понимая их как требования здравого разума) «некасаемы» людьми, поскольку эта категория вечная и неизменная. Видимо, он, как и Курбский, исходит из представления о незыблемости естественно-правовых положений, отражающих вечно справедливое и разумное начало. «Уставные законы», на основании которых организована общественная жизнь, должны соответствовать естественным. К «уставному законодательству» Тимофеев относит все действующее законодательство (начиная с «первых самодержавных царей уставов»).

  Тимофеев  обращает внимание и на технику обеспечения  исполнения «уставных законов», т.е. положительного законодательства. В  его правопонимании понятие преступления традиционно осмысливается как нарушение правды-закона и часто обозначается термином «неправда». Так, предполагаемое убийство царевича Дмитрия он везде характеризует как совершение «неправды». Понимание термина «правда» у него имеет явную тенденцию к расширению юридических границ за счет включения в его содержание нравственных категорий. Проявлениями «неправды» являются все виды нарушения закона, а также безнравственные поступки (с точки зрения религии). В числе похвальных действий Бориса Годунова он называет «бескорыстную любовь к правосудию», пресечение «насилований» и «нелицеприятное искоренение всяческой неправды».

  Тимофеев  обстоятельно и последовательно  проводит мысль о том, что в  основу всей государственной практики должен быть положен «законный и  нормальный порядок», и прежде всего  царский престол должен замещаться «законно» и «святолепно». Нарушение закона в этом главном основании государственной жизни ведет к повсеместному падению уважения ко всем уставам верховной власти. Тимофеев приходит к мысли о небезопасности для государства нарушения законов, предвидя за этим тяжкие последствия для страны и ее народа. Сам верховный глава государства – царь, несомненно, ограничен не только божественными и естественными законами, но и «уставным законодательством».

  Особенностью  его политических взглядов является не только всесторонняя критика тиранического  правления и тех обстоятельств, благодаря которым оно стало  возможным, но и определение сущности такого правления как беззаконного. Мучительская власть (тираническая), по определению Тимофеева, это власть, прежде всего, законопреступная. Юридический характер такого анализа очевиден. 

  Подобные  взгляды получили распространение  приблизительно в этот же период на Западе в так называемых тираноборческих  трактатах. Неизвестно, был ли знаком с ними Тимофеев, но знаменательно, что идентичные историко-политические условия вызвали появление однотипных по содержанию идей.

  В лучших прогрессивных традициях политической мысли разрешает Тимофеев и проблемы войны и мира. Отмечая похвалой царствование Федора Иоанновича, Тимофеев особо выделяет мирный курс политики этого царя, когда русская земля «не подвергалась нашествию врагов и пребывала в изобилии и мире со всеми окружающими... при полном мира жительстве воины свои шлемы расковали на орала и мечи на серпы».

  С патриотическим чувством приветствует он избрание Михаила  Федоровича как исконно русского человека, похвально отмечая также  принятый им курс мирной политики.

  В ряду произведений, отразивших Смуту, «Временник» Тимофеева  занимает ведущее место. Он интересен  позицией автора, являвшегося крупным  чиновником государства, и теми политическими  идеями, которые в нем широко представлены и разработаны на уровне довольно высокой политико-юридической культуры и квалификации. Ему удалось не только сформулировать «политические  принципы» (В. О. Ключевский), но и предложить способы их наиболее вероятной реализации. Большая заслуга принадлежит  дьяку в истории политических учений также и постановкой вопроса  о гражданской ответственности  всего народа и его отдельных  представителей за судьбы страны и  суверенной государственности.

  Отдельные намеки, предположения, прогнозы в предшествующей политической теории вылились у Тимофеева  в продуманную систему, предусматривающую  разнообразные возможности формирования сословно-представительной монархии. Мыслитель не только утверждал необходимость  ее установления, но и рассматривал такую форму как единственно правомерную, доказывая, что ее отсутствие грозит стране гибелью.

  В политической теории Тимофеева учение о сословно-представительной монархии как форме правления  русского государства достигло пика своего развития. Политико-социальная действительность этому активно  способствовала, ибо на рубеже веков  система сословно-представительных учреждений, возглавляемая Земским  собором, явно шла на подъем. Затем  постепенно начинают складываться другие экономические и политические условия  в стране, подготавливая почву  для представлений о «полном самовладстве», т.е. абсолютной монархии. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

4. Заключение 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

5. Список использованной  литературы.

1. Учебник/  Под ред. доктора юридических наук, профессора О. Э. Лейста. –

М.: Издательство "Зерцало", 2000. – 688 с. 

2. Теория политических и правовых учений. Учебник для вузов. Изд. 2-е, стереотип. Под общ. ред. члена-корреспондента РАН, доктора юридических наук, профессора В. С. Нерсесянца. – М.: Издательская группа НОРМА–ИНФРА • М, 1998. – 736 с. 

3. Рыбаков Д. А. «Временник Ивана Тимофеева» — несостоявшийся историографический проект начала XVII в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 2 (28). С. 60-65. 

4. Маркевич А. И. Юрий Крижанич и его литературная деятельность — Варшава, 1876. 

5. Пушкарёв Л. Н. Юрий Крижанич. Очерк жизни и творчества — Москва: Наука, 1984. 

6. http://politlogia.narod.ru 

7. http://www.studylaw.narod.ru 

8. http://law.edu.ru