Просвещённый абсолютизм в творчестве И. Тимофеева и Ю. Крижанича

  Понятно поэтому, почему Плеханов сравнивает политические взгляды Крижанича со взглядами Бодена, а Первольф, Шмурло, Бахрушин, Лященко, Трахтенберг, Мурко, Гинзбург и другие авторы самых различных направлений отмечают одни прямо, другие косвенно, что он предвосхитил идеи «просвещенного абсолютизма» XVIII в.

  Следовательно, защиту «самовладства» Крижаничем указанные авторы по существу совершенно правильно рассматривали как выражение требований нарождающихся буржуазных отношений. Однако такая характеристика сужает политические идеи Крижанича, не выясняя оригинальности решения им вопроса о суверенитете государственной власти.

  Представители теории естественного права, рассматривая гражданские законы как выражение  естественных и божеских законов, тем  самым определяли границы власти монарха.

  Крижанич, защищая «совершено самовладство», вместе с тем также неоднократно подчеркивал, что государь не может иметь никакой власти, которая бы была «супротивна законоставию божиему и уроженому». Чтобы не допускать вольного толкования этого положения отдельными лицами и тем самым подрыва авторитета монарха, Крижанич разъяснял, что царь совершает несправедливость, если отнимает либо сам, либо разрешает другим отнимать у народа результаты его труда, его имущество и собирает налог без согласия народа. Наконец, оказывается, что царь ограничен и в своем праве ведения войны, которая недопустима, если преследуется ограбление народа или покорение «неверных», т. е. выдвигается мотив религиозного характера.

  Таким образом, Крижанич впадал в противоречие: он доказывал неограниченность самодержавия и вместе с тем ограничивал  его естественными законами. Это  противоречие было свойственно всем идеологам естественного права, защищавшим абсолютизм. Его пытались разрешить в противопоставлении монарху — тирана. Монарх не ограничен  в осуществлении естественных, божеских законов. Тиран же действует против естественных законов, а значит, и  против бога, наместником которого он является.

  Для Бодена сущность тирании сводится не к ее деятельности, а к ее происхождению. По существу, на той же точке зрения стоят и некоторые другие представители теории естественного права.

  Иного взгляда  придерживался Крижанич. Для него критерием тирании является не происхождение, а именно характер ее деятельности. В связи с этим Крижанич отличает тиранию в смысле метода управления от тирании как формы власти, представляющей собой неправильную («испорченную») монархию. «Краль» становится тираном, но государство не превращается в  тиранию, если он не уничтожает «законоставия народного», а совершает беззаконие в отношении отдельных лиц: «наибогатеих людей явною силою и без вины ограбляет, а наисильнейших убияет». Государство превращается в тиранию, а «краль» становится тираном, если он сам устанавливает тиранические законы или сохраняет таковые. От законов, по мнению Крижанича, зависит весь уклад общественной жизни, ими определяется вся внутренняя и внешняя политика царя, причиняющая огромный ущерб народу. 

  Крижанич  разъяснял, что какой-либо государь «может при добрых законах совершить  одно, другое и третье тираническое дело, а потом снова станет истинным монархом и не превратится в тирана, если такие действия не возведет в закон». «Людодерские» же законы обращают в свою противоположность три принципа: «Богатство, силу и мудрость». Вместо обеспечения обилия и дешевизны при тирании собирается непомерная казна за счет «ограбления всего народа». Тирания поощряет всякого рода монополии, устанавливает чрезмерные налоги, допускает несправедливый суд, притесняет народ непомерными вымогательствами, тяготами или работами (рабством). В результате этого люди попадают в «нужу», т. е. в бедность, неволю. Сила сводится к насилию, к стремлению нанять за счет алчно «выдертой казны» большое войско, чтобы вместо обороны страны угрожать войной какому-нибудь народу по религиозным мотивам или нападать на него с целью наложения дани, в то время как «не дозволено облагать данью там, где не существует права обложения». Мудрость направляется на изыскание «крутых» способов для собирания казны, влекущих за собой обеднение страны. Следовательно, «всякий тиран есть невежа, не сведущий в мудрости и ненавистник ее». Он действует против естественного права «ради своея осебуйные (личные) корысти» и смотрит на государство как на свою вотчину. Поэтому тиран «есть разбойник народный, не боясь ся суда ни муки. Есть кат без сердца и закона».

  Далее Крижанич подчеркивает, и это очень важно, что тиран «несправедливо судит  и имущество людей несправедливо грабит», т. е. нарушает право частной собственности, являющейся границей естественного права. Особого внимания заслуживает также указание Крижанича на то, что тираны под влиянием злых советчиков действуют в интересах «знати», «придумывают тысячу способов обложений налогами, транспортных повинностей, отягощений и рабства и весь народ приводят к нищете».Таким образом, тираны «совершают беззаконие над своим народом», нарушают принцип «общего блага». Всем этим они «монархию делают ненавистною».

  Проведение  различия между монархом и тираном  требовало ответа на вопрос, обязан ли народ безусловно повиноваться тирану. Это был тот кардинальный вопрос о суверенитете, к которому сводилась теория естественного права, приобретая тем самым огромное практическое значение в происходившей классовой борьбе. В ответе на него Крижанич оказался на целую голову выше западноевропейских представителей политических учений XVII в.

  В. И. Пичета совершенно правильно разъясняет, что, по Крижаничу, если «сам государь или преемник царя исказят самодержавную форму правления», превратят монархию в тиранию, «то подданнные могут не подчиниться царю». В коллективном труде по «Истории философии» также подчеркивается, что, по Крижаничу, «нельзя нарушать естественных прав подданных», но обходится молчанием проблема народного суверенитета.

  Противоположную позицию занимают другие авторы, повторяя по существу Вальденберга. Вальденберг признает, что «ему (Крижаничу) представляется совершенно невероятным безусловное подчинение народа избранному монарху». Однако через несколько страниц он выдвигает совершенно противоположный тезис, доминирующий в его работе: «Установив полную безответственность монарха, он распространяет эту безответственность и на тирана». По мнению Вальденберга, у Крижанича нет твердого, резкого различия между правильной монархией и тираническим управлением, поскольку монарх может принять «крутые меры», если это требуется «для спасения отчизны». Несостоятельность подобного рода аргумента совершенно очевидна.

  Крижанич  действительно считал, что во время  настоятельной необходимости монарх может требовать тяжелых поборов  и работы, или ковать более легкую монету, или принимать другие «жестокие  меры». Но все это, подчеркивал он, не тиранство, а «предотвращение зла». Такими чрезвычайными условиями Крижанич считал условия военного времени.

  Вместе  с тем Крижанич уделял много внимания вопросу о гарантиях против установления «людодерских законов» в целях недопущения превращения монархии в тиранию.

  Монарх  должен быть мудрым и находиться в  окружении мудрых советчиков — философов. Однако этот союз короля с философами — не единственная гарантия сохранения естественного права. Крижанич подчеркивает, что первые люди, избравшие государя, не отчуждали безоговорочно своих естественных прав в его пользу. Они «не суть могли дать такового привластня» (неограниченного права), которое позволило бы монарху «уживать кралества зло и добро, по своей воле: продать, опустошить, разорить», т. е. нарушать естественное право, распоряжаясь государством, как своей вотчиной. Если же какой-нибудь народ допустит «таково привластие», то это могло произойти не иначе как «силою изтишнено приволение», т. е. явиться результатом согласия, по­лученного с помощью силы. А между тем законы, за исключением тех, которые касаются укрепления монархии, должны утверждаться с согласия «всего народа». Для того же чтобы «принятие и одобрение законов было свободным», для этого «по отдельным законам знатным и выбранным от народа следует предоставить право тайного голосования или белые и черные камушки». Это явится также гарантией того, что монарх будет управлять в соответствии с божескими и естественными законами. Именно этот смысл, по мнению Крижанича, имеет пословица: «глас народа — глас бога».

  Свои рассуждения  о народном суверенитете Крижанич обобщает в следующем принципе: «Еже не кралества зарад (ради) кралев: но крали зарад кралестов есуть наряжены и поставлены».

  Его высказывания о суверенитете народа выходят за узкие рамки теории «просвещенного абсолютизма». Признание суверенных прав народа, с одной стороны, и  влияния государственных законов, учреждений на материальное благосостояние населения, воспитание людей, развитие их разума, с другой, приводит его логически к выводу о нетерпимости на престоле тирана, превращающего монархию в тиранию.

  Как же в  таком случае народ должен поступать  с монархом, нарушающим естественное право, которое ему народ доверил  охранять?

  Вальденберг, обвиняя Крижанича в стирании граней между монархией и тиранией, утверждал, что он признавал одно право: «молить бога о прощении, просить и государя о милости». Крижанич, действительно, говорит, что «если краль будет люд трапитель» (тиран), то люди должны «бога за помочь просить и кралю да ся молить». Однако дело в том, что речь здесь идет о подчинении королю, совершающему тиранические действия, а не о тирании, так как только в последнем случае монарх превращается в подлинного тирана.

  Главный признак тирании Крижанич усматривал в законах о чрезмерном накоплении богатств, в ограблении имущества  подданных, следовательно, в нарушении  права собственности. Царь, который  имеет целью обременение подданных  и предоставляет частным лицам  монополии, должен бояться нищеты. Поэтому  ему нужна огромная вооруженная сила, и он должен держать наготове нагайки и виселицы. Именно эта беспощадная эксплуатация народа и упадок государства вследствие «разрушающей бедности» вызывает ненависть к угнетателям и является причиной постоянно живущей в народе свирепости. Народ, живя все время «со скорбью и в нищете», будет «вздыхать и жаждать перемены».

  Согласно  рационалистической философии, на которую  опирается Крижанич, бог дал человеку разум, чтобы познавать естественные, божеские законы. Он поэтому не заставляет народ ограничиваться молитвой, а  признает за ним право принимать  решения в соответствии с этими  законами. «Что же мы, люди, должны делать? Только умилостивлять бога молитвами  и отвергать всякое человеческое намерение? Ничего подобного. Мы должны горячо и часто молиться и вместе с тем тщательно исследовать  свои собственные решения. Ведь это самое и есть дар бога: принимать решение и уметь его применять». Познав, что причина всех бедствий заключается в тирании, народ вынужден признать необходимость восстания и бывает услышан богом: бог не может терпеть «большого угнетения народа» (magno populi opressione).

  Тирания поэтому освобождает подданных  «от всякой присяги и верности, которая до того была ихним долгом и относительно нас (царя) или наших преемников». Народ должен «того еретика свергнуть». Во время таких восстаний государей «обнесчесчают (лишают чести), изганяют, умаряют (умерщвляют), врагом в руки предают. . .» Так же беспощадно следует расправляться с захватившим престол чужеземцем, которого народ должен прогнать или убить, как разбойника. Много, говорит Крижанич, можно привести таких примеров, когда «владетели» теряли головы. Он указывает, что так было с многими израильскими царями, установившими тиранию, и с царями других народов, а еще больше с греческими императорами, которые своими подданными были изгнаны, или убиты, или свергнуты, или зарезаны, или обезглавлены.

  Из изложенного  видно, что Крижанич, прикрываясь  именем бога, оправдывает восстания  против тирании. Он считал возмущение народа справедливым и разъяснял, что  один человек государя не может ни судить, ни казнить, но «заповеди божией и беседе человечьей есть подвержен». Следовательно, и в случае восстания против тирании «голос народа — голос бога». Вот почему, когда Крижанич говорит, что «краль» должен за тиранские законы дать отчет перед богом, то это практически оказывается равносильным требованию отчета перед народом.

  Правда, народ, восставая против тирании, также  совершает грех: проливает много  крови, производит опустошение земли, нарушает клятву. Но бог за грехи  одного наказывает грехами другого. Поэтому народ, хотя и совершает  всеми указанными деяниями общественный грех и даже «супротив богу ся чинит», по существу не виновен, так как, во-первых, государь «ко всему тому приганяет, присиляет людей неизбежным (не исходящим от бога) тиранством, и, во-вторых, в этих восстаниях проявляется наказание, посланное на весь народ за царя — тирана.

  Вальденберг обошел молчанием требование Крижанича о свержении тирании («еретика») в своей монографии и упомянул о нем в другой работе. Но при этом он утверждает, что Крижанич под еретиком имел в виду только хулителя православной веры. Это утверждение в корне неправильно.

  У Крижанича  божие законоставие и политическое составляют единство. Так, например, вред «чужевладства» Крижанич усматривает в том, что инородные правители «божие законоставие и политическое учение все в том разоряют». Суть же политического учения, как мы видели, сводится к доказательству, что самодержавная власть — самая совершенная в смысле обеспечения божеских, естественных законов, содержанием которых являются богатство, сила и мудрость, обобщаемые им в понятии «общего блага». В силу этого Крижанич называет еретиком того, кто действует против «Закона Божия и Божией силы или противно общественному благу». В другом месте он совершенно определенно называет еретиком государя, отступающего от монархии и, следовательно, от «священного закона Иисуса Христа» (Sic qnippe omnes heretica Monarchica et sancta lege Jusu Christi seducunt sese ac aberrant ad leges Licentionres). Требуя свержения тиранки, Крижанич призывал народ и к ликвидации поддерживающей ее феодальной знати—сарданапалов. Сардана-палы — бесполезные для государства знатные, которые «отвергаются законом». Они не терпимы в государстве; у них следует не только отбирать все имения, но вместе с тираном необходимо их изгонять и даже лишать жизни.

  Политические  идеи Крижанича и, в частности, его  высказывания о тирании явились  результатом критического освоения им западноевропейской и русской  литературы применительно к условиям нового периода русской истории.