Политический конфликт в Чеченской республике

путем, но переживая  схожие процессы, обусловливавшие неизбежность будущего

столкновения. Чеченская  война есть закономерное порождение тех исторических

условий, которые  складывались на постсоветском пространстве после

беловежского  сговора, ликвидировавшего СССР, а также  с началом насильственных

радикальных реформ в России в январе-феврале 1992 г., обусловивших смену

экономического  и политического строя, капитализацию  страны. Эта война –

следствие, проявление, знамение глубокого перелома в начавшемся прогрессивном

историческом  процессе демократизации – перелома в сторону усиления

реакционной разрушительно-реставрационной  тенденции, нарастания насилия во

внутренней и  внешней политике, свертывания демократии.

Подобный реакционный  поворот отличают три процесса: целеустремленное создание

новой властью  криминального капитала (крупного, среднего, малого) за счет

санкционированного  разграбления государственного, общественного, коллективно-

группового и  индивидуального достояния; образование  в социальной структуре

общества агрессивных, экспансионистских, захватнических, грабительских,

социальных групп  и группировок; создание механизмов формирования и

осуществления политики, соответствующей интересам  указанных групп и

группировок, которая  не может не делать ставку на силу, принуждение,

подавление других социальных сил (бедных, обездоленных, ограбленных,

униженных, конкурентов  и т. п.);

Жизнь свидетельствует, что господство частной собственности  и хищнических

групп крупного капитала неизбежно порождает антагонизмы, насилие, войны.

Можно сомневаться  в тезисе, что частная собственность  есть первопричина войн,

ибо, если частная  собственность имеет место при  господстве государственной

(или общественной) собственности в миролюбивом  демократическом государстве,

то она может  полностью утрачивать способность  инициировать насилие, особенно

военное. Но при  ее преобладании дела идут по-другому. В России до 6% бывшей

государственной собственности оказалось у частников. Причем 80 – 90% этой

собственности попали в руки крупных воротил, обладающих большими

экономическими, финансовыми и политическими  возможностями. Общероссийская

смута, хаос и  неопределенность, правовой беспредел, слабость власти

стимулируют бешеное  разграбление народного имущества, борьбу финансово-

экономических группировок за захват богатств, за раздел и передел афер 

влияния, особенно источников сырья. Это все в большой  мере определяет

экономическую и политическую ситуацию в стране, усиление ее милитаризации

(расползание  оружия, создание и рост числа  организаций полувоенного типа,

охранных служб  различных корпораций и т. д.).

Группы крупнейших финансово-предпринимательских хищников в центре,

определяющих  политику Москвы, и аналогичные группы в регионах, в значительной

мере формирующие  линию местной политической элиты, непримиримо враждебны друг

другу. Первые стремятся  прибрать к своим рукам все, что  в пределах России и

многое за пределами  ее; вторые – обрести возможность  независимой эксплуатации

местных ресурсов и, богатств, урвать как можно больше у России, соседей и т.

п.

В основе чеченского конфликта лежит столкновение интересов  криминально-

мафиозных группировок  центра и Чечни, прежде всего из-за нефти. Чечено-

Ингушская республика давала 6% совокупного ВНП СССР. Учитывая изменения после

распада СССР, когда  общий потенциал России по некоторым  данным стал в 2-3

раза меньшим, чем потенциал СССР, удельный вес  Чечни в ВНП России вырос до 10

– 12%. Это очень  большой куш. Причем на мировом рынке  высоко ценилось

качество грозненской  нефти и продуктов из нее. По территории Чечни проходят

важные нефтепроводы к портам Черного моря, в том  числе ветка от Тенгизского

месторождения нефти – крупнейшего в СНГ. Борьба за нефть неизбежно сталкивала

финансово-экономические  и политические элиты Москвы и  Грозного и была главным

стимулятором  усиления военного противостояния. Тем  более что в нее все более,

активно вмешивались  внешние силы.

Механизм вызревания войны в Чечне и в России действовал своеобразно. Еще 3

года назад  Чечня не имела собственных вооруженных  сил, оружия и военной

техники, органов  управления и центров подготовки военных кадров, чтобы вести

собственное военное  строительство. Если бы после распада  СССР Москва

сохранила там  свои военные гарнизоны, имея на то полное право, то Чечня не

смогла бы стать  очагом военной опасности для  России.

Хаотический развал СССР, вывод (бегство) советских войск  из Чечни, огромное

количество брошенного оружия, техники, снаряжения, боеприпасов, а такие

оставленные гарнизоны, комплексы зданий министерства обороны  создали

материальные  предпосылки для формирования чеченской  армии. Идея о том, что

субъектов Федерации  могут брать суверенитета, сколько  хотят, подогревала

националистический  экстремизм; сеяла политические зерна  разъединения и 

вражды, что и  было использовано Дудаевым в своих  целях.

Для реализации возможности создания собственных  вооруженных сил в Чечне, на 

наш взгляд, были необходимы три условия. Во-первых, к власти в Чечено-

Ингушетии должны были прийти такие политические силы, которые нуждались в

армии для осуществления  своих корыстных интерёсов и  были способны вести

современное военное  строительство. Во-вторых, нужно было получить право на

военное имущество, оружие и технику, оставшиеся в Чечне, хотя по закону все

это являлось собственностью России. И, в-третьих, важно было, чтобы  никто

(прежде всего  Россия) не воспрепятствовал созданию  собственных вооруженных

сил. Захват власти Дудаевым, отражавшим интересы агрессивно-

националистических  группировок, провозглашен в феврале 1992 г. независимости

Чечни и объявление ее намерения строить свою армию  вызвали в России протесты

лишь на словах. В мае 1992 г. П. С. Грачев, только что; вступивший в

должность министра обороны Российской Федерации, приказал командующему

Северокавказским  округом выделить 50% оружия, имевшегося на территории Чечни,

Дудаеву. На деле в руках чеченского правителя  оказалось около 90%

находившегося там оружия. Политическое и военное  руководство России тем самым

благословляло милитаризацию Чечни, хотя ясно было, что она свои острием будет

направлена против общероссийских интересов. Российские политики и военные не

только не смогли полной мере оценить опасность строительства  Чечней своей

армии, законным путем пресечь этот процесс в  самом начале, но фактически

содействовали созданию предпосылок для возникновения  опасного военного

конфликта в  рамках России.

К военным авантюрам  российское руководство склонялось самим характером

радикальных реформ, угодных 8-10% населения и враждебных подавляющему

большинству населения, и, следовательно, нуждавшихся в  силовом проталкивании.

Утрата центральной  властью уважения, доверия и морального авторитета все

больше толкала  ее к управлению посредством страха, внушаемого репрессиями

силой.

С начала 1992 г. в  действиях российских властей стала  набирать силу

милитаристская  тенденция: применение силовых структур для разгона мирных

шествий, демонстраций, митингов, массовых избиений праздничных  колонн и т.п.

После каждой силовой  акции власть обзаводилась новыми охранительными

организациями, «придворными» местными войсками, вооруженными современными

средствами и  щедро оплачиваемыми за счет тех, кого беспощадно избивали.

Милитаризация режима вела к повышению роли военных  в разрешении возникавших

проблем. После  расстрела российского парламента в октябре 1993 стало ясно,

что военные  превратились в главную силу в  руках власти, затмившую все

остальные государственные  общественные институты. Власть все  более

становилась насильственной. Милитаризация структур власти, политики, ставка

на военных  логично привели к войне в  Чечне.

Стремление московского  режима к эффектному военному решению  чеченской 

проблемы (к маленькой, но победоносной войне, которая бы упрочила положение

кремлевских властителей) хорошо просматривается в действиях  высших властных

структур центра, особенно во второй половине 1994 г.: создание антидудаевской

вооруженной оппозиции  в Чечне (тайная передача оружия, направление  на нее

военных специалистов и т. п.), организация первого танкового  штурма Грозного

26 ноября 1994 г., откровенный  срыв миротворческой миссии Р.  Хасбулатова,

поддержанной  почти 80% населения. В середине 1994 г. российским руководством

был упущен шанс переговоров политического диалога, проведения референдума в

Чечне, избрании правительства народного доверия, судебного разбирательства и

т.д.

Вместе с тем  подталкивали стороны к войне  и субъективные факторы:

амбициозность, силовое мышление, произвольное использование  власти,

стремление попасть  «на скрижали Истории» и т. п.

      
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ ЧЕЧЕНСКОЙ  ВОЙНЫ

 

В характере  войны как совокупности наиболее существенных ее признаков принято

выделять две  стороны: социально-политическую и  военно-техническую.

При рассмотрении социально-политической стороны дается обобщенная оценка

политического, социального, правового, морального аспектов войны.

Политическое  содержание войны определяется интересами и целями подготовивших

и развязавших  ее социальных групп. Война в Чечне  отвечает интересам крупных

финансово-экономических  воротил, прежде всего, в сфере топливно-

энергетического комплекса, а также ВПК. Это показывают и социологические