Политические режимы

Кроме «высшего смысла» тоталитарных идеологий, заключающегося в переделке действительности и природы человека, был еще  и практический смысл — идейное  обоснование террора, который осуществлялся  согласно «объективным законам» природы (расизм) или истории (большевизм). Определяя место тоталитаризма в истории, Арендт придерживается традиции политической философии, исходящей еще от Платона и Аристотеля, с ее фундаментальной классификацией основных форм правления, одна из которых характеризуется легитимной властью, подчиненной закону, другая — произвольной властью и отсутствием закона. Она рассматривает тоталитаризм как новый, не имеющий аналогов в истории человечества режим. Он беспрецедентен, поскольку разрушает саму альтернативу между законной и незаконной властью. Он «гордится» своими «позитивными» законоположениями, такими, как сталинская конституция, не слишком заботится об отмене старых законов (Гитлер не удосужился упразднить Веймарскую конституцию).⁷ Однако, даже нарушая позитивный закон, режим всегда действует в рамках тоталитарной законности: он строго подчиняет свои действия «закону природы или истории». «В идеологиях тоталитаризма сам термин „закон" изменил свое значение, — говорит Ханна Арендт. — От выражения рамок стабильности, внутри которых человеческие действия могут иметь место, он становится выражением самого движения».⁸

Террор, согласно Арендт, есть орудие осуществления  тоталитарной законности.

Исследуя  тоталитарные движения в Германии и  Советском Союзе, Арендт приходит к выводу, что главное отличие тоталитаризма от авторитарных режимов состоит в тотальном господстве — особой организации механизма политического угнетения и насилия. Основное назначение тоталитарных движений Арендт видит в установлении ими в предтоталитарном обществе тотальной верности и преданности, которые становятся психологической основой для тотального господства. Такую преданность, по мнению X. Арендт, можно ожидать лишь от полностью изолированной человеческой особи, которая при отсутствии всяких других социальных привязанностей — к семье, сослуживцам или даже просто знакомым — черпает чувство прочности своего места в мире единственно из своей принадлежности к движению, из своего членства в партии. Тоталитарная преданность возможна лишь при условии, что цель движения лишена конкретного содержания, из которого могли бы естественно возникнуть перемены в умонастроениях. Поэтому тоталитарные движения, каждое своим путем, сделали все возможное, чтобы избавиться от партийных программ с конкретным содержанием, унаследованных от более ранних, еще не тоталитарных стадий развития.                         

---

Хайек

Он утверждал, что демократические правительства, которые воспринимали такие социалистические цели, как равное распределение дохода, и такую социалистическую тактику вмешательства в рыночные отношения, как установление контроля над ценами, с неизбежной обреченностью превращались в тоталитарные режимы. Точно так же любые попытки ввести конкурентные рынки в тоталитарном государстве в конечном счете вызовут политические потрясения, т. к. свобода выбора, лежащая в основе рынка, несовместима с автократическими целями.                 

Ф. Хайек  в своей книге "Дорога к рабству", написанной в 1944 году, особый

акцент  делает именно на этом аспекте тоталитаризма. Он приходит к выводу о

том, что  свобода политическая - ничто без  свободы экономической. Контроль над

важнейшими  ресурсами общества, как материальными, так и нематериальными,

будет находиться у тех, в чьих руках  сосредоточен контроль над экономической

властью. Идея централизованного планирования заключается в том, что не

человек, но общество решает экономические проблемы, и, следовательно,

общество (точнее отдельные его представители) судит об относительной ценности

тех или  иных целей. Там, где единственный работодатель - государство или

подконтрольные  режиму частные предприятия не может  быть и речи о свободном

политическом, интеллектуальном или каком-либо ином волеизъявлении людей. Ф.

Хайек видел опасность возникновения  тоталитаризма в возрастающем

государственном регулировании экономики Великобритании. 
 

Гельман

гельман пишет, что концепции смены политических режимов, т.е. фактически демократизации, принято подразделять на «структурные»  и «процедурные», замечая, что подобные познавательные инструменты   оказываются  недостаточно эффективными  при анализе постсоветских переходов. Так структурная концепция , увязывающая демократический политический режим с социально-экономическим развитием общества и уделяющая в последнее время  все больше внимания социальным показателям, в незначительной мере может применяться к посткоммунистическим странам. Рассмотрение же постсоветских стран или Регионов России по отдельности не только не позволяет выявить взаимосвязь между социально-экономическим развитием и степенью демократизации, но и порождает все новые вопросы. Автор интересуется  почему  в Москве и Калмыкии, где политические режимы не отличаются друг от друга в плане отсутствия конкуренции и преобладания неформальных институтов – при том,  что в сопоставимых по рассматриваемым показателям  Нижегородской и Свердловской  областях они очень отличаются.